Правда, мимолётное ощущение счастья разрушил Львович своим появлением. Маша тут же закрылась, обросла колючками как маленький ёжик. Мгновенно тепло в холод превратилось. Но чаепитие она стойко перенесла. Не убежала к себе и не спряталась под одеялом, хотя я был готов и к такому повороту сюжета.

А когда дело до осмотра дошло, то Машутка меня совершенно из колеи выбила. Она с таким отчаянием ко мне прильнула, ища защиты, что я даже растерялся. В груди яркое солнце вспыхнуло от её спонтанного поступка. Неужели перестала во мне врага видеть?

Гладил её по спине и дурел от какого-то странного щемящего чувства в груди. Никогда не был особенно сентиментальным, но сейчас нежность меня затопила настолько, что я сам немного испугался.

Но мгновение блаженства длилось недолго. Как только Львович из комнаты вышел, Маша сразу отпрянула, выдавая всё тот же испуг на лице.

Вздохнул и пошёл провожать врача, а после сделал уколы своей подопечной. Она уже не брыкалась, да и не выглядела сейчас такой испуганной. Видимо, для неё самой стал собственный порыв полной неожиданностью.

А утром меня ждал сюрприз. Я застал Машу на кухне за стряпнёй!

— Тебе лежать ещё нужно. Зачем ты?..

Она только улыбнулась. Словно солнышко из-за туч вышло. Поставила передо мной тарелку с кашей и опустила взгляд. Ну и что я должен сейчас делать?

— Молитва?

Кивает и тоже садится.

Я повторяю незамысловатые слова и беру ложку. Надо же, каша на молоке! У меня всегда она пригорает, поэтому на воде варю, а потом щедро сливочное масло добавляю. А тут настоящее лакомство. Сколько меня бабка покойная не учила на молоке варить, так и не освоил это дело.

— Очень вкусно, — хвалю повара, как только порцию в рот отправляю.

Румянится. Видно, что ей приятна похвала.

— Ты молодец, Машуль. Быстро осваиваешься. Мне за тебя уже не так страшно. Я с тобой не говорил на тему пожара. Не хотел рану бередить. Но мне объясниться надо. Не могу я так. Вижу ведь, что до сих пор с опаской смотришь. Дело в том, что работал я с теми людьми под прикрытием. Не буду вдаваться в подробности, но начальство решило внедрить меня в банду, чтобы я их планы выведал. Есть у нас информатор в тюрьме. Так он и донёс, что скоро на свободу выходит их главарь и он обмолвился, что какие-то виды имеет на ваше поселение. Всё, естественно под видом благопристойного бизнеса подаваться будет. У его братков несколько фирм по переработке леса. Только вот заповедный тот район. Но, как известно, у нас в стране многое взятки решают. Это потом я узнал, что не из-за древесины бандиты к вам начали ходить. Возле вашего поселения могло оказаться месторождение золота. Мешали вы этим мразям. Планировали они вас выселить, чтобы свои делишки по-тихому обстряпывать. А когда не вышло, то вот… — запнулся. — Маш, я не знал, что они осмелятся. Были предчувствия нехорошие, но до последнего надеялся, что не настолько они мрази законченные. Не успел им помешать. Не верили они мне, видимо, до конца. Держали многое в секрете, вот и не успел ваших предупредить…

Маша вскинула на меня глаза, наполненные слезами. Столько боли в них было, что сердце в клочья разнесло. Но вместе с тем и появилось во взгляде что-то иное. Она мне поверила.

Встал, подошёл и в порыве притянул её к себе, гладя по голове. Девчонка замерла, всхлипнула, потом вздохнула тяжело и всё… мгновения моего личного кайфа закончились. Она резко дёрнулась, вскочила, опрокидывая стул, и убежала в свою комнату.

Михаил

— Машуль, ты чего? Я тебя как-то обидел?

Стучу для приличия, а потом вхожу. Вижу, что девчонка в угол забилась и смотрит волком.

— У меня ощущение, что ты моё личное минное поле, — смеюсь, чтобы как-то обстановку разрядить. — Не знаешь, куда в следующий момент ступить, чтобы не рвануло. Ну что я опять сделал не так? Тронул без разрешения? Извини. Больше так не буду.

Непонятные эмоции во взгляде не исчезают.

— Так и не надумала смотреть со мной телевизор?

Головой мотает.

— Ладно, давай тогда уколы и оставлю тебя в покое.

И так в каком-то непонятном напряжении у нас следующие три дня проходят. Маша меня сторонится, появляясь в поле зрения только во время совместных трапез. Возится у себя в комнате, занимаясь своими делами. У меня даже ломка начинается. Хорошо, что на работу завтра — иначе с ума бы сошёл.

— Вернусь к восьми вечера, — кричу из коридора. — Если что-то случится, то просто набери на телефоне те цифры, которые записала. Я сразу пойму, что нужно ехать домой.

Маша выглядывает из спальни и кивает.

Ухожу, но весь день как на иголках. Всё время хочется сорваться с места и ехать к ней. Ещё и напарник масла в огонь подливает, всё время о Маше напоминая.

— Тебе морду разукрасить не каждому здоровому мужику под силу, а тут баба мелкая такой фингал залепила. Вот это женщина! — ржёт Русик. — Самая настоящая укротительница угрюмых медведей.

Его веселья не разделяю. Смотрю на него предупреждающе, призывая заткнуться. Тем более сейчас должны на допрос мужика привести, который как-то был связан с той самой бандой. Случайно на него вышли. Мелкие махинации с лесом — ничего серьёзного. Но зато имелся контракт с одной из фирм подельников.

В кабинет вталкивают бритоголового детину, от вида которого у любого начнётся непроизвольный нервный тик.

— Итак, Золоторёв Павел Валерьевич. Что связывает вас с ООО «Лиго»?

— Я им лес поставлял. Всё чисто. Какие ко мне претензии? — хамовато отвечает мужик. Знал, что легко не будет.

— Вы знакомы с Павленко Юрием Ивановичем?

— Первый раз слышу.

— А вы в курсе, что ООО «Лиго» является одной из его подставных фирм? Не можете не знать. У этой конторы все договоры липовые. Они привыкли решать дела другим способом.

— Вы в чём-то меня обвиняете?

— В сокрытии преступника. И сейчас вашей бухгалтерией занимаются наши ребята. Лучше бы вам пойти на чистосердечное и начать сотрудничать со следствием. По приказу Павленко была сожжена целая деревня с десятками живых людей. Вы понимаете, что вам светит за укрывательство такого человека?

— Я уже сказал, что знать о нём ничего не знаю! — взрывается мужик, ударяя кулаком по столу. — У вас на меня ничего нет. Только догадки о липовых сделках. Это не даёт вам права меня здесь держать!

И он, чёрт возьми, прав.

Морщусь и даю команду его отпустить. От злости кулаки так и чешутся. Тем более давно в тренажёрке не был. Целую неделю дома промаялся без возможности стресс выбить. Решил, что после работы заскочу минут на сорок. Меня уже клинит на почве подавляемых эмоций. Я тоже не железный. Дома сплошное испытание для психики и здесь ничего позитивного. Ребята уже самые бесперспективные зацепки отрабатывают в надежде хоть что-то нащупать.

Но перед тренажёрным залом заезжаю домой, чтобы проверить Машу. И не узнаю свою квартиру. Вернее, переступив порог, в ступор впадаю. Что-то неуловимо поменялось, пока меня не было. И это что-то резко меня в прошлое отбрасывает, когда дома кто-то ждал, пахло вкусной едой и обволакивало особой атмосферой. Как будто раньше квартира тоже была чем-то живым, а с уходом последнего родного для меня человека она словно умерла. Резко стала холодной, безликой и неприветливой.

Вдыхаю полной грудью. Давно здесь не водилось ароматов выпечки. Разрумяненная Маша выскакивает из кухни и замирает, встретившись со мной взглядом.

— Чем так вкусно пахнет? — интересуюсь, скидывая ботинки. Идею с залом я уже благополучно отбросил. Дома гантели потягаю. Не могу сейчас уйти от таких соблазнительных ароматов, которые так и тянут на кухню.

На столе обнаруживаю пирог и чуть слюной не давлюсь. Я сегодня на работе толком даже поесть не успел.

Маша расставляет тарелки, разливает по чашкам ароматный чай. Даже он у неё пахнет по особому, хотя заварка вроде бы та же самая. На девушке тот безразмерный свитер, который я ей купил недавно. На ней он как самое настоящее платье. Другая бы не заморачивалась что-то на ноги надевать, но Маша в брюках. И всё равно красиво и соблазнительно. Тем более, ворот открывает её тонкую шейку. Раньше она её платком заматывала, но сейчас в короткой косынке, которая позволяет мне любоваться изяществом этого трепетного лебедя.