Правда, Калино, никогда не объедавшийся в своем университете стерлядью и, будучи русским человеком, проникнутый национальным духом, предпочитал стерлядь.

Но, поскольку нас было двое против одного, а все вопросы решались большинством, мы подавили Калино и вынудили его есть судака.

Он ел его так много и с таким удовольствием, что, в конце концов, присоединился к нашему мнению и отдал предпочтение судаку перед стерлядью.

Прошу прощения за это отступление. Вернемся к почтовой станции: ничто так не наводит на мысль о еде, как пустой стол.

Два часа мы проспали, завернувшись в шубы: я как старший по возрасту — на двух лавках, а остальные — на полу.

На рассвете мы выпили по чашке чаю, и я смотрел, как эти господа, помимо чая, приняли еще по стаканчику водки, ужасной зерновой водки, к которой мне так и не удалось привыкнуть; потом мы снова двинулись в путь.

Не видя ничего, кроме разбросанных местами войлочных кибиток и киргизских всадников с неизменными длинными копьями, передвигавшихся от одного кочевья к другому, мы пересекали настоящую пустыню, без единой складки и без границ, — океан вереска, который весной, должно быть, образует ярчайший зеленый ковер, но сейчас, когда он уже отцвел, покрывал всю степь однообразной пеленой пыльно-серого цвета, усыпанной кое-где рыжеватыми пятнами.

Я надеялся заметить хоть какую-нибудь дичь, но мой взгляд охотника уставал, пытаясь проникнуть в бескрайние пустынные пространства, и не встречал ничего, кроме редких жаворонков и серых птичек вроде наших славок, которые, взлетая, издавали два-три пронзительных крика и снова прятались в сотне шагов от того места, откуда мы их вспугнули.

К полудню мы оставили по правую руку от себя озеро, названия которого я не знаю. Мне показалось, что я вижу, как над ним носятся серые и белые точки — должно быть, это были дикие гуси и чайки. Но они находились в трех верстах от нас, и я решил, что не стоит труда отклоняться от дороги, чтобы произвести выстрел, который, вероятно, не попадет в цель.

Мы продолжали путь, проявляя тем большее рвение, что нам оставалось проехать всего две станции, чтобы прибыть на место.

И в самом деле, около трех часов дня мы увидели перед собой растянувшееся на горизонте, словно огромное серебряное зеркало, озеро Эльтон — первую цель нашей поездки.

Час спустя мы уже остановились на его северном берегу, у конторы администрации солепромысла.

Вокруг конторы стояло несколько деревянных домов, казарма и конюшни казачьего поста.

Повсюду царило сильное оживление, и мы поинтересовались его причиной.

Как выяснилось, нам чрезвычайно повезло. Накануне на озеро Эльтон приехал объезжавший округу атаман астраханских казаков генерал Беклемишев, друг генерала Лана.

Прежде чем приступить к описанию знаменитых соленых озер, составляющих одно из богатств Южной России, скажем о них несколько слов.

Те озера, которые мы посетили тогда, примечательны тем, что они находятся в трехстах или четырехстах верстах от Каспийского моря. Стало быть, возникновение этих озер, в отличие от тех, что лежат в окрестностях Астрахани, и тех, что расположены между Тереком и Волгой, нельзя объяснить отступлением моря, оставившего огромные лужи соленой воды в тех местах, которые оказались ниже его уровня.

В России насчитывается сто тридцать пять таких озер, причем на девяноста семи из них никакой промысел почти еще и не начинался.

Откуда же в озере Эльтон и соседних с ним озерах появилась соль, которую там добывают?

Несомненно запасы соли заложены природой в некоторые пласты, являющиеся частью земной коры.

Малороссия изобилует соляными копями, а в Тифлисе в базарные дни соль продают на городских площадях глыбами, по форме и весу напоминающими обычный наш строительный камень.

Производительность эксплуатируемых озер в Астраханской губернии составляет около двухсот миллионов килограммов в год.

Эксплуатация двадцати озер, расположенных вдоль Терека и на правом берегу Волги, в свою очередь, приносит каждый год в среднем от четырнадцати до пятнадцати миллионов килограммов соли.

Мы видели несколько из этих озер полностью высохшими; у нас даже достало любопытства пересечь их посуху, как некогда евреи перешли Красное море; ни в одно из них не впадает никакая река, ни один ручей, и они не имеют сообщения ни с какими подземными водами.

Эти озера, высохшие за осень и зиму, весной наполняются водой благодаря таянию снегов, а летом — благодаря грозовым ливням.

Скопившаяся вода тотчас растворяет определенное количество соли, содержащейся в иле и в пластах земли, над которыми располагаются водные массы, и, когда наступает сильная жара, вода, откуда бы она ни взялась, испаряется, а испаряясь, оставляет плотные слои кристаллической соли ослепительной белизны, так что рабочим остается лишь набирать ее лопатами и грузить на телеги.

Совсем иначе все обстоит на озере Эльтон, которое имеет восемнадцать льё в окружности и никогда не пересыхает.

Вместо того чтобы остановиться на ночлег в конторе солепромысла, которая вовсе не является гостиницей, или в одном из здешних деревянных домов, чистота которых по меньшей мере сомнительна, мы вытащили из телеги нашу палатку и установили ее на берегу озера, водрузив над ней трехцветный флаг, изготовленный для нас саратовскими дамами.

Занимаясь приготовлением обеда из остатков съестных припасов, взятых нами с собой, и того, что оказалось возможным раздобыть на берегу Эльтона, я услышал топот нескольких лошадей; они остановились поблизости от нашей палатки, и я увидел приближающегося к нам русского офицера в простом и строгом казачьем мундире.

— Простите, сударь, — спросил он, обратившись ко мне на прекрасном французском языке в ту минуту, когда я вырезал шесть отбивных котлет из четверти барашка, только что купленной Калино, — вы, случайно, не господин Александр Дюма, которого мы ждем в Астрахани вот уже месяц?

Поклонившись, я подтвердил, что это так, и спросил:

— А вы, несомненно, генерал Беклемишев?

— Он самый! Как, вы знаете мое имя, знаете, что я здесь, и не пришли ко мне пообедать?

— У меня были письма только к вашей супруге, — со смехом ответил я. — Генерал Лан говорил мне о госпоже Беклемишевой как об очаровательной женщине.

— Эти письма вы передадите ей лично, надеюсь, — сказал генерал. — Она предвкушает радость встречи с вами. Но, черт побери, что вы потеряли в этой пустыне?!

Я объяснил ему, что меня охватило желание увидеть соленые озера.

— Вы очень легковерны, — покачав головой, сказал генерал, — если у вас без всякого принуждения возникло такое желание. Здесь нет ничего интересного; тем не менее я отдаю себя в ваше распоряжение.

— Генерал Лан так и говорил мне, что вы проявите подобную любезность.

— Ах, так вы знакомы с генералом Ланом? Это мой друг, превосходнейший человек! А вы хотите объехать все озеро кругом?

— Может быть, достаточно будет половины?

— Прекрасно! Завтра, если пожелаете, часов в десять утра, можно раньше, можно и позже, это на ваш выбор, мы сядем верхом на лошадей. Ваша карета будет ждать вас на другой стороне озера, на казачьем кордоне. Там вы ее найдете со всеми вашими вещами.

— Наши вещи состоят из палатки и мешка со спальными принадлежностями; как видите, они не создают нам особых затруднений. Куда большее затруднение состоит в том, что у нас нет кареты; в эту минуту, по всей вероятности, наша телега, запряженная лошадьми с последней почтовой станции, возвращается в свой сарай.

— Ну что ж, все складывается как нельзя лучше, — ответил генерал, — мы поедем верхом до озера Бестужев-Богдо. Мой тарантас находится в Ставке Карайской; вы доедете на нем до Царицына и там его оставите, а я потом заберу его и вернусь на нем в Астрахань, предприняв все возможное, чтобы прибыть туда одновременно с вами. Что же касается вашей палатки и вашего спального мешка, то мы погрузим их на лошадь и увидим снова уже у озера Бестужев-Богдо.