При входе в сад стоят две статуи карликов: вероятно, те, кто послужил им моделями, должны были вместе с лютнистом Кардьере забавлять высокоученое собрание; один из карликов сидит верхом на улитке, другой — на сове; оба они безобразны по виду: тщедушное тельце увенчано огромной головой, а тонкая шея с трудом выдерживает ее тяжесть.
Сад и его аллеи с их покрытием в виде мозаик, представляющих сцены охоты, которые кое-где перемежаются гербовыми щитами с красными шарами Медичи, сохранили свою классическую планировку и академическую форму. В дальнем конце сада есть две купы густых лавров, под сводами которых устроены беседки, где благодаря фонтанам царит прохлада; правда, в летний зной несчастных наяд постигает та же участь, что и этрусских богинь воды, — питающий их источник пересыхает, и влагу они могут получить лишь от садовника, приносящего ее в ведрах и лейках.
Этот садовник с буколическим именем Николетто — прямой потомок садовника, служившего у Лоренцо деи Медичи.
Вилла Кареджи, с ее полностью обставленными помещениями, с ее богатейшей историей, с ее великолепным видом на Флоренцию и с ее всегда, даже летом, свежим и прохладным воздухом, сдается в аренду за сто цехинов, то есть за одиннадцать-двенадцать тысяч франков в год.
XIII
ПОДЖО А КАЙЯНО
Поджо а Кайяно находится примерно в десяти милях от Флоренции, на самой высокой точке дороги, ведущей в
Лукку, поэтому от каждого из трех ее фасадов открывается прекрасный вид: с одной стороны — на Флоренцию и окружающие ее летние виллы, с другой — на горы и рассеянные по этим горам деревушки, а с третьей — на Прато, Пистойю, Сесто и на всю долину Арно в нижнем течении реки.
Вилла Поджо а Кайяно была построена Лоренцо Великолепным: в главе о Кареджи мы уже рассказывали о его любви к античности и о его странной кончине. Он купил эту землю у семьи Канчельери из Пистойи — семьи, оставившей заметный след в истории гражданских распрей в Италии. Говорят, будто развалины, которые по приказу Лоренцо снесли, чтобы заложить фундамент нынешней виллы, были остатками замка, возведенного римским родом Каев. Отсюда и первоначальное название поместья — Рус Кайянум. Затем оно стало называться вилла Кайяна и, наконец, от своего последнего владельца получило название Поджо а Кайяно.
Лоренцо Великолепный, пленившись изумительным расположением поместья, задумал сделать из него свою любимую резиденцию; он призвал лучших в то время архитекторов и живописцев и попросил каждого разработать план дома; рассмотрев их все, он остановил свой выбор на плане Джулиано Джамберти, именуемого обычно Сангал-ло. Однако Лоренцо захотел, чтобы архитектор добавил к зданию внешнюю лестницу, эскиз которой сделал сиенский художник Стефано д'Уголино и благодаря которой можно было верхом на лошади подъехать прямо к крыльцу. Это было еще не все: Лоренцо пожелал, чтобы потолок в большом зале был не плоский, а куполообразный, что представляло значительную трудность при такой длине и ширине помещения; но Сангалло, одновременно строивший собственный дом во Флоренции, вначале попробовал возвести подобный свод у себя и, когда этот опыт удался, повторил его в большом зале Поджо а Кайяно, причем, как мы можем убедиться, вполне успешно. Позднее, после смерти Лоренцо, по желанию Льва X зал украсили дивные фрески Франчабиджо, Понтормо и Андреа дель Сарто; этими фресками можно полюбоваться и сегодня, и у них есть лишь один недостаток: запечатленные на них сюжеты и аллегории малоинтересны.
Как только строительные работы в Поджо а Кайяно были закончены, Лоренцо Великолепный сразу же перебрался туда вместе со своими придворными поэтами, учеными и философами и стал уделять еще больше времени академическим собраниям и платоновским диспутам. Вскоре ему представился случай проявить свою поэтико-мифологическую фантазию во всем ее блеске. Через сады Поджо а Кайяно протекал один из тех ручейков, какие в Италии пышно именуются реками, хотя летом от них остается лишь влажная полоса на гальке, а зимой они превращаются в мутные потоки. На середине реки находился живописный островок, который стараниями Лоренцо стал совершенно очаровательным и на который в октябре, ноябре и декабре переправлялись на лодке, а в июне, июле и августе без всяких затруднений приходили посуху. Как бы там ни было, эта река и этот остров получили благозвучнейшие имена: река называлась Омброне, а остров назывался Амбра.
Однажды утром острова не оказалось на месте. Ночью прошел сильный дождь, Омброне вздулся, а вздувшись, унес бедную Амбру неведомо куда. Ее долго искали, но так и не нашли, и никто с тех пор ее не видел.
Как мы понимаем, это был превосходный сюжет для буколики, и аркадией Лоренцо просто не мог его упустить. Остров был превращен в лесную нимфу, а ручей Омброне — в похотливого сатира; тридцать строк ушли на экспозицию сюжета, пятьдесят — на борьбу Целомудрия со Сладострастием, десять — на призывы к Диане, в двадцати описывалось превращение Амбры в скалу; четыре были посвящены раскаянию похитителя; и вот, выражаясь языком Академии делла Круска, у Италии появилась еще одна поэма, которой она могла гордиться.
Мы уже описывали смерть Лоренцо, которая, по всей вероятности, была делом рук его сына Пьеро: негодяю хотелось поскорее дорваться до власти, а в итоге он лишь ускорил свое изгнание из Флоренции. Поместье Поджо а Кайяно осталось в собственности семьи Медичи, но семья Медичи была изгнана, и потому Поджо а Кайяно опустело.
Когда в 1536 году Карл V прибыл из Неаполя во Флоренцию, чтобы утвердить там власть герцога Алессандро, незадолго до этого обручившегося с его побочной дочерью Маргаритой Австрийской, он на день остановился в Поджо а Кайяно. За этот день ему постарались показать все достопримечательности виллы; не были забыты ни сводчатый потолок Сангалло, ни фрески Понтормо и Андреа дель Сарто, ни сады, ни Омброне, ни место, где некогда была Амбра. Поскольку со стороны казалось, что император осматривает все это с величайшим интересом, перед отъездом его спросили, какое из этих чудес поразило его более всего.
— То, что стены в этом здании слишком толстые для частного дома, — ответил император.
Через три года двери Поджо а Кайяно отворились перед человеком, который стал бы еще одним Карлом V, будь и у него две империи. Этот человек был Козимо I, взошедший на трон после смерти своего кузена Алессандро; он провел на вилле пять дней с молодой женой, Элеонорой Толедской, сразу после их бракосочетания в Пизе. Эти пять дней прошли в непрерывных празднествах, царицей которых была новобрачная; затем она торжественно въехала во Флоренцию через Порта аль Прато — те самые, через которые двадцать три года спустя провезут ее гроб вместе с гробами двух ее сыновей.
Мы уже рассказывали о том, как кардинал Джованни погиб от руки брата, как дон Гарсиа погиб от руки отца и как Элеонора Толедская, не отходившая от этих двух трупов, уморила себя голодом.
Затем умер и сам Козимо I, и вилла Поджо а Кайяно стала свидетелем если и не новых празднеств, то, во всяком случае, новых развлечений. Славной памяти великий герцог Франческо часто приезжал туда с Бьянкой Капелло; именно там, 7 октября, состоялся ужин, на который великий герцог и великая герцогиня в знак примирения пригласили кардинала Фердинандо и во время которого оба супруга скончались. Мы уже описывали эту сцену и, чтобы никто не мог сказать, что мы повторяемся, позволим себе отослать читателя к нашей книге «Год во Флоренции», где она приводится во всех подробностях.
Несколько ранее вилла Поджо а Кайяно стала свидетелем другого события, не менее трагического: Бьянка Капелло, опытная в таких делах, отравила единственного сына Франческо от его первой жены, Иоанны Австрийской. Помогла ей в этом одна еврейка, имевшая доступ к ребенку. Великий герцог заставил еврейку сознаться в преступлении, а затем собственной рукой вонзил в нее кинжал.
