На итальянских картах XIV и XV столетий тут отмечено имя laviza, или vica, в котором Примоде (Et. s. 1. commerce de la mer Noire, р. 212) узнавал нынешнее местечко "Vizeh", которое следует различать от лежащего гораздо более к югу городка "Viza" или Бизия, бывшего также резиденциею архиепископа (Parthey 1. с. 234), а во времена, гораздо более от нас отдаленные — столицею превращенного в удода фракийского царя Терея, гонителя Филомелы.
Во всяком случае, река Никопсис не могла совпадать, вопреки мнению Клапрота (1. с.), с fiume Nicofia или Nicolo морских карт XIV столетия, так как это имя, переделанное с греческого Анакопи (ανακοπη, зарубка, escarpement), в них отмечено не к северо-западу, но к юго-востоку от Пицунды (peconda, по-грузински Бичвинта), где, как известно, сохранилась прекрасная церковь, построенная при Юстиниане, т. е. между этим местом и Сухумом, древнего Диоскурий. По всей вероятности, нынешняя долина Шапсухская орошалась рекой Никопсисом Константина, тогда как соименный ей город мог находнться в пяти морских милях южнее, при нынешнем Негопсухе (Taitbout, Atlas de la mer Noire), где сохранились развалины. Здесь поэтому находился также лежащий между Абхазиею и Зихиею город Никофсия (Nicophsia), где, по грузинской летописи (Brosset, Hist. de la Georgie, I partie, S.-P. 1849, р. 61), спутник Андрея Первозванного, апостол Симон скончался и был предан земле. По другому известию, приведенному Адрианом Баилье (Vie des Saints, III, 415), святой этот был замучен в городе Suanir, в котором Баилье узнал имя Суанов (souanes). Соглашаясь с ним, Броссе прибавляет от себя, что тело апостола, умерщвленного в Сванетии, легко затем могло быть переведено в Абхазию.
Но так как, по Арриану (ed. Muller, 1, 397), на абхазском берегу тогда обитали Саниги, то нет надобности думать, что летописец ошибся, когда говорит, что гробница св. Симона находилась в той самой местности, где он кончил жизнь. Нужно только допустить, что Никофсия также называлась городом Суанир, потому что принадлежала Санигам.
Что город этот, явно тождественный с лежащим на границе Зихим городом Никопсис, скорей совпадал с Негопсухою, чем с Анакопою, хотя мнение Клапрота разделяют Дюбуа (Voyage aut. du Caucase) и Броссе (1. с.), можно также заключить из грузинских летописей, неоднократно упоминающих о Никофсии. Так, напр., мы читаем во французском их переводе (стр. 648), что царь Георгий V (1318-1346) привел в порядок дела всей Грузии и что ему были подвластны все Кавказцы от Никофсии до Дербенда, а затем (стр. 649), что, по восшествии на престол его сына Давида VІІ, собрались католикос, епископы и вельможи со всех провинций от Никофсии до Дербенда. Если же положить, что Никофсия занимала место Анакопы, то следовало бы также допустить, что летописец отнес ошибочно лежащий к северу от Никофсии город Пицунда к земле Черкесов, и что тамошний епископ не участвовал в приведеннои съезде духовных и светских сановников Грузии и Абхазии, что невероятно.
По итальянским картам, та самая местность, где на нынешних отмечена Негопсуха, называлась p. de susaco (sussaco, zursaco), который Арриану был известен под странным названием "древней Ахаи", подобно тому, как изливавшаяся в ста верстах южнее и отделявшая Зильхов от Санигов река называлась Ахайем.
По Вивиен-де-Сен-Мартену (Georg. anc. du Caucase р. 28), оба эти имени, из коих первое приходится как раз в средину расстояния между Пицундою и Темрюком, переделаны на свой лад Еллинами из имени абхазского племени Шахи, впоследствии обитавшего в этих местах. Из донесения губернатора Каппадокии, впрочем, видно, что Санигн обитали вдоль по берегу до окрестностей Севастополя; за ними следовали Апсилии, а потом уже Αβασγοι, жилища коих доходили до Фазиса. Итак Абхазы, кажется, тогда еще не занимали ту местность, где их находим в X столетии, и откуда они затем снова распространились более к югу, судя по пункту, где на часто мною приведенных картах отмечено имя Avogussia, или Avogassia. Это передвижение Абхазов к югу совершенно согласно с общим ходом событий на Кавказе и с показанием Шильтбергера, что в его время главным их городом был Сухум.
По Гюльденштедту (Reisen, I, 463), Абхазы и Черкесы говорят двумя диалектами одного и того же языка; первые приняли святое крещение около 550 года стараниями императора Юстиниана; Зихи же еще гораздо прежде обратились к христианству, коего следы до ныне между ними сохранились, так как онн впоследствии только, чтобы угодить Туркам, решились принять их учение (Taitbout, Voyage d. 1. pays des Therkesses, в Potocki, 1. с. II, 308). Известно, что онн до новейшего временн имели привычку продавать детей и даже своих собственных, как во время Шильтбергера, и, подобно сему последнему, Тетбу (289) удивляется, каким образом люди, почитавшие свободу первым из всех благ, могли решаться на такой гнусный поступок. Заметка Шильтбергера об уважении, питаемом этими горцами к грому, также согласна с следующими словами Тетбу (ibid. 309, 310): "Les Tcherkesses n’ont point de dieu de la foudre, mais on pourrait se tromper en assurant qu'ils n'en ont jamais eu: le tonnere et chez eux en graude veneration; ils disent que c'est un ange qui frappe ceux que la benediction de l’Eternel a distingues. Le corps d’une personne frappee par la foudre est enterre solennellement et tont en pleurant le defunt, ses parents se felicitent de la distinction dont leur famille vient d’etre honoree. Ces peuples sortent en foule de leurs habitations au bruit que fait cet ange, dans sa course aerienne et lorsqu’il passe quelque temps sans se faire entendre, ils font des prieres publiques pour l’engager a venir".
101
Принимая во внимание, что Шильтбергер и его переписчики мало заботились о том, чтобы передать нам собственные имена в таком виде, чтобы нельзя было усомниться в настоящем их значении, невозможно будет требовать, чтобы я угадал, кто такие были племена kayat и inbu, которые, вместе с Монголами, составляли население Великой Татарии. Во всяком случае, приведенные два имени не были им выдуманы, но о них он узнал от самих туземцев или же от татарских их владетелей. Последние могли различать от собственных своих соотечественников те именно племена, которые, под верховной властью потомков Чингисхана, долее других сохранили наследственных своих владетелей. Таковыми были пред прочими вышеупомянутые Кераиты или Унг, (гл. ХХV), коих Шильтбергер, подобно Грузинцам, легко мог назвать "Quiath" (Brosset 1. с. 488), и Уйгуры, начальники коих, именуемые Эдекутами (Erdmann, 1. с. р. 245), удержались до 1328 года, припоминая нам именем своим известного Эдеку или Едигея, которого Шильтбергер провожал в его походе в Сибирь. По Нейману (прим. 185 и 186), он, действительно, разумел эти два племени, т. е. Кераитов и Уйгуров, под своими kayat и inbu. Однако так как его комментатор ничего не говорит о причинах его мнения и так как доводы, только что мною приведенные, недостаточны для того, чтобы более нельзя было сомневаться в его справедливости, то может статься, что Шильтбергер вовсе не хотел говорить о Кераитах и Уйгурах, но о двух других племенах, с которыми ему пришлось лично познакомиться. Я хочу говорить о Кайтаках, и о племени Джамбулук.
Еще во время Масуди, Кайтаки, или Кайдаки, обитали на северной стороне Кавказа, возле Каспийского моря; туда же их помещает Абул-Феда и там они удержались до нынешнего дня. Мы уже видели, что они тщетно пытались остановить Тамерлана в последнем его походе против Тохтамыша и что между ними, спустя немного, находились католики и другие христиане (Гл. XXV пр. 2). Тем не менее они не переставали разбойничать, как это испытал в 1468 году наш купец Никитин, брошенный бурею к берегу около Тарку. Тщетно он надеялся возвратить свое имущество с помощью Ширван-шаха (Феррух Иессар: Dorn, Schirvanschache etc. 582), шурина царя кайтакского Адил-бека. Так как сей последний, подобно шурину своему, не мог не быть мусульманином, то ясно, что и большая часть его подданных были поклонниками лже-пророка. Притом народ этот долженствовал быть довольно многочислен, чтобы обратить на себя внимание Шильтбергера, когда он проезжал чрез эту страну в своем путешествии из Персии в Татарию.
