Отметим здесь одно обстоятельство, связанное с крестами, которые венчают церкви. Почти все они попирают своим основанием полумесяц.

Во время татарского владычества татары всюду установили полумесяц над крестом.

Конечно, под татарами мы подразумеваем не только исконные племена Татарии, но и монголов Чингисхана, которые приняли имя побежденных народов, вместо того чтобы навязать им свое.

В частности, в 1571 году до Москвы дошли татары с Перекопа.

Место в трех верстах от Москвы, где они пересекли Москву-реку и где находится паромная переправа через нее, еще и сегодня называется Татарским бродом.

От этих диких завоевателей Россию избавил царь Иван IV Васильевич, прозванный Грозным.

Иван Грозный — личность в России легендарная. В первые четырнадцать лет своего правления он достигает высших степеней величия, а в течение следующих тридцати доходит до крайних пределов ужасающей жестокости. Калигула рядом с ним — голубок, Нерон — агнец.

Правда, его рождение было отмечено последним вздохом российских вольностей, а детство Ивана прошло среди диких сатурналий последних князей из династии Рюриковичей. Вокруг него рушится древняя Русь, а когда падет и он сам, ничего более не останется от древних времен, которые окончательно уйдут вместе с его сыном Федором и татарином Борисом Годуновым.

Елена, его мать, одна воплощает в себе Мессалину, Поппею и Агриппину Севера. Она стала второй женщиной, правившей в России: первой была Ольга.

Согласно московским обычаям, ей, вдове Василия Ивановича, полагалось удалиться в монастырь и превратить свой вдовий платок в покрывало монахини. Однако литвинка четыре года беззастенчиво оставалась регентшей государства, а ее любовник Телепнев правил, как великий князь.

Внезапно стали известны одновременно три неожиданные новости.

Отравленная ядом, умерла Елена.

Старый князь Шуйский объявил себя главой правительства.

Телепнев взят под стражу и приговорен к голодной смерти.

Триумф князя Шуйского — это победа всего его семейства: к Шуйским из поколения в поколение относились как к врагам великого князя и государства, и теперь им пришло время выступить в роли врагов государства и великого князя.

Наследник короны, мать которого отравили, Иван IV, будущий Иван Грозный, попадает к ним в руки, когда ему было семь лет.

Казна его разграблена, владения захвачены, еще немного — и его выгонят из собственного дворца. Шуйский принимает послов сидя, вытянув ноги, обутые в сапоги со шпорами, на груди юного царя.

Иван присутствует на казнях, производимых ими, казнях, где Шуйские одновременно судьи и палачи. На его глазах, невзирая на его мольбы, они убивают в присутствии всей Думы князя Бельского, затаптывают ногами боярина Воронцова, раздирают шпорами одеяния на митрополите, пытающемся вырвать жертву у них из рук.

Но чрезмерное преуспеяние делает Шуйских неосторожными. В ту пору, когда Ивану исполняется четырнадцать лет, его дядья Глинские получают доступ к нему, в разгар охоты выходят из засады и с поощрения юного царя кидаются на Шуйского, хватают его и бросают собакам, которые пожирают князя живьем.

Теперь, вслед за рабством у Шуйских, юный государь получает безграничную свободу. Глинские говорят ему, что он имеет право на все: земли, богатства и жизнь подданных принадлежат ему. Они подстрекают его к бессмысленным расправам, к безмерным наградам. В конце концов, используя свое влияние на юного царя, они полностью расшатывают его нравственные устои. Чтобы подтолкнуть его на убийства людей, они учат юношу истязать животных. Они заставляют его сбрасывать с высоты кремлевских башен собак, кошек и коз. Они заставляют его колоть копьем, через прутья их клеток, волков и медведей.

Однажды молодой царь пробудился от криков толпы и зарева пожара. Москва горит в пятнадцатый или двадцатый раз. Глинские растерзаны в клочья; ему приносят куски их тел, насаженные на острия пик.

Но посреди этих воплей, отсветов пламени и окровавленных пик с их отвратительными трофеями к царю-отроку приближается один из тех вдохновенных свыше подвижников, какие тогда бродили по Руси и, подобно еврейским пророкам, подобно мусульманским дервишам, осмеливались обрушиваться с нападками на самих государей.

Он приближается к Ивану IV и от имени Господа заявляет ему, держа в левой руке Евангелие и воздев к небу правую руку, что гнев Божий вызван преступлениями государя; он перечисляет жертвы: отравленная правительница, уморенный голодом Телепнев, пожранный собаками Шуйский, растерзанные в клочья Глинские, охваченная пламенем Москва, затем бесконечное множество бояр, этих второстепенных жертв, которые все без исключения перешли из этого мира в иной с затянутой веревкой на шее или с кинжалом в груди.

И, вызванные красноречивыми словами монаха, перед блуждающим взором молодого Ивана встают призраки.

В эту минуту к нему подводят его юную и прекрасную супругу; он ищет подле нее укрытия, прячет у нее на груди голову и обещает ей — нет, не раскаяться, ибо он и так полон раскаяния, — он обещает ей стать лучше.

К отважному монаху и целомудренной супруге присоединяется боярин, известный своей храбростью и прямодушием.

В течение четырнадцати лет Россия будет благословлять три имени — Сильвестра, Анастасии и Адашева.

За эти четырнадцать лет все умиротворяется и все приводится в порядок; реформируется армия, создаются отряды стрельцов; из семи тысяч немцев образуется постоянное войско; вводится жалованье за военную службу; всем владельцам земельных угодий, требующих для засева по триста фунтов семенного зерна, вменяется в обязанность содержать одного вооруженного всадника или выплачивать сумму, равную этому содержанию. Великий князь встает во главе армии, берет Казань, завоевывает Астраханское ханство и возводит крепости, которые будут обуздывать татар, а в это время двадцать четыре тысячи турок, отправленных в поход Селимом II, гибнут в пустынях, протянувшихся от Урала до Волги. В довершение всего разбойник Ермак завоевывает Сибирь, присоединяет ее к Русскому государству и становится великим человеком.

Это то, что касается военных дел; теперь скажем о том, как обстоят мирные дела.

Открыта печатня. У Карла V запрошено сто двадцать искусных мастеров разного рода; основан Архангельск, и тем самым на севере России прорубается первое окно в Европу (основав Санкт-Петербург, царь Петр прорубит второе).

Но это не все: общественные преобразования не отстают от тех, что происходят в военных делах и в области ремесел; начинается отмена привилегий знати; умеряется алчность духовенства, стремящегося увеличить свои земельные владения; караются дурные нравы священников; из богослужения устраняются языческие обряды; в новом судебнике пересматриваются законы, а два добрых ангела — Адашев и Сильвестр — заставляют старейшин и именитых людей городов и деревень безвозмездно вершить правосудие.

Вся слава пятидесятилетнего царствования Ивана IV заключена в этом золотом веке России.

К несчастью, добрый гений Ивана IV отлетает на небеса: царица умирает.

Иван впадает в черную меланхолию. Голос тех, кому всегда скучны мир, добро и справедливость, достигает слуха царя. Их нашептывания внушают ему недостойное подозрение. Не была ли смерть его любимой Анастасии насильственной?

Царь видел столько насильственных смертей, что он легко верит такой клевете.

Но это не все. Его уверяют, что собираются восстать бояре.

Каким образом узнавал он о том, что происходит в России? В течение четырнадцати лет он смотрел на все исключительно глазами двух своих министров.

Откуда у великого князя подобное самоуничижение или, скорее, подобное ослепление?

Он сам говорит, сам признает: Сильвестр и Адашев смогли приобрести такое влияние над ним лишь с помощью колдовства и наговоров.

В конце концов — в такое безумие никак нельзя было бы поверить, если бы не существовало этого документа, — в своем письме он обвиняет их во всех благодеяниях, какие Россия ставит ему в заслугу!