Арман был до глубины души поражен этим ответом, исполненным дочерней любви.

Он вернулся в первую комнату и, проходя мимо кровати, которая было очень аккуратно заправлена, пожелал удостовериться в ее качестве и прикоснулся к ней рукой.

Принцесса вздрогнула.

Арман потерял в ее глазах часть благоприятной оценки, которую ему удалось снискать.

Принцесса приняла его за одного из обыскивателей.

Арман сразу же заметил свою оплошность и попытался исправить ее.

— Вы довольны вашей кроватью? — спросил он принцессу.

— Да, — кратко ответила она.

Было видно, что этот вопрос Армана не изгладил дурного впечатления, которое произвел его неосмотрительный жест.

Арман решил во что бы то ни стало реабилитировать себя во мнении принцессы; он подошел к угловому шкафу, где стояло более десятка томов, и взял один из них.

То было «Подражание Иисусу Христу».

Все прочие тома были духовными книгами и молитвенниками.

— Сударыня, — сказал Арман, — мне кажется, что эти книги мало пригодны для того, чтобы доставить вам развлечение и отдых, желать которых, возможно, вас заставляет ваше положение. Читаете ли вы для удовольствия другие книги?

— Нет, сударь, — ответила принцесса, — поскольку именно эти книги приличествуют моему положению.

Арман склонился в поклоне.

— Сударыня, — сказал он, — вы видите, с какой целью мы были посланы к вам; после нашего доклада нынешние порядки в Тампле претерпят изменения. Соблаговолите указать те первые заботы, какие могут доставить вам удовольствие прямо сегодня.

— Хорошо, велите принести мне дров, — ответила принцесса, — а кроме того…

Она остановилась в нерешительности.

— Пожалуйста, договаривайте, сударыня, — произнес Арман.

— … а кроме того, я хотела бы иметь известия о моем брате, — добавила она.

Комиссарам даже в голову не приходило, что брату и сестре не давали видеться.

— Сударыня, — промолвил Арман, — мы имели честь видеть его, перед тем как подняться к вам.

И тогда робко, поскольку на эту просьбу, с которой она так часто ко всем обращалась и на которую ей так часто отвечали отказом, принцесса поинтересовалась:

— А могу я увидеть его?

— Да, сударыня.

— И где?

— Здесь, под вашими покоями; мы отдадим сейчас распоряжения, необходимые для того, чтобы вы могли видеться и общаться, когда пожелаете.

С этими словами Арман поклонился и вышел вместе со своими коллегами, приказав от имени правительства относиться впредь к достославным узникам с величайшим уважением.

Выше мы рассказали о том, как скончался юный принц. После этого из всей семьи короля осталась в Тампле одна лишь принцесса Мария Тереза.

Она оставалась там еще пять месяцев; наконец в один прекрасный день, после заточения, продолжавшегося сорок месяцев, ворота тюрьмы распахнулись.

Но какому обстоятельству был обязан своим спасением этот последний отпрыск королевской семьи? Никто этого не знает; однако в исторической науке фигурирует странное предположение, так, впрочем, и оставшееся всего лишь предположением.

Оно заключается в том, что сироту сберегло честолюбие Робеспьера, намеревавшегося сделать ее своей женой в тот день, когда он достигнет диктатуры, и таким образом примкнуть ко всей роялистской партии.

К этому предположению более всего приложимо высказывание «Credo quia absurdum».^[10]

И тем не менее мадемуазель де Робеспьер, сестра Максимилиана Робеспьера и Робеспьера Младшего, старая дева и фанатичная поклонница своего брата, на протяжении всех лет Империи и Реставрации не изменявшая своим республиканским привычкам, получала от правительства Людовика XVIII пенсию размером в три тысячи франков.

Короче говоря, вот как был осуществлен обмен принцессы.

Едва только переворот 9 термидора повлек за собой реакцию, ознаменовавшуюся проявлениями милосердия, и едва только приостановились массовые казни на гильотине, император Франц начал переговоры с французским правительством, требуя передать ему племянницу.

Французское правительство ответило, что оно готово освободить принцессу Марию Терезу на условии, что австрийский император, со своей стороны, предоставит свободу:

1°. Камю, Кинету, Ламарку и Банкалю, членам Конвента, и бывшему военному министру Бёрнонвилю, которых 1 апреля 1793 года Дюмурье выдал австрийцам;

2°. Маре и Семонвилю, бывшим дипломатическим представителям Конвента, арестованным австрийцами в июле 1793 года;

3°. Друэ, бывшему члену Конвента и почтмейстеру в Сент-Мену, взятому в плен в октябре 1793 года.

Император согласился.

Девятнадцатого ноября 1795 года принцесса Мария Тереза покинула Тампль и была препровождена в Риен возле Базеля, где ее от имени императора принял принц де Гавр.

Затем она отбыла в Вену.

Как только она прибыла туда, император, ничего не сказав своей племяннице, которой было в то время семнадцать лет, озаботился поиском достойного ее брачного союза.

Эрцгерцог Карл, наш враг в прошлом и будущем, тот, кому предстояло до самого конца сражаться с Францией, тот, кто еще купался в лучах славы после наших поражений при Неервиндене и в кампаниях на Рейне и кому предстояло вскоре утратить часть этого ореола славы, сражаясь в Италии против молодого генерала, известного пока лишь участием в событиях 13 вандемьера, эрцгерцог Карл вступил в борьбу за право жениться на принцессе Марии Терезе, и перед его лицом все прочие соперники отступили.

Однако перед смертью Людовик XVI потребовал от своей дочери дать клятву.

В том предвидении будущего, которое порой открывается глазам умирающих, король предугадал, что смерть его сына последует очень скоро после его собственной смерти, и он взял со своей дочери обещание, что она не выйдет замуж ни за кого, кроме сына графа д'Артуа, которому после смерти дофина Луи Ксавье рано или поздно должна была отойти корона, если только монархия когда-нибудь будет восстановлена во Франции.

И, верная своей клятве, дочь Людовика XVI заявила, что она выйдет замуж только за сына графа д'Артуа.

Вот так она стала герцогиней Ангулемской и жила под этим именем, но, несмотря на предвидения отца, от нее ускользнула корона, лишь тень которой, за неимением подлинника, она сама возложила на голову своего племянника Генриха V.

ПРИЛОЖЕНИЯ

1

Революционный уголовный трибунал.

Председательство гражданина Эрмана.

Судебный процесс

Марии Антуанетты Лотаринго-Австрийской,

вдовы Капет.

Заседание 23 числа первого месяца

II года Республики

(14 октября 1793 года).

После того как обвиняемую вводят в зал и сажают в кресло, председатель начинает допрос.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Ваше имя?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Мария Антуанетта Лотаринго-Австрийская.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Ваше общественное положение?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Я вдова Людовика, бывшего короля французов.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. — Ваш возраст?

ОБВИНЯЕМАЯ. — Тридцать восемь лет.

Секретарь трибунала зачитывает обвинительный акт, изложенный в следующих словах:

«Антуан Кентен Фукье, общественный обвинитель при Революционном уголовном трибунале, который учрежден в Париже указом Национального конвента от 10 марта 1793 года, II года Республики, и приговоры которого не подлежат обжалованию в силу полномочий, предоставленных ему статьей 2 другого указа Конвента, от 5 апреля того же года, устанавливающей, что общественному обвинителю вышеназванного трибунала разрешено задерживать, привлекать к ответственности и судить на основании изобличений со стороны конституционных властей и граждан, объявляет,