Пришло время обзаводиться обстановкой. В магазинах в те времена мебели практически не было. Стояли какие-то монстры производства местной тюрьмы. Но на стенах домов попадались объявления о продаже или желании купить что-либо. Нам попалось объявление семьи отъезжающей из Норильска, как здесь было принято говорить – «на материк». Сложив вместе все наши подъемные и деньги от родителей, мы купили довольно сносную мебель производства г. Иваново. Трехстворчатый шифоньер, диван-кровать, стол со стульями и даже тумбу с зеркалом в рост человека – трельяж. Всё было светлого дерева, в комплекте. Купили и телевизор на ножках, тюль на окна. В общем, не комната, а сказка.
Через два года, как раз перед рождением нашего первенца Алеши, нам повезло в квартирном вопросе еще раз. Соседи решили уехать на родную Кубань, вторая комната освободилась. Я, вооружившись справкой об ожидаемом семейном пополнении и ходатайством с работы, ринулся по инстанциям с целью оставить освободившиеся девять метров жилой площади за нами. Параллельно решал сложнейший в те годы вопрос с квартирным телефоном. Могу похвастаться, что вез я молодую маму Таню с малышом из Родильного дома в отдельную двухкомнатную квартиру с телефоном! Тогда для семьи из трех человек это было чудом! А телефон был вторым чудом. До сих пор помню номер 2-41-04.
«СИБМОНТАЖАВТОМАТИКА»
Немного расскажу о своем монтажном управлении, где проработал 30 лет. Сразу скажу – с работой мне повезло! Главное, это очень доброжелательный человеческий климат в коллективе. Народ собрался молодой. Редко кому было за тридцать. Самый старый ветеран бригадир был пятидесятилетний Петр Иванович Шпота. Да еще главным бухгалтером работала Софья Михайловна Никифорова – ветеран Войны, служившая на фронте в зенитном пулеметном взводе, за что за глаза имела прозвище «Сонька пулеметчица». Начальнику управления было 45, главному инженеру 32. Сам город Норильск тогда был самым молодым городом в СССР. Средний возраст чуть более 27 лет. Люди старшего возраста встречались крайне редко. Коллектив был небольшой – около 200 человек, дружный и работящий. Не было и намеков на соперничество за должности, подсиживание и наушничество.
Второе, что мне нравилось, это «география» деятельности управления. Мы участвовали в строительстве практически всех объектов комбината. Приступали к монтажу средств автоматизации и связи, на чем специализировалось наше управление, мы уже в самом конце строительства, когда корпуса и все технологические цепочки были на месте. Это позволяло быть в курсе всего огромного масштаба Норильской стройки. Даже в новых жилых домах мы монтировали телефонизацию, радио и телевизионные антенны с разводкой в каждую квартиру.
На каждом крупном предприятии комбината находились наши участки. Иногда мы располагались в выделенных для нас помещениях в заводских корпусах, а чаще ставили передвижные домики с помещениями для прораба, раздевалками. Пристраивали к ним склады и мастерские. Стройка велась как в самом Норильске, так и в городах – спутниках: Талнахе (центре добычи руды), Кайеркане (угольные разрезы, шахты), Дудинке (порт на Енисее). Объем строительства новых объектов и реконструкции и расширения действующих был огромен.
На стройке работало более 20 тысяч строителей и монтажников. Комбинат стремительно развивался. Государство остро нуждалось в его продукции-меди, никеле, кобальте. Немаловажно, что наряду с этими основными материалами из норильской руды добывались и золото, и серебро, да еще треть мирового производства платины с другими металлами платиновой группы: осмием, родием, иридием и т. д.
Третьим приятным моментом работы на Севере была оплата. На тот оклад, что был нам положен с первых дней работы, сразу начислялся районный коэффициент 1,8. То есть я сразу получал почти вдвое по сравнению с зарплатой в нормальном климате. Затем, каждые полгода, к этому коэффициенту прибавлялось еще по 0,1 (т. е. по 10 %) и так до того как оклад умножался на 2,6. Это был потолок. Но к этому времени и сам оклад рос, с продвижением по службе. И это продвижение на Севере было не в пример быстрее. Народ приезжал, зарабатывал деньги и уезжал «на материк», освобождая должности для молодых.
Первые назначения
Первым моим рабочим местом была должность мастера на Талнахском участке. Город Талнах возник года за три до нашего приезда на месте вновь открытого огромного месторождения руды в 30 километрах от Норильска. Сразу были заложены три рудника, и началось строительство города для их работников. Мне пришлось поработать на строительстве самого первого и самого неглубокого рудника «Маяк». Мы монтировали там систему автоматизации стрелочных переводов для внутрирудничного рельсового транспорта – электровозов с вагонетками и вагончиками для перевозки людей к забоям. Впервые я познакомился с подземным хозяйством, посмотрел на просторные, почти как в метро галереи.
Но спускаться под землю приходилось не часто. Обязанности мастера были в обеспечении бригады технической документацией, материалами, выполнять все положенные действия по технике безопасности (инструктировать каждого рабочего под роспись в журнале перед спуском в рудник), согласовывать с техперсоналом рудника все технические вопросы, сдавать им выполненные работы.
Моей жене Тане мы подобрали спокойное место работы в институте «Норильскпроект». Это было солидное учреждение с персоналом в 1200 человек. Находился он на центральной площади.
Таня очень скучала по югу, трудно привыкала к Северу. Просилась в отпуск. Система отпусков в Заполярье допускала суммирование отпусков за 2 и даже 3 года. К положенному по всей стране отпуску северянам добавляли еще 20 рабочих дней и 4–5 дней на дорогу к месту отпуска. Так что некоторые, скопившие отпуск за 3 года, северяне не появлялись на работе по пол – года. Зато потом три года – работа! Правда, детей школьного возраста можно было отправлять на всё лето в лагерь «Таёжный» на юг Красноярского края. Я бы тоже хотел сначала подкопить отпуск, но пожалел жену.
– Копи деньги на отпуск, а то что – ж, с Севера да без денег являться! Накопим 1000 рублей, поедем.
Стали мы жить на одну зарплату, а вторую откладывать. Режим дня у нас был однообразным. В 7 утра подъём, в 7-30 я уже убегал, дабы успеть на автобус, что возил смену ИТР на Рудник «Маяк». Дорога была еще только отсыпана валунами и подровнена щебнем, так что скорость была соответствующей. Добирались мы за час. Зимой в автобусе стояла температура не намного теплее, чем за напрочь замерзшими окнами. Так что народ был одет соответствующе. «В моде» были овчинные полушубки, а-то и тулупы, тяжелые шубы – верх материя «под Брезент», внутри та же овчина. На ногах унты собачим мехом наружу. Впрыгнешь в автобус, займешь место и дремлешь под прыжки автобуса на кочках, а не достанется места, дремлешь стоя.
У Тани дорога на работу была полегче. Четыре остановки на автобусе, благо наша остановка была как раз под окнами. Автобусы в Норильске ходили часто. Этому аспекту технологического процесса – доставке работающих на заводы, фабрики в рудники и конторы – руководство уделяло большое значение. На основных переделах комбината – рудном, металлургическом, обогатительном был беспрерывный цикл работы. Люди трудились в 3 смены, по 8 часов на обычных производствах и в 4 смены, по 6 часов на вредных и подземных. Так что транспорт ходил по всем маршрутам круглосуточно.
Наступило заполярное лето. Солнце перестало уходить за горизонт, просто опускалось на ночь пониже. Спать приходилось при свете, задернув окно легкой шторой. В молодые годы это не сильно замечалось и раздражало, так же как и сплошная круглосуточная темень зимой.
Летом иногда можно было на остановке встретить взъерошенного, с выпученными глазами, одевающегося на ходу, работягу.
– Сколько времени!? – кидался он к прохожим.
– Шесть часов.
– Утра или вечера!?
– Да вечера, чудак.