– Стоять! – гремит позади голос дылды.

Но дети и не думают останавливаться. Они теперь бегут вдоль домов. Финн задыхается. Девочка делает небольшую петлю и ныряет в какой-то проулок. Финн бросается за ней, и вот они уже оба в тёмной подворотне, окружённой высокой стеной. Такую не перелезешь.

– Ну класс! – говорит Финн, еле дыша. – И что теперь?!

Сзади приближаются шаги полицейских.

Девочка кивает на большой мусорный контейнер и откидывает крышку.

– Сюда!

Финн кривится.

– Что, прямо внутрь?!

– А куда ещё?!

Она лезет в контейнер, и Финн – была не была – прыгает следом. Девочка поспешно прикрывает крышку.

– Фу, какая гадость! – Финн зажимает себе нос.

– Тс-с-с, – шикает девочка и выглядывает в узкую щёлку под крышкой.

Финн смотрит туда же и видит полицейских, которые уже во дворе.

– Ща мы их сцапаем, если они тут, – пищит толстяк. И они с дылдой принимаются обыскивать двор.

«Только не в мусор! Только не в мусор!» – думает про себя Финн. И как раз в этот момент дылда замечает контейнер.

– Может, они там?

Оба подходят вплотную к контейнеру. Дети в ужасе переглядываются. Что делать?!

Выход один – спрятаться в мусоре. Нырнуть поглубже в пластиковые бутылки, чайные пакетики, пожухлые листья салата, баночки с высохшей краской, тюбики из-под зубной пасты, тухлые помидоры, яичную скорлупу, рваные кроссовки… И затаиться во всём этом на самом дне. Финн быстро прокапывает себе лаз в плотном слое мусора и вдруг чувствует, что влип во что-то мягкое. Как раз в этот момент крышка над ними приоткрывается, и в образовавшемся отверстии появляется лицо толстяка.

Финн старается не дышать и не шевелиться.

– Фи, как воняет! – пищит толстяк и быстрей захлопывает крышку. – Не, тута их нету.

– Чёрт! – ругается дылда. По голосу слышно, что она уже отошла от контейнера. – И чё, если мы их не найдём? Не, я серьёзно.

– Я те сразу сказал, шо они нам свинью подложили, – голос толстяка тоже удаляется. – Не, это ни фига не случайность. Это какая-то фигня!

Дети ждут ещё пару минут, и только когда снаружи всё совсем стихает, а значит, полицейские точно ушли, они выныривают из мусора и вылезают из контейнера. Девочка снимает с кудрей тёмно-бурую банановую кожуру. А Финн видит, во что влип: на руке у него болтается использованный детский подгузник – он приклеился липучками к куртке. Финн лихорадочно пытается его сбросить, но подгузник не поддаётся. Девочка помогает его снять и, посмеиваясь, бросает обратно в контейнер.

– Эластико-фантастико! – восклицает она. – Мы от них избавились!

Это, конечно, о полицейских. Она вытирает о штаны руку и протягивает её Финну.

– Между прочим, меня зовут Йола.

Финн пожимает руку.

– А меня – Финн.

– Вообще-то по-настоящему меня зовут Иоланта, – говорит Йола. – Но, по-моему, это имя больше подходит для взрослой тёти.

Финн и Йола идут по Ораниенбургу, который состоит из длиннющих улиц с совершенно одинаковыми домами. Они пытаются определить, в какую им надо сторону, и попутно рассказывают друг другу всякие важности. Например, что Йоле уже десять с половиной, хотя она почти на голову ниже Финна. Она во всех подробностях расспрашивает Финна о происшествии в поезде, и ему в третий раз приходится рассказывать про Хакмака и карточный фокус, с помощью которого тот украл у Финна рюкзак.

– Ну надо же, прямо как в книжке… – удивляется Йола. – Про Эмиля и этого противного господина Грундайса.

И точно! Была такая книжка, называется «Эмиль и сыщики»[8]. Папа читал её Финну вслух, когда тот был совсем маленький и болел ветрянкой. Финн слушал с удовольствием. Особенно ему понравилось, что дети там намного умнее взрослых. Правда, кое-чего он не понял, потому что в книжке описывалась старая жизнь. Он даже хотел написать автору письмо по электронной почте, но папа сказал, что писателя давным-давно нет в живых и что эту историю он сочинил почти сто лет назад, когда не было ни электронной почты, ни даже мобильных телефонов.

Наверное, глупых проводников в то время тоже не было, которые ни за что ни про что могут выкинуть человека из поезда. Вместо того чтобы помочь, если кого-то обокрали.

Финн смотрит на Йолу, и ему опять становится не по себе. Может, это была не самая блестящая идея – просто взять и сбежать.

– Но Эмилю не пришлось искать дорогу в Берлин, – говорит Финн задумчиво.

– Ой, да это проще простого, – улыбается Йола. – Нужно просто всё время идти на юг. Так мы не потеряемся и придём прямиком в цити.

Финн кивает. Он знает – юг там, где солнце стоит в полдень, но сейчас уже смеркается, от солнца осталась только оранжевая полоска на горизонте.

– Солнце садится на западе, – Финн показывает на полоску. – Чтобы найти юг, надо повернуться влево на четверть оборота.

– Точно, – говорит Йола. – Значит, нужно брать немножко левее.

Но вначале надо позвонить. Финн просто обязан сообщить маме и Мухтару, что скоро приедет, чтобы они не беспокоились. Как назло, Йола забыла телефон в грузовике. Зато у неё есть с собой деньги. Она долго шарит по карманам и выуживает оттуда скомканные десять и пять евро, две монетки по пятьдесят центов и три по одному.

– Нужно найти телефон-автомат, – говорит она.

– Я по такому никогда не звонил, – признаётся Финн.

– Ничего, – успокаивает Йола. – Это как автомат с жвачкой. Только вместо жвачки там телефонная трубка.

Пока они ищут телефон, Финн расспрашивает Йолу, как это получилось, что грузовик врезался в полицейскую машину.

Оказывается, она родом из Фелефанца – маленького города неподалёку от Ораниенбурга. А когда-то, ещё до её рождения, её родители жили в Польше.

– Бабча и дзядек до сих пор там живут, – говорит Йола.

Она объясняет, что по-польски это значит «бабушка» и «дедушка». У них в Цедыне[9] свой дом и хозяйство. А водитель грузовика – это её дядя Вой цех. Он тоже из Цедыни, но работает в Германии бетонщиком, потому что тут можно намного больше заработать, чем в Польше. А в выходные он едет обратно домой.

– И меня, к сожалению, берёт частенько с собой, – вздыхает Йола.

– Ты что, не любишь бывать у бабушки и дедушки? – удивляется Финн.

– В общем-то, люблю. Но не так часто. Иногда мне там скучно. И я терпеть не могу Вой цеха. От него пахнет потом, а ещё он жадный. Если он меня везёт, то мама платит ему двадцать евро за бензин, хотя он и так нехило зарабатывает на этих поездках. У него там куча всяких штук в багажнике.

– Каких ещё штук?

– Ну, старых стиральных машин, холодильников, посудомоек… Он потом продаёт всё это по дешёвке. Вот поэтому-то мы в вас и врезались.

– А какая тут связь?

– Грузовик так нагружен, что не может быстро тормозить. И нужно ехать очень осторожно и соблюдать дистанцию. Но Вой цех всю дорогу ругался – кричал, что не потерпит жвачки в машине.

Тут Финн окончательно запутался.

– Он что, не любит жвачку?

– Его от одного слова воротит. Он кричал: «Фся мы-ыши-ина в этай чёртавай жи-и-ивачке!» И требовал, чтобы я всю упаковку выкинула в окошко, представляешь?

– Что, прямо с нежёваной жвачкой?

– Ну да, представляешь?! Вот поэтому-то он не смотрел вперёд и слишком поздно затормозил. Ой, там такой грохот был в кузове! Наверняка все его посудомойки теперь всмятку!

Кажется, Финн понимает, почему Йола так хочет в «цити» и почему она сбежала от Войцеха.

– Если найдём телефон, ты тоже сможешь позвонить, – говорит Финн. – Чтобы твои родители не беспокоились.

– Ни в коем случае!

Финн удивлённо смотрит на Йолу, но она решительно мотает головой.

– Папа сразу примчится. И меня целый месяц не выпустят из дома.