— Посмотри, что это там?

Впереди, за садом и домами, с величавой неспешностью разливалось рыжее зарево. Анна ахнула, испуганно посмотрела на Дерека.

— Пожар?

“Пожар, — подумал он, — и я даже знаю, что горит”.

— Что там может так полыхать? — поинтересовался Дерек. Анна пожала плечами. Зарево растекалось все выше и сильнее, озаряя сумерки, и в его мощной торжественности Дерек вдруг увидел обещание горя и бед.

— Там же собор! — выдохнула Анна. — Собор святой Марфы!

Дерек едва сдержал ругательство. Он ошибся — похоже, принц Эвгар решил разобраться с проблемами арниэлей и базой Гейба Коннора так, чтобы они больше не всплыли.

Не будет никаких новых блоков, которые ограничивают самообучение и рост. Своей трагической смертью Джон преподал урок не только Дереку и Анне, но и принцу — а Эвгар всегда делал правильные выводы. Если арниэли опасны, то лучше уничтожить их.

Горестно вскрикнув, Анна сорвалась с места и бросилась к дверям.

— Четыре часа пополудни… — выдохнула она, обернувшись к Дереку. — Служба во имя святого Фарна, все арниэли на нее ходят.

Значит, король велел своему сыну избавиться от проблемы — сразу, одним ударом. И плевать на то, что у арниэлей могут быть помощники среди людей — сначала срубим дерево, потом займемся корнями.

Дерек все-таки выругался и побежал за Анной.

Площадь перед собором святой Марфы была запружена зеваками. Спеша за Дереком, Анна машинально отмечала, как люди, которых объединила общая потеря, держатся вместе, забыв о чинах, званиях и сословиях. Вот старушка в черном пальто перебирает четки, шепча молитву, а рядом с ней растерянно стоит банковский клерк среднего звена, сжимая в руках папку с документами — должно быть, прибежал сюда прямо из своей конторы на соседней улице. Вот нищий без возраста и пола не сводит оторопелого взгляда с черно-серых столбов дыма, которые поднимаются от башен — рядом с ним целая семья из старых дворян, все они замерли от удивления и боли. Вот полицейский сдвинул на затылок фуражку по соседству с синелапым знатоком тюремных нар — оба потрясены до глубины души…

Пламя охватило крышу и объяло шпили — языки поднимались до самого неба, и в них было презрение и к людям, и к богу. Огонь, который забирал себе все, не оставляя ни капли живого, вырывался из базилики. Дерек, который вел Анну за руку за собой, остановился — дальше идти было нельзя, слишком тяжелым и удушающим становился жар. Анна смотрела — казалось, собор взяли огненные руки, пустили по нему потоки пламени, очищая и уничтожая. Шпиль поднимался из огня и дыма, словно сгорающий еретик. На мгновение не стало ничего — ни площади, ни людей, ни жара — был лишь огонь, и после него уже не было ничего, только пустота и тьма.

Принц Эвгар и его люди ничего не нашли в соборе — значит, надо было его уничтожить на тот случай, если тайник все-таки там. Анна вздрогнула, из ее груди вырвался протяжный стон, и она согнулась в рыдании. Дерек подхватил ее под руку, не давая упасть, и Анна прошептала:

— Люди. Кто там был?

— Там не люди, милая, не бойся, — охотно сообщил немолодой господин в дорогом пальто с пушистым меховым воротником. — Там только арниэли были. Их служба. Святой отец, по счастью, спасся.

— Через боковую дверь выбежал, — поддакнула побирушка. Грязная рука с обломанными ногтями по-прежнему сжимала стаканчик для подаяния, словно он прирос к пальцам.

Анна обмякла на утоптанном снегу, вырвавшись из руки Дерека, и зарыдала — громко, истошно, пытаясь выплеснуть из себя ту нестерпимую боль, которая разрывала грудь, не давая дышать. Арниэли. Почти все, которые жили в столице — если не все. Живые существа, которых создавал ее отец — Анна знала в лицо каждого из них. Джейкоб, Генри, Алиса, Гудмунд, Хелена, Марта — бесчисленные имена, карие, голубые и зеленые глаза, характеры и души, все это сейчас умерло, все превратилось в ничто, и этого уже было не исправить.

Арниэли умерли. Весь мир Анны сейчас горел, превращаясь в пустоту, и она горела вместе с ним.

Все, кто был ей дорог, умерли. Ей больше незачем было жить.

— Помогите! Девушке плохо!

Дерек умудрился поднять Анну на ноги, и чья-то рука торопливо поднесла флакон — отвратительная вонь нюхательной соли ударила в голову, и Анна увидела идеальные очертания старинных башен собора на фоне огня. Ее снова повело в сторону, в спасительную тьму обморока, и Анна услышала голос Дерека:

— Как это случилось?

— Да кто бы знал! — охотно ответил кто-то из зевак. — Но полыхнуло знатно, словно Господь молнию бросил.

— Так им и надо, — поддакнули в стороне. — Уж больно нагло стали держаться, словно они нам ровня.

Дерек стиснул руку Анны, словно советовал не вмешиваться, но у нее не было сил на крики и споры. В ушах поселился звон, и сразу же тоскливо заговорил Элистан в правой башне — загудел, застонал, оплакивая свой храм. Каменная горгулья будто бы дрогнула на фоне пламени, словно хотела расправить крылья и улететь. Никто не спасся. Все арниэли, которых знала Анна, превратились в груду пепла. Потом, когда пожар закончится, сюда придут следователи и извлекут из черноты и грязи изуродованные комочки артефактов. Золото и серебро не должно пропадать — оно имеет цену в отличие от живых существ…

Анна едва не рассмеялась и подумала, что сходит с ума. Арниэли умерли. Собор умирал.

Это было нестерпимо. Это было такое бесконечное, неутешное горе, которого Анна не могла и представить, не то что вынести.

Все это время она надеялась, мечтала и надеялась. На то, что Дерек отпустит ее и Джона, на то, что Эвгар все-таки придет к договору с арниэлями, на то, что люди и создания ее отца все же сумеют жить в общем мире. И теперь надежды иссякли, испарились, улетели к небу в клубах дыма и лепестках пламени — остались только тьма и пустота, только смерть. Анне казалось, что она никогда не сможет уйти с площади и забыть то, что сейчас дрожало перед глазами.

Толпу вдруг стало теснить в сторону — откуда-то набежали полицейские, расчищая кому-то дорогу. Дерек еще сильнее сжал руку Анны, оттаскивая за собой, и она мысленно поблагодарила его за то, что все это время он просто был рядом и ничего не говорил. Впереди замелькали мундиры и погоны, и Анна вдруг увидела человека, портреты которого висели во всех учреждениях Хаомы.

Король Пауль пришел посмотреть на гибель собора. Явился оценить выполнение своего приказа — при всех гадких ужасах своей природы, Эвгар никогда не поджег бы храм без высочайшего соизволения, Анна была в этом уверена. Пауль остановился, зачарованный зрелищем, снял шляпу — Анна видела лысеющую голову короля, напряженное и взволнованное лицо; Пауль обернулся к кому-то, и Анна услышала:

— Как же горит…

Король был потрясен. Он позволил поджечь собор святой Марфы, и смерть храма задела его до глубины души, если у владыки, конечно, была душа. Анна вдруг почувствовала на себе чужой пристальный взгляд и только теперь поняла, что рядом с Паулем стоит принц Эвгар.

Его высочество выглядел так, как и полагается: сдержанным, очень строгим, скорбящим. Радость от гибели арниэлей — а Анна ощущала ее, когда смотрела на Эвгара — была спрятана очень глубоко, так, чтобы никто не увидел. Но когда принц останется один, без свидетелей, то будет петь и плясать и откроет бутылку с южным шипучим, и вызовет самых лучших столичных куртизанок.

Эвгар увидел, что Анна смотрит на него, и позволил себе улыбнуться — легко, едва уловимо. Видишь, что бывает, когда сопротивляешься, словно бы говорила эта улыбка. Всегда побеждает тот, у кого власть — и тот, кто может эту власть показать. И даже не сомневайся: никто из уцелевших арниэлей, никто из их помощников и друзей среди людей не осмелится поднять голову и отомстить нам. Потому что если мы уничтожили одну из хаомийских жемчужин, и не испытали ни стыда, ни сомнений, ни боли, то с людьми тем более не станем церемониться. И посмотри по сторонам — народ скорбит об утрате, но есть и те, кто искренне рад тому, что арниэли стали пылью, тем, чем и должны быть.