ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — По какой причине семья Полиньяк и несколько других были осыпаны вами золотом?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Они занимали при дворе должности, обеспечившие им богатство.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Поскольку банкеты телохранителей могли происходить лишь с разрешения короля, вы, должно быть, знали, для чего их устраивали?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Говорили, что это делалось с целью братания телохранителей с национальной гвардией.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — В каком качестве вам известен Персеваль?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Как адъютант господина д'Эстена.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Знаете ли вы, какими орденами он был награжден?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Нет.

Затем заслушивают другого свидетеля.

ЖАН БАТИСТ ЛАПЬЕР, временно исполняющий обязанности заместителя командира четвертой дивизии, дает показания в отношении событий, происходивших в бывшем дворце Тюильри в ночь с 20 на 21 июня 1791 года, где свидетель находился тогда на дежурстве; в течение той ночи он видел большое число неизвестных ему людей, то и дело входивших во дворец и выходивших из него; среди тех, кто привлек его внимание, он узнал литератора Барре.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ, обращаясь к свидетелю. — Известно ли вам, что Барре, о котором вы говорите, после возвращения бывшего короля из Варенна ежедневно являлся во дворец, где, по-видимому, он был желанным гостем? И не он ли вызвал волнения в театре Водевиль?

СВИДЕТЕЛЬ. — Я не могу подтвердить этот факт.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ, обращаясь к обвиняемой. — Покинув в ту ночь дворец, вы затем передвигались пешком или в карете?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Пешком.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Каким путем?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Через площадь Карусель.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Лафайет и Байи были во дворце в тот момент, когда вы его покидали?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Этого я не знаю.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Вы вышли через покои одной из ваших дам?

ОБВИНЯЕМАЯ. — По правде говоря, под моими покоями жила одна из смотрительниц моего гардероба.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Как зовут эту женщину?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Я не помню ее имени.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Вы сами открывали двери?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Да.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Лафайет появлялся в покоях короля?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Нет.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — В котором часу вы вышли из дворца?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Без четверти двенадцать.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Вы видели во дворце в тот день Байи?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Нет.

Затем заслушивают другого свидетеля.

АНТУАН РУССИЙОН, хирург и канонир, показывает, что, войдя 10 августа 1792 года во дворец Тюильри, в покои обвиняемой, покинутые ею за несколько часов до этого, он обнаружил под ее кроватью бутылки — одни полные, другие пустые; это дает основание думать, что она поила вином то ли офицеров-швейцарцев, то ли рыцарей кинжала, заполнивших дворец.

Под конец свидетель ставит обвиняемой в упрек то, что она была подстрекательницей кровопролитий, произошедших в различных местах Франции, а именно в Нанси и на Марсовом поле, и к тому же содействовала тому, чтобы поставить Францию на край гибели, передав значительные суммы своему брату (королю Богемии и Венгрии) для ведения войны с турками, а затем и способствовала ему в развязывании войны с Францией, то есть с великодушной нацией, кормившей не только ее, но и ее мужа и ее семью.

Свидетельствующий заявляет, что эти сведения он получил от одной добропорядочной гражданки, превосходной патриотки, которая при старом режиме служила в Версале и которой сообщил их, пустившись в откровенность, один из фаворитов бывшего королевского двора.

Основываясь на указаниях, данных свидетелем в отношении местопребывания этой гражданки, трибунал по требованию общественного обвинителя приказывает немедленно вынести постановление о ее принудительном приводе, с целью получить от нее сведения, которые могут быть ей известны.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ, обращаясь к обвиняемой. — У вас есть какие-нибудь возражения против показаний свидетеля?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Мне неизвестно, что происходило во дворце после того, как я оттуда вышла.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Разве вы не давали денег на то, чтобы поить швейцарцев?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Нет.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — А разве, выходя из дворца, вы не говорили швейцарскому офицеру: «Пейте, друг мой, я вверяю свою судьбу в ваши руки»?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Нет.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Где вы провели ночь с девятого на десятое августа, о которой вам говорят?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Я провела ее со своей сестрой (Елизаветой) в моих покоях, но спать не ложилась.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — А почему вы не ложились спать?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Потому что в полночь мы слышали гул набата, доносившийся со всех сторон, и нам сообщили, что на нас вскоре нападут.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Не в ваших ли покоях собирались бывшие дворяне и швейцарские офицеры, находившиеся во дворце, и не там ли было принято решение стрелять в народ?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Никто не входил в мои покои.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Приходилось ли вам в ту ночь искать встречи с королем?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Я оставалась в своих покоях одна до часу ночи.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Вы, несомненно, видели во дворце рыцарей кинжала и старших офицеров-швейцарцев, которые там находились?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Я видела там много людей.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Приходилось ли вам видеть, что кто-то пишет за столом бывшего короля?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Нет.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Были ли вы рядом с королем во время смотра, который он проводил в саду?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Нет.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Вы стояли в это время у своего окна?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Нет.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Находился ли Петион вместе Рёдерером во дворце?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Я этого не знаю.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Не было ли у вас беседы с д'Аффри, во время которой вы расспрашивали его, можно ли полагаться на швейцарцев в отношении того, чтобы стрелять в народ, и не стали ли вы, получив от него отрицательный ответ, пускать в ход попеременно лесть и угрозы?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Полагаю, что в тот день я не виделась с д'Аффри.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — А с какого времени вы не виделись с д'Аффри?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Мне не удастся вспомнить это в данную минуту.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Но вы спрашивали его, можно ли полагаться на швейцарцев?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Я никогда не говорила с ним на эту тему.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Так вы не отрицаете, что угрожали ему?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Я никогда и никак ему не угрожала.

Общественный обвинитель заявляет, что после событий 10 августа д'Аффри был арестован и 17 августа предстал перед трибуналом, и его отпустили на свободу лишь после того, как ему удалось доказать, что, поскольку он не захотел принимать участие в том, что происходило во дворце, обвиняемая стала угрожать ему, и это вынудило его уйти оттуда.

Затем заслушивают другого свидетеля.

ЖАК РЕНЕ ЭБЕР, заместитель прокурора Коммуны, показывает, что, будучи членом Коммуны 10 августа, он имел различные важные поручения, доказавшие ему существование заговора Антуанетты; так однажды, находясь в Тампле, он нашел принадлежавший ей молитвенник, в котором обнаружился один из контрреволюционных знаков — охваченное пламенем и пронзенное стрелой сердце с надписью на нем: «Jesu, miserere nobis».^[11]

В другой раз он нашел в комнате Елизаветы шляпу, принадлежавшую, как было установлено, Людовику Капету; эта находка не позволяла ему более сомневаться в том, что среди его коллег есть люди, унизившиеся до такой степени, что стали служить тирании. Он вспомнил, что однажды Тулан вошел в башню Тампля в шляпе, а вышел оттуда с непокрытой головой, сказав, что потерял шляпу.

Свидетель добавляет, что, когда Симон дал ему знать, что имеет сообщить ему нечто важное, он отправился в Тампль вместе с мэром и прокурором Коммуны; там они получили от младшего Капета показание, из которого следовало, что во время бегства Людовика Капета в Варенн одним из тех, кто более всего способствовал этому, был Лафайет и что с этой целью он провел всю ночь во дворце; что в течение своего пребывания в Тампле узники долгое время не переставали узнавать о том, что происходило за его стенами, причем письма им передавали в одежде и обуви.