— Даже с совершенно незнакомым человеком? — спросил я, используя тот же аргумент, который он использовал против меня ранее.

Он улыбнулся.

— Даже с тем, у кого есть допуск к секретной информации. И вообще, разве мы не говорили о тебе?

Я задумался на пару мгновений, стоит ли мне настаивать. В Джексе было что-то такое… Намек на одиночество, на глубокую потребность в чем-то. Или, может, в ком-то. Хотя сомневалюсь, что он когда-нибудь признается в этом.

Я решил, что не время давить. Может если я откроюсь, он охотнее расскажет о себе.

— Ладно, — сдался я. — Я был на свадьбе бывшего парня.

— На свадьбе бывшего? — спросил он, приподняв бровь.

Я закатил глаза.

— Знаю, знаю. Глупо с моей стороны. Но, я пошел, и во время тоста он рассказывал о том, какой замечательный его муж.

Что-то изменилось в глазах Джекса.

— Звучит довольно обыденно для свадьбы. Ты ревновал? Ты до сих пор любишь его?

Эта идея была настолько абсурдной, что я расхохотался.

— О, нет. Так или иначе, это лишь подтвердило, что решение о расставании было верным. Но в процессе оды своему благоверному он рассказал о своем последнем партнере. О скучном, пресном, не возбуждающем и не вдохновляющем.

Когда Джекс никак не отреагировал, я прочистил горло.

— Его последним партнером был я.

Джекс скривил лицо то ли в ухмылке, то ли в недовольстве. У него есть просто чудесная способность не позволять мыслям отражаться на лице.

— Да, я понял это.

— Ну вот, — пробормотал я. — Вся история. Скучная, как и рассказчик, по-видимому.

Я ждал, что Джекс не согласится, скажет, что я неправ, но он молчал. Неприятно. Я опустил глаза и начал заламывать пальцы, жалея, что не держал рот на замке.

— Ты думаешь, это правда? — наконец спросил Джекс. — Думаешь, ты скучный, не возбуждающий и не вдохновляющий?

— Я... — Этот вопрос удивил меня. Я не знал, что сказать. Чувствовал ли я себя таковым? — Я не знаю, — подумав прошептал я.

— Саймон.

Это был первый раз, когда он произнес мое имя. Звучало как ласка. Мурашки побежали по рукам.

Он заметил. Джекс, казалось, замечал во мне все.

— Тебе холодно?

Я помотал головой. Это не имело значения. Он полез в сумку и достал футболку. Огромную. Что не удивительно, учитывая его размеры.

— Иди сюда, — позвал он, широко раскинув руки. Я придвинулся ближе, позволяя Джексу прижать меня к своей груди. Он накрыл меня футболкой как одеялом. Задрожав от его тепла, я прижался ближе.

Я почувствовал, как губы коснулись моей макушки.

— Поговори со мной, — выдохнул он.

— О чем? — Наши голоса были еле слышны в полумраке.

— Расскажи мне, как ты видишь себя. Чего хочешь от жизни.

На такой вопрос можно ответить правдиво, только если ты уверен, что никогда больше не увидишь этого человека. Если знаешь, что тебе нечего терять. Не нужно притворяться, не нужно надевать маску.

Когда я задержался с ответом, он добавил:

— Будь честен. Я хочу знать.

Я не привык так говорить о себе, но решил попробовать.

— Я думаю, что я нормальный. Доверчивый, хоть возможно это моя ошибка. Всегда даю людям второй шанс, заслуживают они того или нет.

— Почему? — Казалось, он искренне удивился, как будто сама идея была ему чужда.

Хороший вопрос, я задавался им каждый раз, когда кто-то причинял мне боль.

— Наверное, просто хочу верить в людей.

— Даже если это тебе во вред?

Я пожал плечами.

— Мы все просто живем. Я не верю, что люди намеренно стремятся быть жестокими.

Он фыркнул. Очевидно, не соглашаясь.

Я повернулся, глядя на него снизу вверх.

— А что? Разве ты жесток?

Я задумался над этим вопросом. Был ли я жесток?

— Думаю нет, — наконец ответил я.

В глазах Саймона промелькнула тревога.

— Думаешь? Ты либо знаешь, либо нет. — Я чувствовал, что он хочет отстраниться от меня, но теперь я знал, что он даст мне шанс объясниться. Что он готов подождать ответ.

Проблема в том, что я не знал, как правильно сказать. Я знал, что он хотел услышать, но поскольку сам просил от него честности, то должен ответить тем же.

— Я думаю... — начал я, тщательно подбирая слова. — Думаю, что могу быть жесток.

Я помню слепую ярость, когда мой товарищ погиб от самодельного взрывного устройства, потому что подрядчик установил на машине броню из некачественных материалов, а сэкономленные деньги положил в карман. Попадись мне в тот момент люди, ответственные за это, я не сомневаюсь, что был бы крайне жесток. Да блядь, я пару раз даже мечтал об этом.

Я почувствовал, что мой ответ расстроил его.

— Я защищаю тех, кто мне дорог, — просто объяснил я. — Такой я человек.

Саймон долго изучал взглядом мое лицо. Наконец, он прижал ладонь над моим сердцем.

— А кто защищает тебя?

— Я не нуждаюсь в защите. Посмотри на меня, — сказал я, поиграв мускулами на руке.

— Каждый нуждается в защите. — С полной серьезностью заявил Саймон.

— Хорошо, — сказал я жестче, чем намеревался. — Я сам себя защищаю.

— Тебе одиноко?

Внезапно лифт показался мне слишком тесным. Меня накрыло желание сбросить Саймона с колен, чтобы иметь возможность пройтись, но места не было. Все стены были зеркальными, и невозможно было избежать его взгляда.

— У меня есть друзья, — выпалил я. — Коллеги. Даже кошка. — Последнее я преувеличил, но желание завести питомца тоже считается. Я хотел взять животное из приюта, но мой рабочий график слишком непредсказуем. Меня беспокоило, что станет с пушистиком, если что-то пойдет не так, и я не вернусь домой. Кто бы позаботился о нем?

— Я не о том спрашивал, — не унимался Саймон. Он обхватил ладонью мою щеку и пытливо посмотрел в глаза. Я не смог отвести взгляд, даже если бы захотел. — Тебе одиноко, Джекс?

Проблема в том, что признавшись в своем одиночестве, я бы признался в том, что мне нужны другие люди в жизни. А вслед за людьми, в жизнь приходит боль.

Боль от того, что тебя бросили как ненужную вещь.

Я поклялся, что никогда больше не ступлю на эту тропу.

— Нет, — тихо сказал я, опуская глаза.

— Ты говоришь мне правду? — спросил он.

Конечно, Саймон видел ложь. Казалось, он видел во мне все.

Я помотал головой.

— Нет.

Он нежно погладил пальцем уголок моего рта.

— Почему ты боишься признать, что тебе одиноко?

— Потому что мне не нравится нуждаться в людях. — Это первый раз, когда я признался в этом кому-либо.

— Почему?

Как он мог даже спрашивать об этом? Ведь ответ очевиден.

— Потому что люди лишь подводят.

Я видел жалость в глазах Саймона, и мне это было ненавистно. Вот почему я никогда не открывался, вот почему никогда не рассказывал об этом.

— Не всегда, — сказал он.

— Похоже, тебе никогда не причиняли реальной боли. — Огрызнулся я. И мгновенно пожалел о выпаде, увидев его обиженное лицо.

— Мне очень жаль...

Он покачал головой, обрывая меня.

— Я повидал немало боли. — Он прикусил нижнюю губу, и спустя мгновение продолжил. — Мне изменяли, лгали, использовали в своих интересах.

В груди заскребло от его ответа, знакомая волна гнева прокатилась по мне. Мысль о том, что кто-то причинил боль Саймону, подействовала на меня как красная тряпка на быка.

— Кто это сделал? — Зарычал я. — Этот твой бывший? — Перед глазами замелькали картинки как я, воспользовавшись аварийным люком, поднимаюсь по шахте лифта в ресторан, чтобы найти ублюдка и отделать его.

Саймон положил руку на мои сжатые кулаки.

— Все в порядке.

Я ему не поверил. Грусть в его глазах, никуда не делась, и это опустошило меня.

— Это не так. — Я притянул его на колени, лицом ко мне. Не хочу больше разговаривать с отражением в зеркале. Я схватил Саймона за затылок, а большой палец положил на пульс, чтобы чувствовать.