— Будь моя воля, ты бы больше никогда не испытал боли. — Эти слова поразили меня своей правдивостью. Я так чувствовал. Я так хотел.

Если Саймон и удивился, то не подал виду. Но его зрачки расширились, а ноздри затрепетали. Он провел пальцами по моему животу, прижимая ладони к груди.

— Что, если человек, который может причинить мне боль, — это ты?

Эта мысль привела меня в ужас.

— Никогда! — Я убрал от него руки, испугавшись, что каким-то образом мог непреднамеренно обидеть его. Я намного больше и сильнее — что, если я его ушиб? Я осмотрел его на предмет синяков или ссадин.

— Не физически, — сказал он, бросив на меня понимающий взгляд.

— Как же тогда?

Он заерзал на мне и я снова начал возбуждаться.

— Что, если... — он опять прикусил нижнюю губу и мой пульс участился. — Что, если я не хочу остаться просто незнакомцами? Что, если не хочу расставаться в конце ночи? Что, я хочу узнать тебя? Что, если хочу... тебя.

Саймон снова положил руку мне на сердце.

— Что, если нам больше не придется быть одинокими?

Чувствует ли он, как колотится мое сердце, как тепло разливается в моей груди. Его предложение, было абсурдным — мы только что встретились. Конечно, у нас состоялся потрясный секс и, возможно, самый честный разговор в моей жизни, но достаточно ли этого?

Объективно, я знал ответ. Нет. Если рассматривать ситуацию чужими глазами, я бы посмеялся над предположением, что из случайной встречи может выйти что-то значимое и стоящее.

И я был здравомыслящим человеком. Основывался на фактах, а не на эмоциях. Эмоции приводили к сожалениям.

По крайней мере, в прошлом. Но разве прошлое должно диктовать будущее?

Пока я размышлял, над нашими головами вспыхнул свет и практически ослепил меня. Я вскинул руку, чтобы защитить глаза, а Саймон уткнулся лицом мне в грудь.

— Что, мать вашу...? — начал Саймон, но его тираду прервало скрежетание. Затем толчок и лифт начал двигаться.

Я посмотрел на Саймона у меня на коленях, практически голого. Я ни за что не мог позволить кому-то увидеть его таким, беззащитным. Я поднял его на ноги и второпях бросил ему штаны. Пока он прыгал на одной ноге, натягивая штанину, я начал застегивать ему рубашку, но он отмахнулся от меня.

— Тебе тоже нужно одеться! — Напомнил он мне.

Саймон, уже немного привел себя в порядок и я занялся собой. Я поспешил достать шорты и футболку, запихнул костюм в сумку и застегнул ее.

А потом мы стояли, лицом друг к другу. Этажи звенели, отмеряя время до того как мы спустимся в вестибюль. Все мои мысли были лишь о том, что, когда эти двери откроются, все будет кончено. Все будет кончено. Мы разойдемся по разным сторонам, и на этом все.

Я никогда больше не увижу Саймона. Я никогда не прикоснусь к нему, не обниму его, не услышу, как он кончает, не почувствую вкус его губ. Я никогда не узнаю его секретов и не позволю ему узнать мои.

Все внутри взбунтовалось против этого, до такой степени, что стало больно.

К хренам объективность. Я не хочу эту жизнь, если откажусь от возможности узнать Саймона.

Лифт замедлил ход и остановился. Двери открылись, а я все молчал.

Саймон выжидающе смотрел на меня.

Несколько мужчин в касках стояли в вестибюле, и один из них придержал дверь рукой.

— Вы двое в порядке? Травмы есть?

— Мы в порядке, — огрызнулся я. Он собирался сказать что-то еще, но я пригвоздил его взглядом. — Я сказал, все в порядке.

Он поднял руки и отступил.

Я посмотрел на Саймона, он окончательно искусал губу. Разочарование читалось в его глазах. Я не мог этого вынести.

— Надо идти, — наконец сказал он. Понурив голову, он направился к выходу.

Подумал, что я не хочу его.

Это надломило меня.

— Стой! — выпалил я.

Саймон встал как вкопанный.

На улице скандировала толпа, считая секунды до полуночи.

Восемь…

Семь…

Шесть…

Двери лифта начали закрываться, и Саймон протянул руку, чтобы придержать их. Я схватил его за другую руку и потянул обратно в лифт развернул лицом к себе.

Три…

Два…

Двери лифта закрылись, отгородив нас от остального мира.

— Один, — прошептал я, притягивая его для поцелуя, подобного праздничному фейерверку.