Эти подорожные бывают большей или меньшей действенности и годны на большее или меньшее расстояние.
Моя подорожная была выписана в Москве; выдал мне ее губернатор, граф Закревский, который, будь на то его воля, ни за что не пустил бы меня в Москву. Мое присутствие во вверенном его правлению городе было ему тем более неприятно, что меня ему в некотором роде навязали, и потому, как только я, в знак своего отъезда, запросил подорожную, он выдал мне подорожную поистине княжескую, чтобы склонить меня воспользоваться ею как можно быстрее.
Так что, увидев нашу подорожную, староста, у которого я потребовал пять лошадей, не стал чинить обычных в подобных случаях препятствий.
Вообще нигде не найдешь большей вороватости, чем у станционного смотрителя, разве что у двух станционных смотрителей. Поскольку лошади очень дешевы — каждая лошадь стоит две копейки, или шесть лиаров за версту, — то, как правило, старосты пускаются в махинации; из этого следует, что, дабы вознаградить себя за дешевизну лошадей, они используют все возможные способы вымогательства денег у путешественников; самый излюбленный их прием — сказать, что в конюшне у них пусто, но они могут раздобыть лошадей по соседству. Однако, добавляют они, лошади эти не казенные, а хозяйские, и хозяева не хотят отдавать их внаем иначе, как за плату вдвое большую, чем на почте.
Если вы хоть раз поддадитесь этому обману, вы погибли. От станционного смотрителя к ямщику и от ямщика к станционному смотрителю будет передаваться весть о вашей наивности, и вам, как это бывает почти всегда, придется заплатить за то, чтобы ее утратить.
Но если у вас есть некоторое понятие о российских почтовых законах, вы мне скажете: "Каждый станционный смотритель, даже если речь идет о самой маленькой деревушке, обязан держать в конюшне по меньшей мере три тройки, то есть девять лошадей".
Если же ваша осведомленность в российских почтовых законах очень глубока, вы добавите: "Кроме того, у каждого станционного смотрителя на столе постоянно лежит почтовая книга, привязанная к концу шнурка, который ему строго-настрого запрещается перерезать, и скрепленная восковой печатью уезда. Он лишается своей должности, если печать оказывается нарушенной и ему не удается дать этому вразумительного объяснения. В этой книге он отмечает количество проехавших через станцию путешественников и количество взятых ими лошадей".
Да, это совершенно верно, но, поскольку никто и никогда не проверяет книгу, они могут, даже при наличии этой книги, никогда не иметь в конюшне ни одной лошади.
Когда с такого рода затруднениями сталкиваются русские, имеющие привычку путешествовать по своей стране, они обычно проверяют книгу, но не пером, а нагайкой: для того, чтобы в конюшне нашлась свободная тройка, почти всегда бывает достаточно пяти-шести ударов нагайкой по спине старосты.
Нагайка — это плетка, которую, как правило, покупают в тот же день, когда берут подорожную. Настанет пора, когда для удобства путешественников и то, и другое будут выдавать в одной канцелярии. В 1858 году их приходилось приобретать пока что раздельно.
Путешественникам-иностранцам, надо отдать им должное, подобные повадки вначале внушают отвращение, но через какое-то время, чувствуя себя жертвами собственной филантропии, они мало-помалу перенимают местные обычаи.
Заметьте, что со времен Екатерины II староста имеет офицерский чин.
От плетки бывает еще и другая польза: заставив старосту дать лошадей, она заставляет лошадей бежать, хотя и обрушиваясь не на спины лошадей, а на спину ямщика.
В России ничего не делается так, как в других странах, но, хорошо зная Россию, вы в конце концов достигаете своей цели. Путь к ней несколько более долог и неровен, вот и все.
Проделав пять-шесть тысяч верст по России, вы вынуждены покупать новую плетку, однако вам не удается припомнить, чтобы вы хоть раз стегнули ею лошадь.
Мы даем эти сведения как совершенно точные и, более того, крайне важные.
Поинтересуйтесь у первого встречного подданного его величества императора Александра.
LXIV. У КИРГИЗОВ
Нам предстояло проехать что-то около двухсот шестидесяти верст, то есть примерно шестьдесят пять французских льё.
По такой ровной местности и такой гладкой степной дороге эти шестьдесят льё можно было проделать за один день, если бы не приходилось терять по два часа на каждой почтовой станции.
Крест на шее, который всякому русскому служащему указывает на ранг полковника, сокращает ожидание примерно на полчаса; орденский знак на платье, указывающий на ранг генерала, сокращает ожидание приблизительно на час.
В России, как я уже говорил, все определяется чином. Напомню, что слово "чин" — это перевод французского слова "ранг".
Однако в России ранг не заслуживают, а получают, и людям здесь находят применение не в соответствии с их заслугами, а в соответствии с их чином.
И потому, по словам одного русского, чины — это настоящая теплица для произрастания интриганов и воров.
Вот русская иерархия и соответствующие ступени карьерного восхождения: губернский секретарь, коллежский секретарь, титулярный советник, коллежский асессор, надворный советник, коллежский советник, статский советник, действительный статский советник, тайный советник, действительный тайный советник второго класса, действительный тайный советник первого класса.
Россия — страна, в которой советников больше, чем где бы то ни было еще, и которая меньше, чем кто бы то ни было еще, спрашивает советов.
Так вот, все эти звания являются ступенями чинов и имеют соответствия в воинских званиях.
Ограничиваясь разговором о почтовой станции, поясним, что если капитан получил лошадей и их уже запрягли в карету, а в это время появляется полковник, то полагается выпрячь лошадей из кареты капитана и запрячь их в карету полковника. То же самое генерал проделывает с полковником, а фельдмаршал — с генералом.
В моей подорожной значилось: "Господин Александр Дюма, французский литератор". Так как слово "литератор", не имеющее, вероятно, эквивалента в русском языке, было написано по-французски, а ни один станционный смотритель не знал, что оно означает, Калино переводил это звание как "генерал", и мне воздавались почести, полагающиеся моему чину.
Нет ничего более унылого, чем эти бескрайние плоские равнины, покрытые серым вереском и настолько безлюдные, что увидеть на горизонте силуэт всадника — целое событие, и можно порой проехать тридцать или сорок верст, а на вашем пути не взлетит ни одна птица.
Между первой и второй почтовыми станциями мы начали замечать вдалеке киргизские кибитки. Как и кибитки калмыков, они войлочные, пирамидальной формы, с отверстием сверху для выхода дыма от очага.
Киргизы — вовсе не коренные обитатели этих мест: они пришли из Туркестана и, вероятно, происходят из Китая.
Они магометане и делятся на три орды: Большую, Среднюю и Малую.
Некогда всю степь от Урала и до Волги занимали калмыки. Но однажды пятьсот тысяч калмыков оседлали коней, погрузили свои кибитки на верблюдов и, под водительством хана Убаши, отправились обратно в Китай.
Река возвращалась к своему истоку.
Но что же побудило их к этому переселению?
Одна из наиболее вероятных причин — систематическое ущемление власти предводителя калмыков, а также их личных свобод, осуществлявшееся русским правительством.
Незадолго до того Убаши оказал русским действенную помощь в их походах против турок и ногайцев. Он самолично привел тридцать тысяч конников для участия в знаменитой кампании, завершившейся осадой Очакова. Однако наградой ему стали лишь новые притеснения.
Своей властью он обратился с призывом ко всей орде, и за этим призывом последовало почти всеобщее переселение.
Екатерина потеряла сразу полмиллиона подданных.
Правда, и Убаши выиграл от этого немного.
