Даже Дима ничего не говорил. Смиренно молчал и ел пшеницу с черным черствым хлебом. К вечеру Ваня подошел к брату и спросил:

– Ты веришь в это?! Веришь, что я убил его?!

– Я верю, что все возможно, – промямлил он

– Возможно, что это ты это сделал! Тряпка смердящая! Ты это сделал!

В этот момент мальчик был в ярости, что родной брат его ничего не делает ради него! Когда он оскорблял Диму тот просто отвернулся и ушел ничего не говоря.

Два дня Ваня прислуживал Винчестеру. Тот оказался полнейшим снобом.

– Май деа! Ноу, ноу! Тебя должны были говорить, как низкий ты должен подавать мне брекфаст! Я важная особа, май деа и ты нау, что будет если для Хлевадия дойти моя жалоба!

«Бараков выбирает друзей себе под стать». Вот так и подумал Ваня первым вечером.

На второй день всех батраков встретила новость… Новый надзиратель нашелся! Это был огромный лысый боров, который был еще хуже старика Григория, но если Григорий был верен хозяину, то эта свинья плевать хотела на буржуя. В итоге всем батракам досталось ужасно. Иннокентий, а именно так звали этого мерзавца, был строг.

Тумаки и удары получали все без исключения! Каждый рабочий говорил:

– Я ничего не сделал?

На что Иннокентий отвечал:

– Ты все еще блеешь овца! За работу!

И тут получил удар по черепу плеткой! Вскоре их тела покрылись синяками, ссадинами. Но они молчали и тихо ложились на свои сеновалы и жутко страдали. Тело каждого ныло словно их жгли каленым железом. Но это было не самое худшее, что происходило в губернии. Скот и вся еда приобрела отвратительный привкус гнили. И на Баракова начали бросаться другие буржуи. И собаки тоже словно дикие стали бродить по улицам, постоянно скаля зубы.

Ване было также плохо. Винчестер насмехался над ним и говорил:

– Слезники, май деа, должны ползать в угоду старшим бразэр!

Теперь даже присутствие Марьяны не помогало. К вечеру третьего дня золотые волосы и его лицо покрылись кусками грязи и следами от сапог Иннокентия.

А Хлевадий как раз третьим вечером обсуждал с одним из гостей необычное происшествие.

– Говорю, – рассказывал гость. – Собаки словно с цепи сорвались! Сегодня двоих моих детей покусали!

– Да я в курсе, – машинально ответил Хлевадий.

– С тех пор как твой старый друг объявился всякая жуть начала твориться! Коровы не дают молока, курицы яйца не несут!

– Винчестер тут не при чем, Леонид Гаврилович! – внезапно вспылил Бараков. – Это все этот отброс! Он убил Григория! Раскромсал его тело, а части тела выбросил как мусор!

– Успокойся, друг, – мягко проговорил Гаврилыч. – Давай лучше ответь, когда сыскной приедет из столицы, в помощь нашему комиссару?

– Примерно через две недели, – уже спокойно ответил буржуй.

– Боже, – только это и вырвалось из уст гостя.

Они еще какое-то время попили чай и вот Гаврилыч встал и сдавленно улыбнулся:

– Ладно, приятель, увидимся.

И вышел из белокаменного поместья, а Бараков смотрел ему вслед, и его кустистые брови были сильно нахмурены, а усы дрожат вместе с губами.

Он посмотрел наверх и увидел восходящую луну, а солнце давно зашло за горизонт.

– Тварь поганая, – только это и прошептал буржуй.

И зашел обратно в свой дом.

Тем временем Леонид Гаврилыч, этот худой человек с сильными морщинами и седыми всклокоченными волосами, словно клубок пуха, шагал по снегу и пытался насвистывать мелодию. Несмотря на теплую шубу, он чувствовал, как руки в шерстяных рукавицах вот-вот покроются льдом и инеем. В голове застряла одна картина: разрезанный, нет даже разорванный Григорий, разбросанный по сторонам. Очки Гаврилыча, которые он нацепил на заостренный нос, начали мутнеть от его горячего дыхания.

– Дьявол! – выругался он и остановился рядом с одним из домов бедняков.

Он старательно их протирал и тут!.. Раздалось чье-то тихое едва слышное шипение.

– Что это? – обернулся гость.

Он оглядывал все пространство, освещенное ярким светом лунного диска, но тучи то и дело заслоняли его, и сияние сильно слабело.

А шипение все продолжалось.

Ему казалось, что это собака или лиса. Но почему-то у него возникла мысль о звере куда страшнее мохнатой дворняги и рыжей плутовки, таскающей кур из сарая.

– Собачка иди сюда! У меня есть косточка!

С этими словами он достал револьвер и нацелил его во тьму.

Шипение становилось все громче.

– Что это значит? – еле слышно пробормотал он.

А Гаврилыч начал чувствовать, как это навязчивое шипение начинает проникать в его разум, как оно заполняет все его мысли. Гость уже начал терять слух. Он чувствовал, что этот звук исходит у него из головы.

– Ну, хватит уже! – задержав дыхание взвыл помещик.

Он уже собирался выстрелить, как вдруг, его руку пронзила острая боль: он завизжал как побитый ишак! Медленно, будто невидимым лезвием, ему резали сухожилия, все громче был слышен хруст костей. Ноги моментально искривились словно сучья.

Гаврилыч выронил револьвер, а его крик постепенно пробуждал других жильцов. И вот обломки костей начали лезть из ран как иглы.

– Божеее! – кричал он.

Тут из домов вышли граждане. Их пронзительные крики нарушали тишину Иркутска. Они видели, как постепенно тело человека разрывается на части словно ткань под ножницами.

И вот вопль Гаврилыча смолк, а граждане, что видели все это, с трудом стояли на ногах. Но тут!..

– Смотрите! – закричал один из мужиков, указывая пальцем куда-то.

Все обернулись и увидели глаза! Горящие словно два факела глаза с черными узкими зрачками. Из тьмы проступила коварная, насмехающаяся улыбка чеширского кота, обнажающая белоснежные заостренные зубы.

Повеял холодный ветер и раздался злобный, злорадный смех и глаза с ухмылкой исчезли так же внезапно, как и появились.

Наутро все собрались вокруг дома Баракова.

– Давай нам его! – кричали рабочие, крестьяне, фермеры и буржуи.

– Мы хотим его крови!

– Смерть колдуну!

– Пусть горит в адском котле!

Все это время Хлевадий сидел за столом и нахмурившись ел жареную курицу.

– Сэр, вам бы выйти к ним, – предложил Иннокентий, стоявший рядом со столом.

Граф Винчестер спокойно ел куриную грудинку.

– Сэр, может вы… – хотел начать надзиратель.

– Чертова курица! Что с мясом! – закричал Хлевадий, разбивая фарфоровую тарелку об пол.

Ножка повалилась на пол с мягким хлюпом.

Марианна, сидевшая на другом конце стола, ехидно спросила:

– Все еще считаешь, что это Ваня убил Григория?

Глаза отца гневно блеснули:

– Больше… Никогда… Не упоминай это имя!

Он схватил столовый нож и уже собирался броситься на девочку, но тут раздался тот самый британский акцент:

– Ноу, ноу! Май френд! Ты, не медля, успокоиться!

Граф Винчестер медленно встал со стола и ласково проговорил:

– Твой долг выйти туда и толк с зэт из хьюманс! – англичанин мягко разгладил руками камзол буржуя.

Бараков с тяжелым трудом промямлил:

– Думаю, ты прав, мой старый друг.

И послушно вышел во двор, где его ждала разъяренная толпа.

– А вот ты и явился! – кричали они.

– Ну что, мерзавец, будешь этого изверга покрывать!

– Из-за твоего дружка женщина овдовела!

– Выдай нам колдуна!

– Колдуна?! – воскликнул вдруг буржуй. – Колдуна значит! С чего вы взяли, что колдун именно Винчестер?

– Ты прекрасно знаешь с чего! – тут из толпы вышел отец Анатолий.

Лицо Баракова на минуту побледнело.

– Нет, не знаю! – горделиво прокричал в ответ Бараков .

– Скажи мне, Хлевадий! – начал священник. – Сколько лет ты знаком с этим англичанином?

– Я познакомился с ним в Англии когда учился, дурень несчастный!

– Ты действительно считаешь, что это бедняга Ванька, убил Григория и Гаврилыча?

– У него есть мотив! – заявил Бараков.

– К черту это! – раздался женский голос. – Я и мои сестры видели, как Гаврилыча на куски разорвало!