Они должны были приступить к вскрытию трупа.

Как только болезнь приняла опасный характер, к великому князю Николаю был послан курьер, чтобы уведомить его о состоянии императора. По мере того как опасность возрастала, в столицу один за одним отправлялись другие курьеры.

Наконец, был послан последний, который вез письмо императрицы к императрице-матери:

"Наш ангел на Небесах, а я еще обретаюсь на земле;

но я лелею надежду скоро соединиться с ним".

И в самом деле, с началом весны императрица Елизавета покинула Таганрог, чтобы поселиться в приобретенном для нее поместье в Калужской губернии.

Не проехав и трети пути, она почувствовала слабость и сделала остановку в Белёве, маленьком городке Курской губернии.

Неделю спустя она в свой черед испустила последний вздох.

XXXI. СЕВЕРНОЕ ОБЩЕСТВО

Расскажем, что же за новости, оказавшие на императора столь страшное воздействие, он получил в Таганроге.

Командира Саратовского полка, полковника Швей-ковского, который должен был, по плану заговорщиков, захватить в Бобруйске императора, великого князя Николая и Дибича, то ли случайно, то ли по подозрению, внезапно отстранили от должности.

Это вызвало тревогу в Южном обществе, отличавшемся, как мы говорили, большей горячностью, чем Северное.

Что же произойдет, если лишатся руководителей и другие полки, которые втянуты (или считались втянутыми) в заговор через своих командиров?

И потому было решено немедленно поднять третью бригаду третьей гусарской дивизии и ее артиллерию, двинуться на Киев и послать в Таганрог убийц к Александру.

Не было сомнений, что неожиданное известие о смерти Александра вызовет разрыв, а может быть, и войну между Константином и Николаем, и этим обстоятельством предполагалось воспользоваться, чтобы провозгласить республику.

Гусарский полковник Артамон Муравьев, как показало следствие, готов был взять на себя убийство императора, но ему было сказано, что он необходим на своем посту командира полка.

Первого января 1826 года (13 января по нашему стилю) Вятский полк должен был находиться в Тульчине и выставлять там караулы; заговорщики решили, воспользовавшись этим, арестовать графа Витгенштейна вместе с начальником его штаба Киселевым и подать войскам сигнал к восстанию.

Вспомним теперь о двух письмах, посланных из Таганрога императором Александром великому князю Николаю и наместнику Польши Константину.

Эти письма прибыли вовремя.

Пестель был арестован 26 декабря по нашему стилю, или 14 декабря по русскому стилю.

Арест Пестеля обезглавил Южное общество, главными вождями которого были Сергей Муравьев-Апостол, Бестужев-Рюмин, Швейковский, Артамон Муравьев, Тизенгаузен, Волконский, Спиридов и Михаил Лунин.

Руководителями Северного общества были Рылеев, князь Трубецкой, князь Оболенский, Александр Бестужев, Батеньков и Каховский.

Им стало известно одновременно и о смерти императора Александра, и о том, что он успел назначить своим преемником Константина, хотя тот отрекся от трона, вступив в брак с княгиней Лович; однако после смерти брата Константин подтвердил свое отречение, несмотря на настоятельные просьбы Николая.

Этот спор чрезвычайно обнадежил Северное общество, в котором еще не знали об аресте Пестеля. Заговорщики намеревались взбунтовать часть войска и народа, убедив людей, что известие об отречении Константина является ложью и что его брат Николай стремится узурпировать корону. Быть может, с помощью этой уловки удастся в корне пресечь царствование Николая.

Вот что предусматривалось слелать в этом случае.

Г. Учредить, положив конец деятельности существующей власти, временное правительство, которое распорядилось бы создать в губерниях палаты по выбору депутатов.

2°. Приложить усилия для учреждения двух законодательных палат, одна из которых, верхняя, будет состоять из пожизненных представителей.

3°. Для исполнения этого замысла использовать армейские части, которые откажутся присягать императору Николаю, но не допускать никаких бесчинств с их стороны и пытаться увеличить их число.

Позже, чтобы обеспечить сохранение конституционной монархии, позаботиться о формировании губернских палат депутатов, которые явятся местными законодательными властями; о преобразовании военных поселений в национальную гвардию; о передаче Петропавловской крепости в ведение городского самоуправления, этого палладиума русских свобод, как выражался Батеньков; о провозглашении независимости университетов Москвы, Дерпта и Вильны.

Двенадцатого декабря, то есть за два дня до восстания, в доме князя Трубецкого состоялось собрание, на котором присутствовали два брата Бестужевых, Оболенский, Каховский, Коновницын, Александр Одоевский, Сутгоф, Пущин^[18], Батеньков, Якубович и Щепин-Ростовский.

Среди собравшихся царило воодушевление. Князь Оболенский, обладавший, несомненно, большей дальновидностью, чем другие, и не строивший себе иллюзий относительно результата таких действий, повторил несколько раз:

— Мы умрем, в этом я уверен. Но какой пример для всех! Какая слава для нас!

Тринадцатого — такое же собрание, такое же воодушевление. Становится известным, что на следующий день появится манифест о восшествии на престол императора Николая.

Присутствующие договариваются, что наутро все выйдут на Сенатскую площадь, приведя как можно больше солдат, а в случае, если солдаты откажутся последовать за ними, явятся хотя бы лично.

Заговорщики обольщали себя надеждой, что при виде такого открытого выступления император пойдет на переговоры.

И тогда они предъявят следующие условия.

Г. Созвать депутатов от всех губерний.

2°. Огласить в Сенате манифест, в соответствии с которым сенаторы присоединятся к этим депутатам, чтобы проголосовать за новые конституционные законы.

3°. До того, как будет создано временное правительство, созвать депутатов от Царства Польского, чтобы они приняли необходимые меры к сохранению единства государства.

Во главе войск, которые откажутся принять присягу, должен был встать князь Трубецкой, а командовать под его началом предстояло Якубовичу и Булатову.

Наступило 14 декабря. Все принялись за дело. Арбузов, Николай Бестужев и несколько других офицеров отправились к морякам Гвардейского экипажа, которые отказались присягать. Генерал-майор Шипов, присланный принимать у них присягу, приказал арестовать вожаков, но, когда минут через десять после этого ареста раздались выстрелы, Николай Бестужев закричал:

— Ребята, слышите? Это убивают ваших товарищей.

Батальон, ведомый Бестужевым, бросился вон из казарм. Офицеры, до тех пор пребывавшие в нерешительности, последовали за батальоном.

Московский полк тоже восстал почти полностью. Князь Щепин-Ростовский, Михаил и Александр Бестужевы, Броке и Волков проходили по рядам второй, пятой и шестой рот, повторяя солдатам:

— Вас обманывают, требуя от вас присяги. Великий князь Константин не отрекался от престола. Он взят под арест, как и великий князь Михаил — шеф нашего полка.

— Император Константин удвоит вам жалованье! — кричал Михаил Бестужев. — Расправляйтесь со всеми, ребята, кто предает императора Константина!

Он и князь Щепин-Ростовский приказали солдатам зарядить ружья боевыми патронами.

Затем Щепин-Ростовский отдал приказ захватить полковое знамя. Он бросился на командира полка генерала Фредерикса и ударил его по голове саблей, отчего тот повалился на землю; затем он опрокинул, нанеся ему глубокую рану, генерала Шеншина. Наконец, с криком: "Всех вас перебью!", он сбивает с ног полковника, унтер-офицера и гренадера, добирается до знамени, завладевает им и во главе восставших рот вместе с братьями Бестужевыми направляется со своим трофеем на Сенатскую площадь.

Со своей стороны, Якубович и Каховский совершают чудеса храбрости. Каховский подобрался к генерал-губернатору Санкт-Петербурга, знаменитому Милорадо-вичу, храбрецу, которого называли русским Мюратом, и смертельно ранил его, выстрелив в него почти в упор из пистолета. Затем, повернувшись, он другим выстрелом убил полковника Стюрлера.