При виде него я едва не упала замертво. Последнее, что я слышала, – это что его уволили из администрации Атрея за предвзятое отношение к таким, как я. Похоже, он нашел более терпимого хозяина.

И теперь мой план провалился.

На мгновение я застыла, глядя на своего инструктора и думая, как сбежать.

Но потом он перевел взгляд с планшета на мое лицо и даже бровью не повел.

– Абигейл Неархоллраб? – со скучающим видом спросил он.

Зал был слабо освещен, и мои вымоченные в чае волосы и одежда простолюдинки никак не вязались с командующей флотом, которого он должен был узнать. Но я подозревала, что Уэс Горан плохо помнил мое лицо, потому что большую часть своей жизни я была мерзостью, на которую он старался не смотреть.

И теперь немного черного чая оказалось достаточно, чтобы он вообще меня не разглядел.

Я, дрожа, кивнула в ответ.

– Прошу, садись, – тепло предложила розоволицая женщина со своим гортанным бассилеанским акцентом, и я послушно села. – Я – Бетсуна, фрейлина принцессы Фрейды. Это Уэс Горан, Верховный Управляющий Реставрации Клевера.

Я натянула на себя вид, который, как я надеялась, примерно соответствовал благоговейному ужасу.

– Вы из горных районов? – спросила Бетсуна, сверяясь со своим списком.

Мне пришлось вспоминать свой прежний говор, тренируясь перед зеркалом вместе с Мегарой. По крайней мере мой, в отличие от Мегары, звучал естественно.

– Да, госпожа.

– Как ты оказалась в столице?

– Искала работу, госпожа. Продовольственная программа Узурпатора истощила нашу деревню.

Рассеянно-скучающий взгляд Горана задержался на моем лице дольше, чем мне хотелось бы.

– Вы, горцы, действительно все на одно лицо, – заметил он. – Кровосмешения… – проворчал он Бетсуне на драконьем языке. – Ты думаешь, что твоя власть плоха.

Бетсуна закрыла рот ладошкой, чтобы подавить изумленный, звонкий смех. Я держалась со спокойным и невозмутимым видом, чему научилась, когда этот человек был моим инструктором и постоянно оскорблял меня, глядя в глаза.

– Я напомнила вам кого-то знакомого, милорд? – спросила я на каллийском.

Горан, не став исправлять меня, когда я назвала его милордом, лишь проворчал в ответ:

– Та девчонка забыла свое место.

Бетсуна переводила взгляд с него на меня, удивленная вызовом, прозвучавшим в его тоне. Я наклонила голову, чувствуя, как мою шею начинает заливать краска. А затем глубоко вздохнула и начала речь, которую придумала в комнате Мегары и практиковалась с ней до тех пор, пока мое лицо не запылало от усердия.

– Никто бы так не сказал, – заявила мне тогда Мегара.

– Мой отец сказал бы.

– Твой отец раболепствовал?

Я подняла на нее глаза:

– Когда ему это было нужно.

И теперь я вспомнила об отце. Я не должна показывать свои чувства. И сказала то, что хотел услышать Уэс Горан. Они хотели преданности? Они ее получат.

– Ваша служанка знает, кто ее господин. Ее семья благодарна давно усопшим богам за то, что господин Иксион сверг Узурпатора и вернул себе свое законное место. Служить в доме драконорожденных – высочайшая честь и величайшая привилегия, на которую смел надеяться такой ничтожный человек, как я.

Я уперлась взглядом в колени, чувствуя, как бешено колотится сердце. Кожа на моей обнаженной шее дрожала под пристальным взглядом Горана. Сколько я себя помнила, когда Горан все же удосуживался посмотреть на меня, он всегда видел крестьянскую девушку, которая забыла свое место.

Теперь пусть он увидит ту, которая его помнила.

Он обратился к Бетсуне на драконьем языке:

– По крайней мере, она миловидна.

Вернувшись в дом Мегары, я опустилась на табуретку и, уткнувшись лицом в колени, разразилась отчаянными рыданиями. Я сдерживала их всю обратную дорогу.

– Что случилось? – встревожилась Мегара, забыв о гранках еженедельного выпуска, разложенных на захламленном столе. – Тебя узнали?

Взяв носовой платок, который она сунула мне, я утерла слезы. Мое дыхание было прерывистым, словно я всю дорогу от Дворца бежала сломя голову.

– Я получила работу. Дворцовый персонал. Окончательные указания дадут после завершения реконструкции.

– Это ведь хорошо, не так ли? – спросила Мегара, все еще недоумевая. Она опустилась на колени рядом со мной: – Тебя кто-то обидел?

Она понизила голос. Я покачала головой.

Никто меня не обижал. Но до этого собеседования я не вспоминала, каково это быть столь уязвимой. Когда о тебе говорят, словно ты пустое место. Не вспоминала о ребенке, которого держали и били, о выжившем свидетеле, которого заставляли смотреть на смерть близких. А теперь, каково быть женщиной, чья привлекательность обсуждалась с откровенным безразличием ее начальством…

И я получила то, что хотела, – возможность вернуться и сделать то, что необходимо.

Мои слезы высохли, но Мегара по-прежнему не сводила с меня глаз. Я попыталась объяснить:

– Собеседование проводил мой бывший инструктор. Он меня не узнал.

– Ну, это хорошо, – сказала Мегара. – Чай сделал свое дело.

ЛИ

Особняк Доры Митрайдс переполнен выходцами из семьи Грозовых Бичей. Дора перебралась в свой каретный домик. Ее слугам приходилось самостоятельно разбираться с Полукровками, напивавшимися вдрызг в ее винном погребе, пока их драконы шныряли по ее садам. Наблюдая за тем, как садовник рыскал по территории, туша небольшие пожары, я как никогда отчетливо осознал причины, по которым дворец был построен из камня. Мне трудно было представить, что один из этих грозовиков, вечно кипящих яростью, присущей их породе, должен был стать моим. Мне так до сих пор и не разрешили увидеться с Пэллором.

К ужасу Иксиона, Энни по-прежнему нигде не было. Ее дракона больше не видели. Даже его призыв в Народной газете не смог заставить ее выйти из подполья.

– Твоя шлюха – трусиха, – бросил он мне за завтраком, лакомясь тостами Доры.

Я улыбнулся ему в ответ.

Теперь, когда меня лишили моего дракона и мой домашний арест был вполне очевиден, у меня было достаточно времени, чтобы познакомиться со своим сводным братом и другими наездниками Серого Клевера, пока Иксион решал дела во Внутреннем дворце. Полукровки завтракали поздно, разбавляя сок приличными порциями шампанского. Несмотря на все усилия измученного персонала, чтобы сдерживать их напор, эти сборища все больше напоминали студенческую вечеринку. Многим из наездников Серого Клевера слегка за двадцать, как и Эдмунду.

– Сводный братец! – весело приветствовал меня Эдмунд, вставая с дивана на застекленной террасе. – Выпьешь с нами?

На часах было десять утра.

– Не надо, спасибо.

Стеклянные двери на балкон, откуда открывался вид на сады, были распахнуты, дракон-грозовик с ноздрями, дымящимися, как две сигары, наполовину просунул голову на террасу. Эдмунд пригласил меня присесть рядом с ним, его слова прозвучали как нечто среднее между шутливым приглашением и приказом, и небрежно махнул рукой в сторону двух других наездников, пьющих с ним, у которых черные, как у всех Грозовых Бичей, но вьющиеся волосы. Все наездники Серого Клевера – холостые мужчины; вечером Яникул начал устраивать в их честь званые обеды, на которые пригласили дочерей патрициев.

– Позволь представить Тита и Анджело… наших кузенов-полукровок. Это сводные братья Иксиона. Дракона зовут Ярость. Это имя он получил за свой нрав.

При звуке своего имени Ярость выпустил столп искр прямо на ковер. Тит и Эдмунд, откинув головы назад, разразились хриплым хохотом, похожим на собачий лай, когда языки пламени охватили края ковра. Анджело, тощий младший брат Тита, разражаясь проклятиями, отодвинул свой стул подальше от пламени.

– Ой, но мы же договорились!

– Не поможете? – обратился Тит к горничным, которые застыли на месте, забыв о пустых фужерах из-под шампанского.