Лучший способ убедиться, что ее не побеспокоят — убрать эльфа из дома.

— А теперь, — напомнил о себе ворон, — мы начнем поиск информации?

— Безусловно, — ответила хозяйка. — Самулиган?

— Вызывали? — эльф вышел из-за вешалки и встал в дверном проеме, чуть не напугав хозяйку. Ворон от удивления каркнул.

— Ты был там все это время? — поинтересовалась Уна.

— Я везде, где нужен, — ответил Самулиган в своей лукавой манере.

— Ты не мог бы подать экипаж? — попросила девушка. — Мне нужно в центр.

— К вашим услугам. — ответил слуга, склонился в глубоком поклоне и направился к выходу.

— Но я думал, что мы займемся поиском информации, — запротестовал Дьякон.

— Этим и займемся, — ответила Уна. — Мы собираемся узнать, кто такие Розанчики. Мы выясним, кто убил моего отца.

* * *

По тротуару двигались пешеходы, по мостовой ездили экипажи. В этот яркий и светлый день библиотека в форме остроконечной шляпы отбрасывала тень на мостовую, наползая на Театр, перед входом которого припарковался Унин экипаж.

Скрестив на груди руки, девушка остановилась возле металлических часов, рассказывающих анекдоты. На них было наклеено объявление о политическом собрании Молли Морган Мун в четверг в Освальд-парке. Уна не предала ему большого значения. Она слишком была поглощена наблюдением за музейной лестницей, пытаясь представить, как же воришки подкрадываются к ночному сторожу.

Из часов раздался механический голос:

— Почему кабан перешел на ту сторону дороги?

— Не знаю, — ответил второй, такой же механический голос. — Почему кабан перешёл на ту сторону дороги?

— Хотел сбежать от друзей — ведут себя, как свиньи!

— Ужасная шутка, — вздохнул Дьякон. — Кабаны же предки свиней.

— Это игра слов, Дьякон, — рассеянно объяснила Уна. — Потому и смешно.

— Как скажешь, — неохотно согласился ворон.

Но Уна почти не обращала внимания на их разговор, не говоря уже о часах и их нелепом чувстве юмора. Она не могла оторваться от музейной двери. Она вспомнила, как слышала, что ночной сторож рассказывал Инспектору Уайту о женщине, поднимающейся по ступенькам. Ясно, что женщина отвлекала внимание, то есть сбивала с толку охрану, дав время ворам-мужчинам подкрасться сзади и оглушить сторожа. Ночью здание не было достаточно освещено. Человек мог легко затаиться в ожидании.

— Воры, вероятно, знали, что охранник каждую ночь перекусывал в одно и то же время, — сказала Уна. — Они ждали его. У них был план.

— Вот именно, — сказал Дьякон, — это именно то, что тебе сегодня нужно — план.

— О, я думаю, что она справиться довольно хорошо и без подготовки, — вставил Самулиган, сидя на козлах. Он пошевелил пальцами, показывая глубокую кровавую рану на тыльной стороне руки. — Мой шрам — тому доказательство.

— Видишь, Дьякон, — обрадовалась Уна. — Самулиган считает, что я хорошо справилась.

— Конечно же, он это говорит, — упрекнул ворон, — потому что хочет, чтобы ты не готовилась к испытанию. Он же твой противник.

Уна поднял бровь.

— Это правда, Самулиган? Мы снова будем биться или что-то другое?

Эльф надвинул на глаза ковбойскую шляпу и пожал плечами.

— Видишь, — не унимался Дьякон. — С него взятки гладки. Нам следует возвращаться в библиотеку Маятника и готовиться.

Уна понимала, что ворон прав. Вчерашнее испытание оказалось гораздо сложнее, чем она ожидала, и все же ее интуиция подсказывала, что более важным заданием является поиск тех, кто погубил ее отца, забрав его жизнь. Нужно убедиться, что преступники поплатятся по закону. Однако вслух об этом Уна не говорила, не будучи уверенной, что Дьякон ее поймет.

Она была убеждена, что нельзя понять всю горечь человека, потерявшего отца, который должен был бы о тебе заботиться и воспитывать, и живущего с мыслью, что убийцы остаются на свободе. Невозможно осознать пустоту, которая приходит с осознанием, что твой кумир никогда не обнимет тебя снова, не поцелует на ночь, не говоря уже о разочаровании в некомпетентности полиции, которая не способна поймать преступников.

Уна была рада, что нашелся повод отвлечься от этих мыслей:

— Посмотри, Дьякон, это мистер Хлоп.

— Так и есть, — сухо ответил ворон, словно понял ее терзания.

Огромного размера мужчина выходил из здания по соседству с музеем. Он направился через улицу навстречу Уне. С каждым его шагом все лучше проглядывалась маска витиеватых татуировок на мясистой морде — атрибуты, которые напоминали, что мистер Хлоп являлся видным членом Юридического союза. Цилиндр ненадежно держался на его лысой голове, но для своих габаритов мистер Хлоп двигался довольно грациозно.

Он запрыгнул на бордюр, который слегка задрожал под ногами девушки и приподнял шляпу.

— Приветствую, мисс Крейт, — дружелюбно поздоровался адвокат.

Уне тут же пришла в голову идея:

— Мистер Хлоп, можно на пару слов?

Он остановился и крутанулся на пятке, словно большой глобус, который привели в движение.

— Можно и не на пару, если захотите, — ответил толстячок.

Его искренняя улыбка почти доходила до кустистых бакенбардов, Уна почуяла, что от него исходит еле уловимый аромат кексов.

— Вы всегда задаете такие замечательные вопросы, мисс Крейт. Скажите, вы не передумали вступить в общество?

Сначала вопрос озадачил девушку, и ей понадобилось время, чтобы вспомнить, как несколько месяцев назад мистер Хлоп разболтал о своей принадлежности к высшему тайному обществу, и до смешного нелепому, «Тик-так клубу» — организации настолько засекреченной, что даже члены самого клуба не знали, кто в нем состоит.

— По правде говоря, я не думала об этом, — ответила Уна, не желая его спугнуть.

Но, похоже, мистера Хлопа трудно было отпугнуть. Он продолжал улыбаться широкой улыбкой, его щеки тряслись над многочисленными подбородками.

— Все в порядке. Просто так поинтересовался. Давайте забудем, что я это говорил, хорошо? Чем могу быть полезен?

Уна жестом показала через улицу, на здание, из которого вышел мистер Хлоп .

— Вы там живете, не так ли, мистер Хлоп? Возле музея, над бутиком мадам Айри?

Она знала, что Хлоп там живет, установив этот факт в предыдущем деле.

— Живу, — ответил толстяк. — А если вас интересует взлом, произошедший прошлой ночью, то скажу вам, что после инцидента с ведьмами, которые проделали дыру в стене из бутика в музей, смотритель установил большие металлические листы вдоль музейных стен, по всему периметру, чтобы избежать рецидивов.

Уна кивнула. Реставрация музея широко освещалась в прессе, чтобы никто другой даже не покушался на его реликвии снова. В новом преступлении не было интриги насчет того, как злоумышленники попали внутрь — они вырубили ночного сторожа и вошли через парадный вход. А значит их кто-то мог видеть.

Уна отшагнула в сторону от часов.

— Быть может, вы видели или слышали что-то необычное около девяти вечера в понедельник? Через окно, например?

Улыбка на лице мистера Хлопа сузилась, а татуированные брови сошлись у переносицы — казалось, он пытается припомнить что-то очень неприятное.

— Значит видели? — Уну охватило возбуждение.

Но мистер Хлоп потряс головой.

— Ох, нет, боюсь, что меня и дома-то в девять вечера понедельника не было. Я был на занятиях по соревновательной кулинарии, я на них каждый понедельник и среду хожу по вечерам.

— Соревновательной кулинарии? — переспросил Дьякон. — Это ещё что такое?

Улыбка мистера Хлопа совершенно исчезла.

— Это соревновательный класс, где ученики изучают искусство кулинарии под руководством всемирно известного кулинарного гения, шеф-повара Рэймонда Грубияна.

Уна выглядела озадаченной.

— И вам не нравятся занятия?

Глаза мистера Хлопа расширились от удивления.

— Это моя любимая часть недели, душенька! После каждого занятия наши блюда оценивают члены жюри, пробуя блюда, и определяют победителя. И в понедельник вечером я состряпал наивкуснейшее куриное фрикасе за всю историю Тёмной. И я не один так считаю. Даже шеф Грубиян назвал его превосходным, а он такими эпитетами попусту не бросается. Уж поверьте, Грубияном его зовут не потому, что это его фамилия.