Дежурный по стране …Но у нас было… Михаил Жванецкий Потёртый портфель и распахнут пиджак. Он слово сказал, и мы знаем, что так Говорить может только один человек. Как жаль: он ушёл – но он с нами навек… На гибель Лермонтова «Тупая» пуля, взмах руки — Погиб, убит – друзья в печали… А воды Терека, реки, Без остановки так же мчали… Поэта образ дорогой — «Бретёр, рубака, смелый воин», — Закончив грешный путь земной, Остаться в вечности достоин! Памяти Сергея Юрского Свет рампы бил ему в лицо. Звучали монологи. Он был и в жизни храбрецом, Что недоступно многим. Его Остап – не жулик, нет! Он честен перед нами! Ушёл, оставив в душах след… Не передать словами… Ушёл Кобзон Ушёл Кобзон. Ушла эпоха Советской песни. Горечь вздоха Туманит взгляд и сердце жмёт, Дышать спокойно не даёт… Никто нам не заменить Осю, Пусть даже вся страна попросит… Все мы – дети огромной великой страны Если в жарком бою испытал, что почём, — Значит, нужные книги ты в детстве читал! Владимир Высоцкий. «Баллада о борьбе» Все мы – дети огромной Великой страны И воспитаны были на книгах добра. Жаль, что книгам и песням судьбой сочтены Дни звучания и славы родного двора. Очень жаль, что в жестокие дни перемен Мы сожгли очень много, а что же взамен? Я не верю в кликуш, в беспросветную мглу. Вот появится кто-то, кто выше других, Кто не любит железом, как он, по стеклу, И, возможно, поднимет всех тех, кто затих! Да! Я ушёл, куда уходят все… Да! Я ушёл, куда уходят все. Моей судьбы закончилась тропинка. Я прожил жизнь. Морщины на челе. Я не одни стоптал в пути ботинки. Мне в этой жизни жали сапоги. Казалось, что они топтали душу… Стихи писать и песни – не моги… А вот народ – читал, писал и слушал… Сейчас сказали б – «в каждом утюге» Звучал мой голос хрипло-глуховатый… В Москве, в театре, в поле и тайге Встречал я с ним рассветы и закаты… Но жарким летом замолчал он наконец, А мне надели «призрачный венец»… Памяти Владимира Высоцкого Мне в друзья набивались столько разных людей, в личной жизни копались, многих выгнал взашей… Сколько дам одиноких жали руку мою, если б вняли им боги — был давно бы в раю. Только птицу удачи не поймал я за хвост. Всё могло быть иначе. Нынче в землю я врос. Закопали по пояс, завязали глаза… «Спи, родной, успокоясь, надави тормоза…» Здесь цветы не на клумбе: те растут, эти – нет… Припечатали к тумбе от гитары скелет… Все слова – словно гвозди, что сказали в тиши… «Без любви и без злости отдохни, не пиши…» Жизни горькая правда мне уснуть не даёт. Я вернусь, пусть не завтра, лет на сотню вперёд. Прохриплю, как сумею, всё, что видел в пути, и уйду, онемею, чтоб следов не найти. Чтобы вновь не схватили, не всадили в бетон. Чтобы звёзды светили… Боже! Это был сон… В куполов позолоте яркий солнечный свет. Жаль… ещё не допета песня прожитых лет… Светлой печалью покрыты потери…
Светлой печалью покрыты потери, те, что со временем годы берут. Время закроет все раны на теле души, превращая её в мёрзлый грунт. Я не хочу судьбу такую, как во сне… Я не хочу судьбу такую, как во сне, но не могу её отбросить, как игрушку. Она корнями проросла уже во мне и представляет очень древнюю старушку. Обида, боль и безответная любовь закрыли напрочь нерастраченную нежность. И вот во мне почти совсем застыла кровь. Я, замерзая, ухожу в большую снежность. Не отогреться даже солнечным лучом. Он тихо гладит мне заплаканные щёки. И ничего не отложить мне на потом. Я одинок, и сон безжалостно глубокий. Порвать у времени связующую нить, вернуть обратно ничего не удаётся. Я понял, что судьбу не изменить, смиренно-тихо умирать мне остаётся. Прощай, мой мир, я ухожу, не испытав любви ответной, безграничной, так желанной… Я ухожу, из сердца медленно достав тяжёлый камень, многоцветный, многогранный… Быть может, вспомнит кто-то: был такой чудак — писал стихи, но не умел он петь вживую… Душа моя-один сплошной синяк! Я сам её и бью, и сам целую… Мы все ограничены временем… Построен сюжет. Он затрагивает душу. Слова, что подобраны, – верные, точные. Древние правила жизни нарушив, Созданы новые. Тоже непрочные… Миф – только миф, ну а Мир – это Мир! Кто-то забыт, ну а кто-то кумир! В истории вечность останется, Запишется где-то в скрижали, Разложится и восславится, Но мы всё узнаем едва ли… Мы все ограничены временем, Коротким, как искорка в вечности, Людским продолжая жить племенем, Погрязшим в известной беспечности… |
