Я отвязал конька, и вдруг на мое плечо легла тяжелая ладонь.

— Не торопись, поговорить надо, — грубый голос принадлежал верзиле со шрамами. Двое других обходили меня с двух сторон, недвусмысленно держа руки на рукоятях кортиков.

— А я тороплюсь, и пошли вон отсюда, — в последний раз предупреждаю непонятливых. Моя рука вцепляется в толстые пальцы бомбардира и с хрустом сжимает их.

Верзила зарычал, поняв, что попал в капкан. А мне остается только сделать небольшое движение, чтобы сломать пальцы. Делаю полуоборот и сильно, не жалея придурка, костяшками бью в нужную точку на шее. Верзила оседает под ноги коня, которому совсем не нравится валяющийся человек. Он всхрапывает, и как бы невзначай, перебирая копытами, наступил ему на бедро.

Пока животное воевало с невежливым вопящим от боли пиратом, я снова демонстрирую пистолеты, направив их на недоумков.

— Третий раз предупреждать не буду, — сказал я, выразительно качнув стволами огнестрела. — Просто сделаю дыру в башке.

— Да все в порядке, Игнат, — поднял в примиряющем жесте руки один из пиратов. — Это у Дори мозги от безделья заплыли. Вот и баламутит экипаж. У нас нет претензий.

— Молодцы, — я заткнул оружие за пояс и вскочил на коня.

Верзила успел выползти из-под него, густо сыпля проклятиями, но я его уже не слышал. Нужно было поговорить с Эскобето, чтобы он отпустил меня на Рачий. Одному туда соваться опасно, поэтому хотелось взять в напарники Рича для прикрытия. Тире я доверяю, но кто тот человек, жаждущий встречи? Нужно поторопиться, чтобы уже сегодня быть в «Хитрой русалке».

В последнее время Тира жила ощущением каких-то перемен в своей жизни. И это ощущение имело свой запах, будораживший ее каждое утро, когда девушка просыпалась в своем доме, вскакивала с постели и распахивала деревянные ставни. Прищурившись, она подолгу глядела в блеклое синее небо, постепенно наливающееся живыми красками. Странный запах каких-то специй вперемешку с гниющими на берегу водорослями навевал на Тиру воспоминания тех дней, когда она счастливо жила со своими родителями в Скайдре.

Вот и сейчас, открыв глаза в полумраке комнаты, она по заведенной привычке подошла к окну, сбросила со ставень крючок и выглянула наружу. Штормовое небо, тяжело висевшее в последние дни, очистилось и покрылось невероятно яркой лазурью с ласковым, еще не вошедшим в силу солнцем. Зима, наконец-то, заканчивалась, а это означало, что наступает пора решительных действий, обговоренных маленькой группой заговорщиков.

Странно только, почему Игнат вчера не появился в «Хитрой русалке». Или мальчишке-связному не удалось передать послание? Если и сегодня его не будет, Тира потеряет шанс вернуться домой. Королевский советник уже проявляет нетерпение.

Девушка поежилась. Прохладный морской воздух нахально залез под длинную сорочку из тончайшего аксумского шелка, оголенная кожа рук мгновенно покрылась пупырышками. Тира прошлась босыми ногами по огромному, на всю комнату, ковру с мягчайшим ворсом, села на табурет напротив огромного зеркала, подаренного Лихим Плясуном. Взяв в руку изящный костяной гребень, стала задумчиво расчёсывать волосы. Звать прислужницу она не стала. Сама справится. К тому же хотелось побыть одной.

Три дня назад на рейде острова Рачий бросил якорь корвет без опознавательных вымпелов. Однако его инкогнито оставалось недолгим. Опытные моряки сразу определили в нем корабль королевского флота. Особого ажиотажа незнакомец не произвел. В подобном визите не было ничего необычного. Дарсийцы считались если не союзниками, но дружественно-нейтральные отношения поддерживались неукоснительно.

Удивительным было другое. На берег сошли всего несколько человек. Причем, лишь трое вооруженных до зубов громил в черных одеждах сопровождали сухощавого мужчину, похожего на горного стервятника, которых полно обитало на пустынных скалистых островах. Длинный нос этого человека упрямо выглядывал из-под широкополой шляпы, как бы не старался его хозяин спрятать отличающуюся особенность своей внешности спрятать в тень.

Странная четверка прошествовала по пристани, приковывая к себе взгляды стражи и рабов. Вольная братия вела себя осторожно, приглядывая за ними десятками заинтересованных глаз. Парни в черном явно принадлежали к когорте профессиональных охотников, и в одиночку могли нарубить в мелкую сечку любого, кто сунется к клиенту с плохими намерениями.

Королевские гости скрылись за дверями «Хитрой русалки», а через несколько минут оттуда вылетел раб и помчался по тропинке в сторону «капитанских дач», как называли поселок, стоявший на холме в двух лигах от пристани. Народ еще больше заинтересовался, что вообще происходит. Если дарсийцы прибыли к Лихому Плясуну, значит, затевается какое-то дельце. Давно пора. Зимние штормы утихают, корабли очищены от ракушек, просмолены; прохудившиеся паруса залатаны, а самые плохие заменены на новые; на «Тиру» поставлен дополнительный гравитон, и теперь командор Рачьего имеет самого что ни на есть настоящего левитатора, проводящего настройку кристаллов. Точно что-то грядет!

Только почему раб помчался не в форт? Посудачив на эту тему, пришли к выводу, что в отсутствие Лихого Плясуна на острове, вся информация идет через Тиру, потому что командор недавно скрытно ушел куда-то на своем флагмане, никому слова не сказав.

Тира в день прибытия корвета решила позаниматься фехтованием. Ее учителем был Сервус — пожилой пират, давно осевший на острове по причине физических недугов. Его левая рука висела вдоль тела, перебитая в одном из морских абордажей лет двадцать назад. С каждым годом она слушалась хозяина все хуже и хуже; и наступил тот момент, когда Лихой Плясун выгнал Сервуса на почетный отдых. И этот низкорослый, с широким обманчиво добродушным лицом старик десять последних лет обучал Тиру всевозможным приемам с кортиком, ножом, стилетом и даже заставлял осваивать удары кастетом, что для молодой девушки казалось излишним. Причем, управлялся старик одной рукой нисколько не хуже, чем двумя.

К восемнадцати годам своей жизни Тира своей изящной окрепшей рукой с тонким запястьем и длинными пальцами могла серьезно навредить здоровью физически развитого мужика. Кастет, самолично отлитый учителем под ее девичью ручку, ломал доску, толщиной схожую с локтевой костью взрослого человека.

Клинки звонко сталкивались в воздухе, совершали всевозможные пируэты, порхали по спирали и разлетались в стороны, чтобы потом снова зазвенеть сталью. Сервус с обвязанной вокруг головы шерстяной повязкой, чтобы пот не заливал глаза, с одобрением кивал, когда особо удачный выпад ученицы достигал цели. Вернее, обозначал удар. Как-никак, оружие было настоящим, не затупленным для учебных игрищ. Тира в свободной рубахе и штанах изящно крутилась вокруг наставника, меняя направление атак, а то и стиль. Дворянское фехтование, годное для аристократических дуэлей, сменялось жесткой рубкой, присущей абордажным командам.

— Так, дочка! Усиливай напор! — подзуживал Сервус, делая мелкие шажки, отступая вглубь площадки. — Давай, давай! Вложи в удар всю силу, чтобы мой клинок развалился на две половины!

Тира дважды доставала учителя. Сначала острие кортика коснулось левого плеча Сервуса, а потом блестящей змеей пролетело вдоль живота противника. Пират улыбался. Он не собирался поддаваться девчонке, и эти проколы в защите говорили только об одном: ученица достигла многого, и теперь оставалось лишь поддерживать свое мастерство. Нет, ей не стать настоящим головорезом, как бы не хотела сама Тира, и убивать пачками врага никогда не получится. А вот зарезать парочку-тройку ублюдков, которые польстятся красивой девушкой с великолепной фигуркой, ей вполне по силам. Только для этого придется хорошенько покрутиться, чтобы не пропустить подлый удар в спину.

И этому тоже учил Тиру старый пират.