Что-то во мне изменилось. Будто эта ситуация со взрывом подарила мне понимание, что я не всесилен и не вечен. Я стал смотреть иначе на всё. Можно, конечно, прожить оставшиеся годы этаким агрессором, не признавая нежность и ласку, считая их "бабскими штучками" и проявлением слабости. Но я так больше не хочу. Я буду Жить с большой буквы. К  н  и  г  о  е  д  .  н  е  т

— Мамочки-и… Боже, ещё чуть-чуть… — Я с жадностью вглядывался в её лицо, в её теперь распахнутые большущие глаза и сладкий рот, когда она задергалась на мне, кончая, сокращаясь вокруг всё ещё жёсткого члена, а потом медленно затихла, расслабляясь, едва не растекаясь на мне, но всё таки сдерживаясь, стараясь не задеть и не навредить.

— Прекрасна… Прекрасна как всегда… — Я тихонько прижал её подрагивающее тело к груди и шептал всякие нежности, пока она отходила. — Если бы у меня спросили в мой последний день, какой из моментов в жизни я хотел бы пережить заново, я бы выбрал этот.

— Что? — Она фыркнула мне в шею, посылая мурашки, — именно этот? Когда ты весь в бинтах? После взрыва? И даже не кончил?

— Ага, — я поцеловал её под ухом и чуть ниже и ещё чуть ниже, пока она не захихикала и не отодвинулась от меня, выпрямляясь. Как можно сочетать в себе две абсолютно противоположные вещи? Порочность и невинность. Сидит такая с раздвиннутыми ногами на большом члене, сдинув трусы в сторону, в такой одежде, затраханная, румяная и с таким невинным взглядом блестящих глаз. Вот как?

— Ты готова продолжить? — Я пару раз напрягся, чтобы она почувствовала, что внутри неё ещё ничего не закончилось. И немного удивился, когда она легко поднялась с меня, слезая с кровати сбоку и с трудом натягивая медсестричкин халат обратно на бедра. — Нет?

— Не совсем, — улыбнулась Саша, наклоняясь губами к бордовой головке и сразу без всякой скромности начиная мне сосать. Да ещё как!

— О-о-о? У меня сегодня прям именины. Ты продолжай-продолжай, — надавил я на её затылок, когда она хотела мне что-то сказать, — мы потом обязательно поговорим. Но потом. Сейчас соси, моя девочка, я весь твой…

Недолго музыка играла, как говорится. Буквально через минуту активных действий я кончил ей в рот, сжимая мягкие волосы в кулаке.

— Тебе понравилось? — Мы лежали на моей кровати и тихо разговаривали. Саша уже переоделась, разрезав наконец секс-халатик ножницами, которые ей Маргарита принесла, и сходила в душ. Теперь от неё пахло вишней и какими-то цветами.

— Блядь, женщина, ты меня сделала, — я откинулся на подушку, то ли от неги после секса, то ли от своего состояния начиная вскоре зевать, и устало прикрыл единственно зрячий сейчас глаз. — Что-то я устал.

— Спи, — последнее что я услышал, погружаюсь в темноту.

Лев

— И ничего подозрительного в тот день Вы не заметили?

— Нет.

— Кто ещё знал о том, где Вы будете в этот день?

— Только мой заместитель.

— Не показался он Вам каким-то не таким как всегда?

— Нет. Всё как обычно. Обсудили рабочие моменты, разошлись по местам. Ничего необычного.

— Вы мне совсем не помогаете.

— Рад бы помочь, но нечем.

Вот уже вторую неделю следователи задают однотипные вопросы. Идиоты. Думают, что Андрей замешан. Допрашивали всех. Даже водителя. Сопостовляли время по минутам. Видео с моей фирмы тоже особо не помогло: смогли только найти курьера, по его логотипу на куртке опознали компанию, а там легче лёгкого найти, наверное, единственного в городе парнишку с розовыми волосами. Тот чуть не обделался, когда к нему нагрянула кавалерия. Сдал всех. Да только это не помогло. Проследить путь посылки дальше распределительного центра, откуда курьер её и забрал, не удалось. Поэтому я и не надеялся на полицию, созвонился с теми, кто точно принесут пользу. Но вот конкретно эта следователь, женщина, приходит уже третий раз за неделю. Мне уже после операции на поврежденный глаз и бинты сняли, осталось несколько повязок, и выписка назначена на завтра, а она всё топчется на одном месте, а одежда на ней с каждым приходом всё теснее. Задолбала. Сашка уже давно кипит, но виду не подаёт, только мысленно убивает ту взглядом, когда выходит в коридор, закрывая дверь палаты. Надо отвадить девку-следователя, а то не дай бог сцепятся и моя девочка пострадает.

— А где Вы были весь день до этого?

— На работе.

— Получается у вас две работы?

— Люблю, знаете ли, деньги зарабатывать.

— А скажите, Лев, давно Вы общаетесь с…эм…как её… Александрой Евгеньевной Осокиной? — И быстрый щелчок глазами на меня. Началось…

— Во-первых, Лев Борисович, — дамочка хлопнула глазами. — Во-вторых, Александра Евгеньевна Осокина — моя будущая жена, так что да, давно. И очень продуктивно.

— А вот она совсем не так о Вас отзывалась.

— Неужели? — Ну, давай, дура, упади ещё ниже в моих глазах. — И что же она сказала?

— Знакомы вы отсилы месяц и…

— Вам бы в "Мужское/Женское" в грязном белье копаться, а не серьёзные дела вести.

— Что?!

— Что слышала. Узнаю, что ты Александре что-то сказала, попрощайся с карьерой. Крысолов таких, как ты, в своём отделе не потерпит.

— Угрожаете сотруднику при исполнении? — Аж пятнами пошла.

— Предупреждаю.

Она ушла, а Саша так и не вернулась в палату. Ни через десять минут, ни через двадцать. Через тридцать я уже сам вышел в пустой коридор.

— Вроде вниз спустилась, — пожала плечами постовая медсестра.

В лифте у меня начало неприятно посасывать под ложечкой. Когда я почти бегом обежал весь первый этаж и её нигде не оказалось, паника ещё не захлестнула. Мало ли куда она надумала пойти. Но вот когда администратор на ресепшене, не поднимая головы, сказала, что она не спускалась, я начал паниковать. Поднимаясь обратно в палату за мобильным телефоном, я ожидал чего угодно, но только не спокойно беседующих у моей палаты Сашу и Фёдора Михайловича.

— Ты где была?!

Девушка вздрогнула, переводя на меня круглые глаза.

— Лев? А ты чего тут бегаешь?

— Чего бегаю?! Тебя ищу! Где была?

— Ох, уж эти ревнивые семейные разборки, — рассмеялся врач, подталкивая нас обоих в палату. — Давайте не будем снимать сериал для скучающих выздоравливающих. Оболтус, я к тебе на обход.

Послав Саше многообещающий взгляд, я лёг поверх одеяла, давая себя осмотреть. Фёдор Михайлович каждую повязку проверял и менял мне лично, не доверяя моё бренное тело медсестрам. Так и сейчас сменив пару повязок, он похлопал меня по колену, призывая повернуться на бок. И так получилось, что оба они, и Саша и Фёдор Михайлович, оказались позади меня, и я всей холкой ощущал, что там что-то происходит. Знаете, это когда каждый волосок, как радар, сообщает о волнах от резких движений, и даже слух улавливает их. Но, повернув голову, я увидел лишь стоящую смирно Сашу, смотрящую в пол, и качающего головой врача. Тот пальцем повернул мне голову на место и продолжил осмотр.

— Ну, что, — он довольно радостно выкинул перчатки в урну, — завтра будем выписываться. Через два дня заедешь, покажешься офтальмологу только, а так я считаю твоё состояние удовлетворительным. Но ты должен будешь мне пообещать, как другу семьи пообещать, что не станешь сразу и самостоятельно гоняться за призраками. Первое время нужно будет поберечься, физические нагрузки вводить постепенно. Не надо завтра сразу отсюда бежать в тренажёрный зал. Александра, я на Вас надеюсь! Следите за ним в оба!

— Не беспокойтесь, Фёдор Михайлович, глаз с него не спущу, — тайком показала мне кулачок она, на что я с фырканьем закатил глаза.

— Ладно, дети, пойду я домой, тяжёлая была смена.

— До свидания!

— Всего хорошего.

Когда врач ушёл, Саша подала мне один из двух стаканчиков кофе, которые держала в руках, когда я её нашёл.

— Наконец-то завтра домой, — мы чокнулись и девушка деланно безразлично спросила, покачивая стаканом, — давно ушла следователь?

— Давно, — я мысленно растянул лыбу до ушей: ревнует.

— Хм… Пришла рассказать что-то новое?