Духовенство, единственное сословие в государстве, в силу своей сплоченности сопротивлявшееся всякого рода разрушительным силам, которые были порождены во всей России множеством сменявших друг друга тираний, духовенство не только устояло и сохранило свою мощь, но и осталось истинно национальным среди всеобщей продажности; религиозное сознание — это особая атмосфера, которое отделяет духовенство и в котором оно живет, следуя своему долгу и оберегая свою веру; оно одно сопротивляется внутренней измене и иноземному вторжению, оно одно имеет своих героев и мучеников и утверждает ту великую социальную истину, что клановое и кастовое сознание никогда не должны идти вразрез с сознанием религиозного сообщества.

В 1612 году, в то время, когда в России, казалось, повсюду царило отчаяние, внезапно появляются три человека: Минин — из народа, Пожарский — из дворянства, Романов — из духовенства.

О том, как послужили России двое первых, мы вкратце рассказали, описывая памятник, поставленный им на Красной площади в Москве.

Что же касается третьего, митрополита Романова, дважды побывавшего в плену у поляков и под угрозой пыток, в цепях стоявшего за свою родину и веру, то он до такой степени воплощал русскую национальную идею, что вокруг него объединились все, кто оставался тогда русским, и именно из его семьи Россия выбрала себе властителя.

Однако этот властитель был из чужого племени. Согласно преданию, род Романовых появился не на русской земле. В 1350 году никому не известный пруссак покидает свою родину и поселяется на берегах Волги. Его сын роднится с семейством Шереметевых, одним из самых знаменитых в России. Другой Романов — брат императрицы Анастасии, матери Федора, последнего царя из династии Рюриковичей. Наконец, единственный Романов, спасшийся от избиения и ссылки всей его семьи, преследуемой Борисом Годуновым, который, по-видимому, предвидел уготованную ему судьбу, принимает в Архангельске постриг под именем Филарета. Это он дает жизнь Михаилу, которого Россия избирает в 1613 году своим царем.

Михаил находился в Костроме, когда стало известно о его избрании. Дом его семьи, в котором он в то время жил, все еще существует и, почитаемый русскими, предлагается ими вниманию любознательных иностранцев.

Что же касается Сусанина, осмотр памятника которому стоял на третьем месте в расписании нашей высадки в Костроме, то этот памятник ему — еще одно свидетельство благодарности русских не просто человеку из народа, а еще и крестьянину.

Поляки, проходя через маленькую деревню Караба-ново, взяли его в качестве проводника, и он, вместо того чтобы, подчиняясь приказу, вывести доверившийся ему отряд на дорогу в Москву, увлек его на проселочные тропы и завел в один из тех необъятных русских лесов, из которого чужеземец, заблудившись в нем, может выбраться, словно из девственных лесов Америки, лишь чудом.

Оказавшись в самой чаще леса, Сусанин признался полякам, что он не просто сбился с пути, а сделал это намеренно, желая погубить их всех. Ни угрозы, ни побои не могли заставить его вывести врагов на правильную дорогу. Сусанин пал под ударами, но не двинулся с места. Его последний вздох отнял у поляков их последнюю надежду. После тщетных попыток выбраться на тракт солдаты осознали, что они в самом деле заблудились и, погибая от голода, утопая в снегу, наудачу разбрелись поодиночке в поисках спасения, но ни один из них не вышел из леса. Все, кто туда попал, там и остались, и трупы трех тысяч поляков стали поживой волков.

Деревню Карабаново, где родился Сусанин, царь Михаил Романов навсегда освободил от налогов и рекрутских наборов. Злые языки утверждают, будто подобное благоденствие привело к тому, что Карабаново стало самой разнузданной деревней в России.

Памятник Сусанину представляет собой круглую колонну из розового финляндского гранита, увенчанную бюстом молодого великого князя Михаила Романова; барельефы на пьедестале отражают всю историю самопожертвования крестьянина из Карабанова.

Не без страха возвращались мы на свое судно, ибо наша прогулка длилась на целые три четверти часа дольше допустимого времени; однако княгиня обещала воспользоваться всем своим влиянием на капитана, который, принимая меня за важную политическую особу, и без того выказывал себя не слишком требовательным в отношении моей пунктуальности. Так что, добравшись до берега Волги, мы увидели нашу лодку, которая покачивалась на прежнем месте, и княгиню Анну, которая стояла на палубе и высматривала нас, всячески призывая капитана к терпению.

Нет ничего более приятного, чем такое дорожное знакомство, которое за несколько часов превращается в старинную дружбу и длится всего день или два, но память о котором, не омраченная ни единым облачком, остается жить в ваших воспоминаниях чистой, как уголок лазурного неба.

Моя встреча с этой очаровательной женщиной — одно из подобных воспоминаний.

Как только мы ступили на палубу парохода, он сразу же отчалил и ускорил ход, стараясь наверстать потерянные три четверти часа.

С первых же дней я заметил, что наш бедный Калино, лучший студент Московского университета, получил настоящее университетское образование, то есть не знал ровным счетом ничего из истории своей страны. К счастью, рядом со мной была княгиня Долгорукова, которая, хотя и не получив университетского образования, была если и не настолько же ученой, то настолько же знающей, насколько наш школяр был невежественным.

С истории наш разговор перешел на литературу. Мне подумалось, что, раз уж наше плавание не может предложить нам ни красочных пейзажей, ни интересных эпизодов, настало время сыграть на национальном самолюбии моих собеседников и заставить их перевести что-нибудь из поэзии Лермонтова. Однако я где-то забыл свой томик его стихотворений.

Княгиня Долгорукова тотчас вывела меня из затруднения.

— Вы ищете томик Лермонтова? — спросила она.

— Да, — ответил я, — кажется, я потерял его.

— Не стоит из-за этого беспокоиться, — сказала княгиня, — я знаю Лермонтова наизусть; скажите, какое стихотворение вам нужно, и я вам его переведу.

— Выберите то, какое больше всего нравится вам, княгиня. Я не настолько знаком с творчеством вашего поэта, чтобы выбирать самому.

— Хорошо, тогда я вам переведу одно стихотворение, которое даст вам общее представление о его манере.

Княгиня взяла перо и с такой легкостью, как будто писала под диктовку, в самом деле перевела мне одно из самых замечательных стихотворений Лермонтова. Это стихотворение, носящее название "Дары Терека", насквозь проникнуто местным колоритом. Мы уже говорили, что каждый народ имеет свою национальную реку; Терек — это река черкесов и линейных казаков (линейными называют всех тех казаков, какие живут на границе с Кавказом).

ДАРЫ ТЕРЕКА

Терек воет, дик и злобен,

Меж утесистых громад,

Буре плач его подобен,

Слезы брызгами летят.

Но, по степи разбегаясь,

Он лукавый принял вид И, приветливо ласкаясь,

Морю Каспию^[13] журчит:

"Расступись, о старец-море,

Дай приют моей волне!

Погулял я на просторе,

Отдохнуть пора бы мне.

Я родился у Казбека,

Вскормлен грудью облаков,

С чуждой властью человека Вечно спорить был готов.

Я, сынам твоим в забаву,

Разорил родной Дарьял И валунов им, на славу,

Стадо целое пригнал".

Но, склонясь на мягкий берег,

Каспий стихнул, будто спит,

И опять, ласкаясь, Терек Старцу на ухо журчит:

"Я привез тебе гостинец!

То гостинец не простой:

С поля битвы кабардинец, Кабардинец удалой.

Он в кольчуге драгоценной,

В налокотниках стальных:

Из Корана стих священный Писан золотом на них.

Он угрюмо сдвинул брови,