Это бедствие, на которое мы жалуемся, перестанет разрушать государство лишь тогда, когда книготорговля будет подчинена точно исполняемым правилам.
Именно так полагали и действовали Ваши прославленные предшественники, когда лютеранство, причинив перед этим горе Германии, попыталось проникнуть во Францию. Благочестие великих королей и должностных лиц, представителей их власти, позволило принять строгие меры для того, чтобы поставить преграду перед пагубными книгами. Эти меры содержатся в законах 1542, 1547 и 1551 годов.
Мы умоляем Вас, государь, повелеть показать Вам эти законы и установления. Ваше величество увидит в них примеры мудрости и строгости, достойные подражания. Вы увидите, что авторов, книготорговцев и тех, кто покупал подобные книги, приговаривали к строгим наказаниям; против тех, кто прятал их и, проявляя упорство, хранил, применяли такой способ, как увещательное послание.
Мы крайне далеки, государь, от желания чинить помехи гению или останавливать развитие человеческих познаний; однако мы должны разъяснить Вашему Величеству, что зараза, угрожающая Вашему государству, сравнима с заразой лютеранства, против которого Ваши прославленные предшественники приняли столько мер.
МЫ ПОДОШЛИ К РОКОВОМУ МОМЕНТУ, КОГДА КНИГОТОРГОВЛЯ ПОГУБИТ ЦЕРКОВЬ И ГОСУДАРСТВО.
Духовенство является тем из всех сословий государства, кому в первую очередь надлежит поддерживать нравы, веру и ДАЖЕ ОСНОВНЫЕ ЗАКОНЫ МОНАРХИИ. Будет справедливо и мудро, если книготорговлю поставят под наш надзор и нас призовут к управлению в той области, где мы так заинтересованы упредить злоупотребления.
Мы не добиваемся установления нового закона и ограничиваемся просьбой, обращенной к Вашему Величеству, снова ввести в действие прежние законы.
Бедствия, которые нам угрожают, делают исполнение этих законов еще более необходимым.
Вашему духовенству, государь, известно, что Ваше Величество нередко отдает приказы, которые пресекают ту свободу, с какой столько пагубных книг распространяется среди Вашего народа. Однако если все те, кому доверено исполнять Ваши приказы, не соизволят открыть глаза на нарушения или же, своим молчаливым согласием, будут делать вид, что хотят установить согласие между безбожием и правительством, то, несмотря на благие намерения Вашего Величества, вера у нас неизбежно ослабнет и рано или поздно Франция устремится во тьму заблуждений».
Все это относилось к пагубным книгам, бесстыдным книгам, о которых мы говорили выше. Что же касается философских книг, то спустя пять лет духовенство восстает и пишет королю:
«Безбожие питает злобу к Богу и людям одновременно. Оно не удовлетворится, пока не уничтожит всякую божественную и человеческую власть.
Если Ваше величество подвергнет сомнению эту печальную истину, то мы в состоянии предъявить Вам ее доказательство в безбожной книге, недавно распространенной среди Вашего народа и носящей благовидное название “Система природы”.
В ней открыто проповедуется атеизм. Автор этого произведения, самого преступного из всех, какие осмелился породить человеческий разум, полагает, видимо, что он причинил еще недостаточно зла людям, проповедуя им, что на свете нет ни свободы, ни Провидения, ни Бестелесного существа, ни загробной жизни. Он распространяет свои взгляды на человеческие общества и людей, которые руководят ими. Он видит в этих обществах всего лишь презренное скопление невежественных и испорченных людей, раболепствующих перед священниками, которые обманывают их, и государями, которые их притесняют. Он видит в счастливом согласии власти и священства всего лишь союз против добродетели и рода людского. Он учит людей, что короли не имеют и не могут иметь над ними никакой другой власти, кроме той, какой народам угодно доверить им; что народы вправе УРАВНОВЕШИВАТЬ, УМЕРЯТЬ И ОГРАНИЧИВАТЬ ИХ ВЛАСТЬ, ТРЕБОВАТЬ У НИХ ОТЧЕТА И ДАЖЕ ОТСТРАНЯТЬ ИХ ОТ ТРОНА, если сочтут это полезным для своих интересов.
Он призывает народы храбро пользоваться этим правом и заявляет им, что они не познают подлинного счастья до тех пор, пока не вынудят своих монархов быть всего лишь представителями народа и ИСПОЛНИТЕЛЯМИ ЕГО ВОЛИ».
Встревожившись, Людовик XV отвечает священникам:
«Я приветствую настоятельные просьбы духовенства. Я считаю безбожие бедой тем более опасной, что оно умеет обходить те преграды, какие устанавливают для того, чтобы остановить его продвижение. Моя любовь к религии и ее связь с благополучием моего государства должны стать для ассамблеи ручательством моей бдительности. Новые приказы, которые я намерен отдать, послужат доказательством того особого внимания, какое я всегда буду оказывать представителям духовенства».
Парламент, со своей стороны, тоже действует. 18 августа 1770 года он приговаривает к сожжению книги «Разоблаченное христианство», «Бог и люди», «Система природы», «Священная зараза», «Разрушенный Ад» и пр., и пр.
Наконец в 1772 году прелаты возобновляют свои предостережения.
«На этот раз, — говорят они, — безбожие чересчур нагло злоупотребляет писательским искусством, стремясь разорвать узы, которые накладывает на человека христианская вера и его зависимость от Бога. Книги становятся повсеместной чумой, приводящей народ в уныние. В этом причина брожения умов и того прискорбного переворота в общественных нравах, который происходит каждодневно и завершается у нас на глазах. Мы считаем невозможным, государь, не сообщить Вашему Величеству, что в нескольких провинциях протестанты устраивают собрания, дабы отправлять свой культ. Они более не делают этого в обстановке тайны и мрака, в котором прежде пытались укрыться, чтобы избежать судебного преследования. Мы не будем повторять, государь, сколь опасны такие сообщества».
В числе тех сообществ, о каких говорят здесь епископы, есть одно, о котором Вольтер, со своей стороны, тоже сказал пару слов.
Это сообщество франкмасонов, породившее тамплиеров XII века и иллюминатов XVIII столетия.
XXX
Франкмасоны. — Тамплиеры. — Иллюминаты.
Всякое тайное общество, созданное с политической или религиозной целью, состоит, сообразно иерархическому положению, которое занимают его члены, из зрячих и слепых.
Слепые довольствуются явной целью.
Зрячие вникают в скрытую цель.
Точно так же обстоит дело с обществом франкмасонов, которое для шотландцев восходит к тринадцатому веку, для немцев — к пятнадцатому, для французов — к восемнадцатому, а для людей из любой страны, желающих изучить его путь сквозь века, теряется в непроницаемом мраке начала времен.
Масонские ложи начали возбуждать беспокойство правительств в середине XVIII века.
Генеральные штаты Голландии первыми проявляют озабоченность в отношении этого таинственного общества, явившегося неизвестно из какой страны, идущего неизвестно к какой цели и хранящего секрет, который оно открывает лишь стойким людям, после того как эти стойкие люди подвергаются страшным испытаниям.
Шестнадцатого октября 1735 года франкмасоны, прибывшие из Англии, собираются в Амстердаме, в доме на улице Стил-Стег, который они арендовали для того, чтобы устроить там ложу, как вдруг фанатичная толпа, возбужденная духовенством, врывается в зал заседаний, ломает мебель и учиняет жестокую расправу над членами общества, не успевшими покинуть ложу.
Франкмасоны подают жалобу; но, вместо того чтобы удовлетворить их требование, 30 октября того же года Генеральные штаты заявляют, что, хотя поведение членов этого общества не представляет никакой опасности для социального спокойствия, их собрания, тем не менее, запрещаются, дабы упредить неприятные последствия, которые они могут повлечь за собой.
Десятого сентября 1737 года Франция следует примеру Голландии. Полицейскому комиссару по имени Жан де Л’Эспине становится известно, что очередное собрание франкмасонов должно состояться в Ла-Рапе, в питейном заведении под вывеской «Сен-Бонне». Он отправляется туда, заявляет тем, кого застает там, что подобные собрания запрещены вследствие общих положений королевских указов, а также постановлениями Парламента, и франкмасоны удаляются, несмотря на возражения герцога д’Антена, внезапно появившегося во время речи Жана де Л’Эспине и резко отчитавшего его.
