Итак, коль скоро император желал битвы, намеченный им план был хорош.
В течение ночи генерал Пуатвен перебросил четыре моста через Колочу, чтобы, в зависимости от потребностей боевой обстановки, принц Евгений мог быстро переходить с одного берега реки на другой.
Также в течение ночи устанавливают артиллерию: помимо батарей в Беззубове, были развернуты две другие перед боевыми порядками принца Экмюльского, и генерал Сорбье размещает в каждой из них по шестьдесят орудий из резервной артиллерии гвардии.
Кроме того, генерал Пернети собирает подвижную батарею из тридцати орудийных стволов, которая будет отслеживать перемещения войск принца Экмюльского, а вернее, опережать их.
Наконец, генерал Фуше, командующий артиллерией маршала Нея, со своего рубежа нацеливает шестьдесят орудий на центр русских, то есть на Главный редут.
Император почти не спит. Он отдает последние распоряжения. При первых лучах рассвета он вызывает дежурного адъютанта, которого находят укутавшимся в плащ и прижимающим к губам портрет молодой жены. Он быстро прячет портрет на груди и отправляется исполнять приказы императора. Это один из тех, кто останется лежать на Главном редуте.
В пять часов утра полог палатки Наполеона поднимается; офицеры, которых он вызвал к себе, ждут его.
Ледяной ночной воздух обжигает горло, и император говорит слегка охрипшим голосом:
"Господа, сегодня утром немного холодно, но вот всходит прекрасное солнце: это солнце Аустерлица!"
Затем он садится в седло и галопом скачет на правый фланг, сопровождаемый всей своей гвардией; раздается барабанный бой, солдаты берутся за оружие; полковники и капитаны, стоя перед своими полками, громко читают солдатам следующее воззвание:
"Солдаты!
Вот битва, которой вы так желали! Теперь победа зависит от вас. Она нам необходима: она даст нам изобилие, хорошие зимние квартиры и скорое возвращение на родину. Сражайтесь, как вы сражались под Аустерлицем, ФридландоМу Витебском, Смоленском, и пусть самое отдаленное потомство с гордостью вспоминает о том, как вы держались в этот день; пусть о вас скажут: "Он был в великой битве на равнинах Москвы!""
До русских доносятся крики "ура", бой барабанов и фанфары, сопровождающие императора на всем пути его следования.
Он останавливается у подножия гласиса Шевардин-ского редута, откуда отчетливо видно расположение русских — от левого фланга в Семеновском до правого в Горках.
В шесть часов тридцать минут Понятовский бросается в атаку на левый фланг русских.
В семь часов раздаются первые пушечные выстрелы: это принц Евгений открыл стрельбу, грохотавшую весь этот страшный день, когда, как мы уже сказали, только с нашей стороны произвели девяносто одну тысячу пушечных выстрелов.
У русских было шестьсот сорок орудий; сколько раз выстрелили они?
Возможно, мне не следовало бы пускаться в описание этой ужасной битвы, рядом с которой можно поставить одну лишь Гераклейскую, заставившую сказать Пирра, этого эпирского Наполеона: "Еще одна такая победа, и мы погибли!"
Но если однажды, с моей книгой в руке, другой паломник из Франции придет, как и я, к этому огромному воинскому захоронению, он будет счастлив обнаружить на самом поле битвы подробности этого страшного дня, собранные не в официальных сводках, газетах и сочинениях историков, а прямо там, где трепетала одна из последних горделивых надежд Франции.
LIV. НА ПОЛЕ БИТВЫ
"В дни, предшествовавшие какому-нибудь большому сражению, — пишет генерал Гурго, — Наполеон постоянно разъезжал верхом на коне, чтобы оценить силы и расположение войск противника, изучить поле битвы, побывать на бивуаках своей армии. Даже ночью он посещал передовую линию, чтобы еще раз удостовериться в силах врага, определив численность его кострову и за несколько часов такой инспекции успевал загнать не одну лошадь. В день битвы Наполеон располагался в центральном пункте, откуда он мог видеть все происходящее. При нем были адъютанты и офицеры-порученцы, которых он повсюду рассылал с приказаниями. На некотором расстоянии позади него стояли четыре эскадрона гвардии, по одному каждого рода оружия, но, отъезжая с позиции, он брал с собой всего один взвод эскорта. Обычно он сообщал своим генералам и маршалам избранное им местопребывание, чтобы посланные от них офицеры могли легко его найти. Как только где-нибудь требовалось его присутствие, он галопом мчался туда".
И на этот раз, утром 7 сентября, в день битвы на Москве-реке, император не изменил своим привычкам.
От Шевардинского гласиса до позиций противника не более восьмисот туаз. Чуть левее возвышается редут, прикрывающий центр армии Кутузова; на ее крайнем левом фланге различимы высоты деревни Горки, в которой расположился на ночлег русский главнокомандующий, а затем появляются и первые клубы дыма из пушек принца Евгения, обволакивающие Бородино; на крайнем правом фланге — деревня Семеновское и, за оврагом и лесом, служащими ее естественными прикрытиями, три флеши, которые призваны усилить ее оборону.
Принц Экмюльский обращает внимание Наполеона на все эти подробности, которые острый взор императора уже заметил и оценил.
"Да, — говорит он, — позиция сильная, но не настолько, чтобы менять что-либо в моих распоряжениях: редуты не закончены, рвы неглубоки и не обнесены ни палисадами, ни штурмфалами; противник не в состоянии выставить против нас более ста двадцати — ста тридцати тысяч человек, так что наши силы равны".
В самом деле, у русских насчитывалось сто тридцать две тысячи человек: сто пятнадцать тысяч регулярных войск, семь тысяч казаков и десять тысяч ополченцев.
Они превосходили нас лишь в артиллерии, располагая шестьюстами сорока пушками.
Расположившись между Новой Московской и Старой Смоленской дорогами, император видит перед собой выстроившиеся в боевом порядке войска принца Экмюль-ского, маршала Нея и герцога д'Абрантеса.
Немного позади обоих флангов этих войск, на одной линии с императором, находятся три кавалерийских корпуса короля Неаполитанского, которыми командуют Монбрён, Латур-Мобур и Нансути. Императорская гвардия, построившись в каре, окружает императора, как живая крепость; Молодая гвардия и польская дивизия генерала Клапареда стоят ближе всего к противнику. Батальоны Старой гвардии под командованием герцога Данцигского выстроены в полном параде, тогда как маршал Бессьер держит свои отборные батальоны в резерве.
Император, до тех пор остававшийся в седле, спешивается.
И, словно по сигналу, раздается громовой раскат батарей генерала Сорбье. В грохоте этой грозы, в сверкании этих молний две дивизии идут в атаку на флеши, которые обороняют Багратион, Воронцов, Неверовский, принц Карл Мекленбургский и генерал Тучков, брат другого генерала Тучкова, незадолго до этого попавшего в плен в бою при Валутиной горе. Во главе этих двух дивизий — принц Экмюльский.
Редуты, на которые шло наступление, находились на том самом месте, где в наши дни стоит Спасо-Бородинский монастырь, ставший гробницей генерала Тучкова.
Понятовский, со своей стороны, наступает на Семеновское по Старой Смоленской дороге.
Таким образом, сражение завязывается по всему фронту.
Все внимание Наполеона сосредоточено на атаке, предпринятой принцем Экмюльским.
Но местность, по которой продвигаются две дивизии, поставленные под его командование, — это полоса колючего кустарника и зарослей. Ему даже пришлось преодолеть густой лес, в котором его солдаты шли врассыпную. Выйдя из леса, они оказались на полвыстрела от батарей редутов и попали под залпы картечи и огонь стрелков, укрывшихся в кустах и складках местности.
Французы были вынуждены отойти в лесок.
Генералу Тесту, встретившему на своем пути меньше препятствий, удалось прорваться сквозь пояс укреплений, но генерал Компан ранен, его солдаты отступают, и генерал Тест, оказавшись отрезанным от своих, вынужден оставить захваченные им позиции.
