XXIV. Каким образом Шильтбергер попал к Абубекиру.

После пленения и казни Миран-шаха, я переведен был к его сыну Абубекиру, при котором оставался четыре года. Этот Абубекир после того, когда король вавилонский погиб в борьбе с Иосифом, завладел зависевшею от Вавилонии областью Гурие (Kray). Затем пригласил к себе одного из своих братьев, Манзура^[42], владевшего областью Эриван (Erban). Когда же Манзур не хотел явиться, Абубекир выступил против него, пленил его и велел задушить в темнице, а землю его присвоил себе. Замечу кстати, что этот Абубекир был столь силен, что когда он однажды стрелял из турецкого лука в сошник у плуга, железо прошло чрез оный, тогда как сошник остался в нем.

В память этого чрезвычайного случая, сошник был повешен над воротами столицы Тамерлана в Самарканде. Король-султан, услышав об этой необыкновенной силе Абубекира, послал ему меч весом в двенадцать фунтов и ценою до тысячи золотых гульденов. По получении сего меча, он велел подвести трехлетнего быка, дабы испытать доброту оружия, и одним ударом разрубил животное на две части. Эта штука была совершена им еще при жизни Тамерлана.

XXV. О королевском сыне.

При Абубекире находился королевский сын из Великой Татарии^[43]. Этому принцу, было предложено возвратиться на родину для занятия там престола. С согласия Абубекира он отправился туда, в сопровождении шестисот всадников, в числе коих находился и я с четырьмя товарищами, Вот земли, чрез которые пролегал наш путь. Во-первых, мы прошли чрез область Астара (strana), изобилующую шелком; затем — чрез Грузию (Gursey), населенную христианами, считающими св. Георгия своим патроном; затем — чрез страну, называемую Лезгистан (lochinschan), где также растет шелк. Далее — чрез страну Ширван (Schurban), где собирают шелк, из которого изготовляют хорошие материи в Дамаске и в Кашане, равно как и в лежащей в Турции столице языческой — Бруссе. Отчасти шелк этот также вывозится в Венецию и Лукку, где из него ткут отличный бархат. Но страна эта имеет нездоровый климат. Затем прошел он чрез область, именуемую Шабран (Samabram) и чрез другую, называемую по-татарски Темир-Капи (Temurtapit), что значит по-нашему железные ворота (ysen-tor)^[44]. Она отделяет Персию от Татарии. Затем прошел чрез город Оригенс (Origens), который весьма обширен и лежит среди бодьшой реки Эдил; далее — чрез гористую страну Джулад (setzulat), населенную большим числом христиан, которые там имеют епископство. Священники их принадлежат к ордену кармелитов (beyerfussen-Ordens), которые не знают по-латыни, но молятся и поют по-татарски, для того, чтобы их прихожане были более тверды в своей вере. Притом многие язычники приннмают святое крещение, так как они понимают то, что священники читают и поют. Оттуда он перешел в Великую Татарию к вельможе, именем Едигей, который послал ему предложение возвратиться для занятия там престола. Едигей готовился тогда к походу в страну, именуемую Сибирь (Ibissibur). Должно заметить, что в Великой Татарии есть сановник (obman), который назначает и низвергает королей, от него совершенно зависящих. Эту высокую должность занимал тогда Едигей. Татарские владетели имеют также привычку кочевать зимою и летом с женами, детьми и стадами своими. Там, где останавливается король, должны быть построены сто тысяч юрт (hueten).

Вышеупомянутый королевский сын, по имени Чекре (zegre, zegra), провожал Едигея в Сибирь. Они шли два месяца до прибытия в эту страну, где есть горы, простирающиеся на тридцать два дня ходьбы. По рассказам туземцев, горный хребет этот примыкает к пустыне, доходящей до оконечности света и в которой люди не могут обитать, по причине диких животных и змей, которые в ней водятся. В самих же горах живут отдельными семействами дикари, не имеющие постоянных жилищ. На всем теле своем, кроме лица и рук, они покрыты волосами и, подобно другим животным, скитаются по горам, питаясь травой и всем, что им попадает под руки. Из этих дикарей наместник края послал Едигею мужчину и женщину^[45], которых словили в горах, где водятся также лошади, которые ростом не бывают больше ослов. Эта страна изобилует также разными породами животных, которые вовсе не встречаются в Германии и коих не могу поименовать. Тут водятся также собаки, велличиною с осла, которых запрягают в повозки и сани и которые также употребляются для перевозки чемоданов. Замечу также, что туземцы поклоняются Христу, на подобие трех царей, пришедших для принесения ему жертв в Вифлеем, где видели его в яслях. Посему можно видеть в их храмах изображение Христа, представленного в таком виде, как его застали три царя, и пред этими образами они молятся. Приверженцы сего толка назыоаются Угинь, Ugine^[46]; они и в Татарии встречаются в большом числе. В этой стране существует также обычай, что, в случае смерти молодого человека неженатого, на него надевают лучшие платья его и кладут его в гроб, покрытый балдахином. Затем являются молодые люди в праздничных нарядах и несут его в могилу, в сопровождении музыкантов, которые играют и поют веселые песни. За ними сдедуют родители и приближенные усопшего, которые, уже наоборот, рыдают и жалуются. После погребения приносят к могиле кушанья и напитки, коими наслаждаются, веселясь, мододые люди и музыканты; родители же и приятели их сидят отдельно и продолжают жаловаться. Наконец все их провожают домой и тем оканчивается церемония, которая должна представлять празднование свадьбы умершего, если бы он не скончался. В этой стране сеют только просо (brein) и хлеба вовсе не едят. Все это я видел своими глазами, когда находился при вышеупомянутом королевском сыне Чекре.

XXVI. Каким образом сменялись владетели.

По покорении Сибири, Едигей и Чекре вступили в Болгарию (Walher, Walor), которая также ими была завоевана, после чего возвратились восвояси. Около этого времени был в Татарии королем некто, именуемый Шадибек-хан (Sedichbechan), так как слово хан (kan) по-татарски значит король. Когда он узнал, что приближается Едигей, то обратился в бегство и погиб в стычке с людьми, посланными в погоню за ним Едигеем^[47]. Затем последний возвел на престол короля, по имени Пулад (polet), который царствовал полтора года^[48] и был изгнан другим, именуемым Джелал-Эддин (Segelalladin), который был низвержен братом Пулада, Тимуром, который однако царствовал не более четырнадцати месяцев и погиб в борьбе с возвратившимся Джелал-Эдином^[49]. Сей последний, царствовавший четырнадцать месяцев, был убит в войне с родным братом Кёпеком (thebachk, Thebak), который однако должен был уступить престол другому брату Керим-Бирди (Kerimberdin), который после пятимесячного царствования должен был уступить место брату "theback" (Кёпек или Джебар). Последний был изгнан Едигеем и моим господином Чекре, который был возведен на престол согласно с обещанием Едигея. Но уже после девяти месяцев им пришлось бороться с новым претендентом, по имени Могаммед. Чекре принужден был бежать в страну, называемую Дешти-Кипчак (Distihipschach) и Могаммед сел на престол. Низверженный Борраком (waroch), Могаммед, собравшись с силами, в свою очередь, его изгнал, но затем был изгнан Девлет-Бирдою (Doblabardi), который после трехдневного царствования, принужден был уступить престол Борраку, который затем погиб в борьбе с моим господином Могаммедом, снова овладевшим престолом. Мой господин Чекре, который хотел его низвергнуть, погиб в борьбе с Могаммедом^[50].

XXVII. Об одной языческой даме и четырех тысячах девиц, ее провожавших.

Во время бытности моей у Чекре, представилась пред ним и Едигеем одна татарская дама, по имени Садур-мелик (Sadurmelikh), с свитою, состоявшей из четырех тысяч девиц. Эта знатная дама, желая мстить одному татарскому королю за то, что он убил ее мужа, просила Едигея, чтобы он помог ей изгнать того короля. Должно знать, что эта дама, равно как провожавшие ее женщины, ездила верхом и упражнялась луком не хуже мужчины, и что она, готовясь к битве, привязывала к каждой стороне (лошади или седла) по мечу и луку (hantbogen). Когда двоюродный брат короля, убившего мужа, будучи взят в плен в сражении с Чекре, был отведен к ней, она приказала ему стать на колени, обнажила меч и одним ударом отсекла ему голову, говоря: "теперь я отметила себя!" Это случилось в присутствии моем и я здесь говорю как очевидец.