— А как же вассальные кланы? Ганмиддиш, Баннен, Орль...

— Все в свое время, Сарга Вейс. Если игра застопорится или ее правила изменятся, ты узнаешь об этом первым.

— Как прикажете, — склонил голову Женомуж.

Исс ждал следующего вопроса, в точности зная, каким он будет.

— Что вы мне поручите на этот раз?

— Я еще не думал, друг мой. Ничего срочного нет. Само собой, я был бы благодарен за любые вести об Ангусе Локе и его семействе, а помимо этого отдыхай после долгого пути и наслаждайся городскими удовольствиями. — Исс откинул крышку серебряной, усыпанной изумрудами шкатулки. Когда-то она принадлежала правителю Ранноку Хьюсу, которого Боргис Хорго сорок лет назад убил в черной жиже Собачьей Трясины, в то время как пятеро Клятвопреступников придавили его к земле сапогами. Достав из нее что-то, Исс покровительственно улыбнулся Сарге Вейсу. — Вот возьми и потрать с толком.

Стоило поглядеть на Саргу Вейса, когда он вылупил глаза на золотую монету, врученную ему правителем. Сознание того, что он не нужен, что его отсылают прочь, как использованную уличную девку, было для него чем-то небывалым. Для него, молодого и блестящего Сарги Вейса, лучшей находки фагов более чем за десять лет. Возможно ли, чтобы он оказался невостребованным? В другое время Исса позабавила бы оскорбленная гордость, клубящаяся в глазах Сарги Вейса, но на сей раз ему было не до веселья. Вейс слишком опасен. Преподать ему этот урок было необходимо, но он из тех людей, которые годами лечат старые обиды.

От дальнейших раздумий по этому поводу Исса избавил приход Марафиса Глазастого, которого ввел в комнату Кайдис. Нож не постучал и даже не подумал подождать. Просто вошел, заполнив собой всю комнату, и нацелил свои маленькие голубые глазки на дичь, то бишь на Саргу Вейса.

Исс тут же пожалел, что послал за ним. Правитель хотел только приструнить Вейса и поставить его на место, но он уже отчасти достиг этого с помощью золотой монеты, и теперь ему грозила опасность зайти слишком далеко.

Сарга Вейс, еще не пришедший в себя от того, что для него не нашлось места в ближайших планах правителя, слегка порозовел под пристальным взглядом Ножа и непроизвольно съежился на стуле.

Нож ничего не делал, только смотрел — ничего больше и не требовалось. Исс перевел взгляд с одного на другого. В ход событий следовало вмешаться. Тихо вздохнув, правитель сказал Ножу:

— Семерку, ездившую с Саргой Вейсом на север, следует подтянуть. Займитесь этим.

Марафис набычился, но Исс уже повернулся к нему спиной, дав понять, что больше его не задерживает.

Шаги Ножа сотрясли комнату, и дверь захлопнулась с такой силой, что впору было треснуть косяку.

— Долго тебе без дела сидеть не придется, поверь, — сказал правитель Сарге Вейсу.

Щеки Женомужа пылали красивым злым румянцем: унижение Ножа доставило ему большое удовольствие.

— Я буду ждать вашего зова, мой господин. — Вейс встал и спрятал золотой в складки своей одежды. — Надеюсь, вы остались довольны тем, чего я добился на Севере.

Он еще и похвалы ждет? Неприязнь Исса к Женомужу усилилась. С улыбкой подойдя к двери, правитель открыл ее, и на пол посыпались щепки.

— Ты как нельзя лучше доказал свою полезность.

Сарга Вейс, все такой же сияющий, вышел, и в тот же миг Исс приказал Кайдису вернуть Ножа.

Боль облегала его, как вторая кожа. Кровоподтеки величиной с подошву покрывали его тело, и внутренности под ними тоже кровоточили. Из ран, зашитых черной ниткой, сочился гной. Он весь был начинен болячками, как трухлявое дерево — личинками. Рассеченную губу дергало, подбитым глазом нельзя было моргнуть без мучений. На распухшем ухе уже запеклась желтая корка, и поводья бередили волдырь на правой руке.

Несчастный, замерзший, забившийся в щель, куда мыслям не было доступа, Райф Севранс ехал рядом с Ангусом Локом. Унылый серый свет озарял скованную морозом местность. Хищный ветер рыскал низко над землей, изматывая свои жертвы перед тем, как доконать их. Обледеневшие лиственницы призрачными рядами встречали приближающуюся ночь.

Ангус ехал молча, сгорбившись и втянув голову в капюшон. Райф, хоть и не видел его лица, знал, что синяков там хватает — даже след от укуса есть. При мысли об этом Райф содрогался.

Трудно было сказать, сколько дней прошло с той ночи в печном доме Даффа. Может, неделя, а может, и больше. В тайге все ночи похожи друг на друга. О том ночном бое Райф почти ничего не помнил. Смутно помнилось, как Ангус увел его прочь от разрубленных на куски тел, бывших прежде бладдийцами. Помнился ужас на лицах дхунитов и то, как Скарп, Ганмиддиш, Дхун и Гнаш совместно обвели заветным кругом шесть трупов на снегу.

Всем им не терпелось избавиться от него. Ангус с Даффом отвели Райфа на конюшню и там занялись его ранами. Как только Дафф закончил работать иглой, Ангус влил в горло Райфу полную фляжку солодовой водки и взвалил его на Лося. Последним, что заметил Райф, были промежутки в знаменитых зубах Даффа: теперь уж ими сани не потаскаешь.

Лишь позже — много позже — до него дошло, что причиной недостающих зубов Даффа и укуса на щека Ангуса был он. Думать об этом было невыносимо.

Ангус рассказал ему то немногое, что счел необходимым. Райф знал, что дядя что-то утаивает, и радовался этому. Ему не хотелось слышать обо всех подробностях боя. Ангус в эти дни вообще как-то притих: ночью он молча грелся у очередной печки, днем говорил только о погоде и дороге. Райф смотрел на сгорбленную, заиндевелую фигуру дяди, и в горле у него саднило.

«Ты не годишься для этого клана, Райф Севранс».

Теперь и Ангус знает всю правду.

— Ангус, — неожиданно для себя произнес Райф.

Тот повернул к нему лицо с густо замазанными воском синяками и ссадинами: поврежденную кожу особенно легко обморозить.

— Что?

Райф почувствовал, что колеблется, и выпалил, чтобы не дать себе времени передумать:

— Почему вы меня отпустили? Вы с Даффом дрались со мной всю дорогу до двери, но потом ты что-то сказал, и вы отступились.

Ангус тихо проворчал что-то и сказал, глядя на дорогу:

— Я так и знал, что ты об этом спросишь. И захочешь услышать правдивый ответ. — Он помолчал немного, направив гнедого в обход замерзших кустов терновника. Райф уже потерял надежду на ответ, когда он заговорил снова, тише, чем ветер: — Просто тогда настал момент, в который я понял, что тебя не остановишь, — нутром почувствовал. Мы с Даффом только схлопотали бы еще больше тумаков без всякой пользы. Но дело было не только в этом. — Ангус вздохнул так тяжело, что с его полушубка осыпались льдинки. — Я почуял древнее знание, Райф. Со мной это бывает — я чувствую, когда вокруг меня кто-то ворожит, ну и еще кое-что умею. Нет, я не чародей — пойми меня правильно. Я не смог бы управлять воздухом и светом даже ради спасения собственной жизни, и если мы когда-нибудь окажемся в переделке, требующей такого мастерства, на меня можешь не рассчитывать. Но я, как уже говорил, могу чувствовать кое-что, когда настроен на это. И вот в ту ночь, когда ты дрался как бешеный, и выбил зубы старине Даффу, и заехал мне коленом промеж ног, я понял...

— Колдовство?

— Нет. Судьбу. — Ангус помолчал и пожал плечами. — Можешь назвать это бреднями старого объездчика, если хочешь. Или горячкой, вызванной пинком в мошонку. Я знаю только, что настал миг, когда я подумал: «Как бы страшно это ни было, оно все равно случится».

Райф перевел дух. Швы и нарывающая рука отозвались болью. Судьба? Этого еще недоставало. Но пока он внутренне боролся с этой мыслью, ему вспомнились кое-какие картины: красное замерзшее озеро, серебристо-голубой лес и город без света и людей. Места, которые показал ему священный камень.

— Судьба направляет нас, — сказал Ангус. — Иногда, лежа ночью под звездами, чувствуешь это. Дети это чувствуют — вот почему их всегда так волнует ночевка под открытым небом. Они знают, только не могут выразить это словами. Я чуял судьбу всего несколько раз за всю жизнь, и это всегда заставляло меня сворачивать в сторону. Там, в печном доме, я тоже свернул.