Медведь рухнул всей своей громадой.

— Вот так это делается, — сказал, обращаясь к нам, Алуна. — Если же, к несчастью, вы и во второй раз про­махнетесь или же ваше ружье даст осечку, у вас остается еще штык. При первой же возможности я покажу вам, как им пользоваться; но на сегодня хватит. К тому же медведи теперь должны знать, что такое выстрелы; они слышали их уже три и больше сюда не придут.

На другой день оба наших медведя были перевезены в пуэбло Сан-Хосе и проданы там за сто пиастров каж­дый.

На следующую ночь мы впервые применили свои зна­ния на практике.

Мне помог случай: медведь появился не более чем в пятнадцати шагах от нас. Мы с Тийе держались рядом, готовые прийти на помощь друг другу. Медведь остано­вился и, найдя куст тростника, который показался ему подходящим, встал на задние лапы, обхватил его перед­ними лапами, как жнец берется за сноп пшеницы, а потом принялся за еду, наклонив голову, чтобы добраться вначале до самых нежных ростков. Приняв это положе­ние, он целиком открыл нам грудь. Я выстрелил.

Пуля прошла ниже плеча. Медведь зашатался, упал в ручей, попытался подняться, но тщетно: ему никак не удавалось добраться ни до одного из двух крутых берего­вых откосов.

Через несколько минут у него началась агония и он умер, не прекращая издавать рев, на который, будь здеш­нее поверье правдиво, должны были бы сбежаться все медведи, обитающие в Калифорнийских горах.

Теперь наше обучение было завершено, и мы о нем больше не думали.

Днем, если нас не слишком одолевала усталость, мы занимались обычной охотой. В это время нам попадались косули, зайцы, куропатки. Олени встречались гораздо реже, чем в окрестностях Сономы; мы подстрелили только одного, причем, к своему великому удивлению, я заметил, что он был выхолощен.

Я подозвал Алуну, чтобы сообщить ему об этом чуде природы, но в ответ он рассказал мне, что обитатели ранчо нередко ловят оленят и проделывают над ними эту операцию, а потом отпускают их на свободу.

Операция приносит плоды: олень жиреет, и охотнику, которому посчастливится позднее с ним встретиться, достанется дичь, которая по вкусу так же отличается от обычной оленины, как мясо вола отличается от мяса быка.

На той же охоте, когда я подстрелил оленя, мне уда­лось убить великолепную бело-голубую змею; она свер­нулась кольцом в зарослях лупина и, распахнув пасть среди очаровательных синих цветочков, венчающих этот кустарник, казалось, притягивала к себе серую белку, которая, словно заколдованная ее неотрывным взглядом, спускалась, испуская крики, с ветки на ветку. Я выстре­лил в голову огромной рептилии, и она стала извиваться, издавая свист. Чары разрушились: белка мгновенно вспрыгнула со средних веток на верхние, а затем с дерева, на котором она находилась, перескочила на соседнее.

Что же касается змеи, то, поскольку мне не было известно, ядовитая она или нет, я постарался держаться от нее подальше; однако ей было совсем не до меня.

Пуля снесла ей всю верхнюю часть головы, чуть позади глаз.

Алуна определил, что она принадлежит к породе уда­вов, то есть неядовита.

Длиной она была около трех метров.

Уничтожение этой змеи и стычка с индейцами-тачи, собиравшимися отнять у нас нашу повозку и двух наших лошадей, были самыми примечательными событиями,случившимися за тот месяц, что мы провели в  Калифор­нийских горах.

Алу на задушил одного индейца своим лассо, а мы ранили другого выстрелом из ружья.

Они, со своей стороны, убили стрелой одну из лоша­дей.

К счастью, эта была не лошадь Алуны, а та, которую мы купили.

Эти стрелы сделаны из тростника, оперены и имеют в длину около метра; в шести дюймах от наконечника в тростниковую трубку вставлена трубочка из более тон­кого тростника; поэтому, когда хотят извлечь стрелу из тела человека или животного, вынуть удается только ее верхнюю часть, а тонкая вставная часть остается в ране.

Лишь в крайне редких случаях присутствие в ране этого инородного тела, которое почти невозможно извлечь оттуда, не приводит к смертельному исходу.

К кончику стрелы приделан острый осколок стекла с режущими краями.

Я привез с собой пять или шесть таких стрел, найден­ных нами на поле боя.

Ими стреляли в нас, но ни одна из них не попала в цель.

Впрочем, через месяц по эту сторону Сан-Франциско произошло то, что прежде случилось по другую: либо мы почти истребили дичь в этих краях, либо она поднялась, а вернее, спустилась в долину Туларе, то есть на слишком большое расстояние от Сан-Франциско и даже от пуэбло Сан-Хосе, чтобы доставлять ее туда свежей.

Так что этот промысел тоже исчерпал себя, и нам при­шлось вернуться в Сан-Франциско.

Однако мне уже почти удалось достичь того, чего я хотел.

XVIII. Я СТАНОВЛЮСЬ СЛУГОЙ В РЕСТОРАНЕ,

ЧТОБЫ ОБУЧИТЬСЯ РЕМЕСЛУ ВИНОТОРГОВЦА

А хотел я приобрести небольшое заведение в Сан-Фран­циско.

Ремесло золотоискателя было бы превосходно, если бы им можно было заниматься вместе с другими людьми; но наш беспокойный и своенравный характер с трудом приспосабливается к любому товариществу. Мы отправ­ляемся командой в двадцать или тридцать человек, даем клятву не расставаться, строим самые прекрасные планы, но затем, добравшись до приисков, каждый высказывает свое суждение, настаивает на нем, тянет в свою сторону, и нередко товарищество распадается еще до того, как эти замыслы начинают осуществляться.

В итоге, как это случается во всех человеческих начи­наниях, из пятидесяти старателей, отправивших на при­иски, пять или шесть, наделенных настойчивым характе­ром, богатеют, а остальные, менее целеустремленные, разочаровываются и переезжают в другое место или же возвращаются в Сан-Франциско.

Кроме того, нужно принять в расчет смерть, взима­ющую свою долю.

Когда вы отравляетесь на прииски — а я имею право давать советы тем, кто им последует, с тем большим основанием, что сам ни одним из них не воспользо­вался, — так вот, повторяю, когда вы отправляетесь на прииски, необходимо следующее.

1. Запастись провизией, снаряжением и инструмен­тами, чтобы их хватило на весь срок, который вы наме­рены там провести.

2°. Остановиться в каком-то месте и оставаться там постоянно до тех пор, пока оно приносит прибыль.

3°. Построить там себе хорошее укрытие, чтобы не подвергаться действию ночной росы и утреннего холодка.

4°. Не работать, стоя в воде под палящим солнцем, то есть с одиннадцати утра до трех часов дня.

5°. И наконец, быть воздержанным в потреблении крепких напитков и вести размеренный образ жизни.

Любой, кто отступится от этих правил, либо ничего не будет делать и потеряет интерес к работе, либо заболеет и, по всей вероятности, умрет.

Кроме того, я убежден в том, что, помимо поиска золота, есть десять, двадцать, сто способов разбогатеть в Сан-Франциско и тот, который на первый взгляд пред­ставляется самым простым и самым легким, напротив, является одним из наименее надежных.

Во время моего пребывания в Сан-Франциско я под­метил, что лучшее из прибыльных дел — разумеется, из прибыльных дел небольшого масштаба, — которые рано или поздно окажутся мне по плечу, это оптовая закупка вина на прибывающих в город судах, а затем продажа его в розницу.

Однако я не был знаком с этим ремеслом, и мне сле­довало его изучить.

Я уже говорил, что, как только вы ступаете на землю Сан-Франциско, все ваше прошлое забывается, а то общественное положение, какое вы занимали в прежней жизни, должно исчезнуть, как дымка, способная, если она по-прежнему будет существовать, без всякой пользы омрачить горизонты вашего будущего.

Первый, кого я увидел в порту, вернувшись в Сан- Франциско, был сын пэра Франции, ставший лодочни­ком. Стало быть я, кого революция 1830 года не лишила никаких наследственных прав, вполне мог стать слугой в гостинице.

Тийе нашел работу, вполне соответствующую нашему занятию: он нанялся помощником мясника с месячным жалованьем в сто пиастров. Я же, благодаря своему другу Готье, столовавшемуся в гостинице «Ришелье», поступил в эту гостиницу смотрителем с месячным жалованьем в сто двадцать пять пиастров.