А спустя семь секунд — я считал! — они были просто сметены ударным кулаком старшей дружины…

— Гойда-а-а-а!!!

Атака тяжелых всадников, конечно, впечатляет! Мощные жеребцы, несущие на себе закованных в ламмелярные панцири гридей, на коротком отрезке разгоняются до огромной скорости — так, что земля во время атаки витязей действительно дрожит под ногами! Кулак из трех полных сотен старших дружинников стремительно пролетел по коридору, образованному с одной стороны надолбами, а с другой «пунктирной» линией щитов, естественным образом ограничившему пределы конной схватки— потратив на галоп те самые семь секунд… А после ратники, склонивших к врагу длинные граненые пики, неудержимо врезались в их ряды, тараня на скаку плотную массу хошучи, пробивая копьями порой двух поганых разом! Куширование вышло что надо — в считанные мгновения под дикие вопли гибнущих татар и оглушительный треск копейных древок, не выдерживающих напряжение при ударах, страшный визг лошадей и звериный вой раненых было истреблено больше половины монголов!

А оставшиеся поганые тотчас развернули лошадей, позабыв в ужасе смертельной ловушки даже о Ясе Чингисхана. Они показали спины и попытались бежать по уже довольно широкому коридору в засеке… Вот только их блокировали спешащие им же на помощь соратники! Образовался затор из монгольских батыров — и тех принялись яростно рубить в спину изнуренные томительным ожиданием гриди, попутно истребляя тех несчастных, кто оказался между молотом старшей дружины и наковальней младшей…

— Лучники — выйти из боя! Всем, у кого остались стрелы — бейте по броду, бейте по тем, кто столпился у вражеского берега!!! Не жалейте срезней и стрел с гранеными наконечниками, выпустите все до единой!!!

Надеясь «подлить маслица» в пожар схватки, я подскакал к отрокам, голосом призвав тех воев, у кого еще осталась «оперенная смерть» в колчанах, добавить паники и смятения в ряды поганых! Благо, что именно лучников я собрал в задних рядах младшей дружины…

Битва окончилась примерно через полчаса после того, как засадный полк вступил в бой. Монголы были истреблены едва ли не целиком — лишь небольшая горстка тех, кому посчастливилось уйти от ударов русских мечей и секир, успели вовремя развернуть коней и отступить по броду… Однако вожак покоренных не стал с ходу вступать в бой с гридями на реке. Пропустив уцелевших хошучи узким коридором в рядах своих батыров, он одновременно с тем чуть отвел от брода оставшихся тяжелых всадников Шибана. Сгоряча мои вои могли расценить это как жест слабости или трусости — но на самом деле опытный кюган просто дал своим нукерам пространство для маневра и разгона. Очевидно, желая взять скорый реванш, копировав мой же прием! То есть атаковать меньшую часть гридей, миновавших брод, в то время как остальные еще только будут следовать через реку…

И потому как только вои старшей дружины добрались до реки, я подал сигнал к отходу, дважды зычно протрубив в рог, в волнении забрав его у Первака. А потом и еще дважды — видя, что особо увлекшиеся погоней и истреблением татар витязи не внемлют приказу… Но после повторного сигнала к отступлению жеребцов развернули даже самые горячие головы. А я повелел ловить уцелевших вражеских скакунов для наших горцев, и отдать им также лошадей павших воев…

Бой мы однозначно выиграли. В сече пало не менее трех с половиной тысяч ворогов, а то и больше! Включая первыми пошедших вперед половцев, следующих через брод под шквальным обстрелом срезней, да контрактованных младшей дружиной и скинутых в реку — и практически под корень вырубленных хошучи. Про потери грузин и алан с касогами (последних, впрочем, была и вовсе горстка, зато и сомневающихся среди них не оказалось ни одного!) говорить не совсем уместно — то не наша заслуга… Навскидку их погибло (и перешло на нашу сторону!) тысячи полторы — не менее половины об общего числа тяжелых всадников покоренных. По крайней мере, тех, кто оказался сегодня у реки! Хотя я, конечно, могу и ошибаться… Да и хабуту крепко досталось от славных аланских витязей — одних только монгольских лучников ясы вырубили и стоптали копытами тяжелых жеребцов где-то под пять сотен!

Мы же не досчитались три с половиной сотни отроков младшей дружины и менее полусотни гридей. Свыше трети моей дружины — но все равно в несколько раз меньше, чем у татар! В том числе и в соотношение к общему числу наших ратников перед боем…

Шибан, оглушенный огромными потерями своего пятитысячного отряда, от дальнейших атак благоразумно отказался. Ведь безымянную реку аж запрудило трупами поганых, и воды ее стали буквально красными от их крови! Но и у меня не осталось сил развить успех — так что до вечера мы собирали тела павших, по двое, а когда и по трое привязывая их тела к трофейным лошадям. Чуть позже похороним достойно… А кроме того, собирали наше и трофейное оружие. Особенным спросом пользовались уцелевшие татарские срезни, впившиеся в землю, щиты или надолбы… После чего, уже в едва ли не в сумерках мы покинули поле боя, раскидав за собой весь запас железных рогулек.

Если враг все-таки решится преследовать, будет ему в темноте крайне неприятный сюрпризец!

…Заскрипели канаты, посылая вниз противовес, потянувший за собой метательный рычаг гигантской пращи-манжаника — и в воздух с тревожным гулом взмыло сразу несколько валунов, полетевших в сторону крепостной стены Чернигова! А спустя всего пяток ударов сердца они с оглушительным грохотом врезались в двускатную кровлю боевого пояса-облама, снеся ее — и в нескольких местах проломив внешнюю, обращенную к врагу стенку, рубленную в два бревна… Китайский мастер осадного дела с удовольствием цокнул языком: ему удалось хорошенько пристреляться к стене орусутов! А значит еще два-три выстрела — и можно переходить на другой участок…

По его команде вновь засуетились, забегали вокруг манжаника монгольские нукеры, вновь заряжая «пращу» — а замерший на холме позади осадного расчета, Бату-хан обратился к вставшему подле ларкашкаки Байдару:

— Я должен похвалить тебя, брат. Еще немного — и мы пойдем на штурм!

Начальник заметно уменьшившегося и поредевшего осадного обоза с видимым удовольствием поклонился Бату. Похвала была справедливой — решение собрать из нескольких уцелевших вихревых камнеметов хотя бы один крупный манжаник, себя оправдало. И пусть с трудом, пусть пришлось изготавливать буквально на коленке составные детали арабской катапульты ромейского происхождения, известной в Европе под именем «требюше» — но Байдар воплотил свой замысел в жизнь. И теперь, имея пусть всего лишь один камнемет — но недосягаемый для пороков орусутов! — монголы медленно, но верно крушат верхний ярус крепостной стены Чернигова, «подготавливая» ее к скорому штурму...

К сожалению чингизидов, просто проломить ее тяжелыми глыбами не представляется возможным — тогда бы манжаник пришлось бы ставить ближе, и камнеметы осажденных уже вполне бы смогли его достать. Но с другой стороны, орусуты вполне бы смогли закрыть единственный пролом плотным пехотным строем, ощетинившимся длинными копьями! А вот множество брешей в нависшем надо рвом боевом поясе, к коим теперь можно приставить штурмовые лестницы, заметно повышают шансы татар на успех...

Сегодня Чернигов должен пасть — все готово для штурма! Два дня назад вернулся Шибан, тумен которого теперь сократился до семи тысяч нукеров. Причем его ударная сила, полторы тысячи уцелевших грузинских и асутских батыров, более не вызывает доверия... И немудрено — после ночной расправы над предателями орусутами, и изменой части покоренных в битве с дружиной Переяславля (сумевшей отстоять брод и уйти на юг!), полагаться на горцев было бы неразумно. Но и не использовать их при штурме Бату-хан не мог — и уж тем более оставлять их в тылу! А потому немногочисленные покоренные встали в первых рядах штурмующих, а за спинами их замерло множество верных монгольских лучников, готовых сразить меткой стрелой любого, кто попытается изменить! Понимая свою малочисленность, горцы так и не решились на открытый мятеж (даже если подобные мысли у кого из них и были!) — а когда они окажутся под стенами града, их встретят уже срезни орусутов… И тогда покоренные, коим не оставят иного выбора, станут драться — тем более, что их сотням, как возглавляющим атаку, обещали двойную долю добычи! А первым нукерам, кто поднимется на стену и уцелеет, так и вовсе пятикратную!