— Ты все еще трогаешь меня, — заметил я, понизив голос.

Он встревожено пискнул и попытался отстраниться. Но я накрыл его руки своими ладонями, удерживая на месте. Его лицо стало свекольно-красным, а нижняя губа заалела и припухла, постоянно терзаемая зубами.

— Мне это нравится, — добавил я. — Как ты прикасаешься ко мне.

— О, — выдохнул он.

— Я хочу, чтобы ты продолжал.

Он на мгновение задумался и снова прикусил нижнюю губу, не в силах сдерживаться я провел большим пальцем по распухшей плоти. Он застонал, и я почувствовал, как меня пронзило удовольствие.

Мне нравилось доставлять удовольствие. Мне нравилось выяснять о потребностях. Мне нравилось быть тем, в ком нуждаются.

— Саймон, — представился он, будто ему нужно было хоть что-то сказать.

Я усмехнулся, наслаждаясь его дискомфортом.

— Джекс.

— Приятно познакомиться, — пробормотал он.

Поглаживая большим пальцем его нижнюю губу, я спросил:

— Хочешь, покажу, насколько сильно я хочу тебя трахнуть?

Глядя на меня ошалелыми глазами, он поколебался, явно обдумывая предложение, но кивнул.

— Скажи это. — Я хотел, чтобы он был абсолютно уверен. Последнее, что мне нужно, это сожаления. Я не хотел усугублять боль, которую разглядел в его глазах, когда только вошел в лифт.

— Да, — прошептал он.

— Да, что? — подтолкнул я.

Его язык, скользнул по кончику моего большого пальца, затем он сомкнул вокруг него свои красивые губки, окутывая влажным теплом. Он с силой пососал, удивляя своей смелостью. Ухмыльнувшись, он слегка царапнул зубами и выпустил палец изо рта.

— Да, трахни меня.

Теперь настала моя очередь стонать.

— Слава богу, — прорычал я, придвигаясь ближе к Саймону, оттесняя к зеркальной стене. Когда наши губы оказались в паре миллиметров друг от друга, я замер. Мы стояли вот так, едва касаясь, с одним дыханием на двоих, грудь Саймона часто вздымалась напротив моей.

Я позволил мгновению затянуться. Еще миг и я узнаю, каков этот мужчина на вкус. Я хотел, чтобы предвкушение нарастало.

— Пожалуйста, — выдохнул Саймон.

Эту просьбу, я не мог игнорировать. Я позволил нашим губами соприкоснуться, совсем чуть-чуть. Саймон выгнулся навстречу и приподнялся на цыпочках, в попытке стать ближе.

Но я не уступил его требованию. Пока нет. Я высунул язык и поласкал его нижнюю губу. Он задрожал подо мной и застонал.

— Пожалуйста, — повторил Саймон.

На этот раз я полностью капитулировал. Я прижался к его губам в требовательном поцелуе. Я намеревался действовать не спеша, не хотел отпугнуть, но Саймон так настойчиво орудовал своим языком, что я отдался этому поцелую всецело.

Хоть Саймон и казался хрупким и нежным, его рот был жадным и разжигал во мне пожар. Я запустил пальцы в его волосы и сгреб в кулак на затылке, углубляя поцелуй.

— Еще, — задохнулся он. Я перестал терзать его рот. Ослабив галстук провел языком по его горлу, затем расстегнул верхние пуговицы рубашки и царапнул зубами по ключице.

— Нгххх, — неразборчиво промямлил он, неловко расстегивая пуговицы моей рубашки, стягивая ткань с плеч, позволяя упасть ей на пол. Он медленно гладил мою обнаженную грудь, прикосновения были порхающими как крылья бабочки.

Опьяненный похотью я занялся его ремнем, затем расстегнул пуговицу на брюках и стянул их со стройных бедер вместе с нижним бельем. Член Саймона вырвался на свободу, напряженный и твердый.

Я обхватил его рукой, крепко сжимая, как собственный. Саймон зашипел, и его голова откинулась на зеркальную стену. Я грубо погладил его и провел большим пальцем по скользкой от влаги головке.

Я отпустил его, и он заскулил в знак протеста. Я прижал большой палец к его губам.

— Попробуй себя, — велел я ему.

Саймон не колеблясь сомкнул губы вокруг моего пальца. Это благословенное тепло снова окутало меня. Я хотел погрузить туда член.

— Боже, хочу трахнуть твой рот, — прорычал я.

— Да! Пожалуйста, — взмолился он, уже вовсю теребя мой ремень. Опустившись на колени, Саймон беспощадно начал расправляться со штанами, пока мой член не оказался в его руках. Его глаза округлились. — Он такой же большой, как и все в тебе.

Я хотел спросить, не слишком ли это. Заверить, что мы можем остановиться, если он захочет. Но прежде чем успел промолвить хоть слово, его губы обхватили мой член и заскользили по основанию.

Я сцепил руки на затылке, боясь, что если отпущу себя, то не смогу удержаться, и зароюсь пальцами в его волосы, чтобы глубже вонзиться в горло. Последнее, что я хотел сделать, это ошеломить Саймона или причинить ему боль.

Однако мне не стоило беспокоиться. Саймон сам скользнул руками под мои боксеры и обхватил за задницу. Пальцы впились в ягодицы, притягивая меня ближе, загоняя член глубже в рот. Я дернул бедрами, не в силах сопротивляться ощущениям. Он застонал от удовольствия, показывая, что хочет этого. Что ему это нравится.

Я зарычал и схватил его за голову, толкаясь, пока головкой не коснулся задней стенки горла. Несколько мгновений я удерживал Саймона в таком положении, пока он не начал извиваться, затем отпустил. Он дернулся с члена, жадно втягивая воздух.

Затем он поднял на меня взгляд, поблескивающий влагой в тусклом аварийном свете. Губы — распухшие, влажные и приоткрытые, готовые к большему. Его потребность и желание были практически осязаемы.

В нем было что-то настолько ранимое, что я заколебался, внезапно забеспокоившись, что он может захотеть большего, чем я могу дать. Я привык к физической близости с едва знакомыми мужчинами, но по безмолвному согласию, эти встречи всегда оставались сексом и только. Каждый берет то, что ему нужно, и идет своей дорогой. Никаких эмоций, никаких сложностей.

Я не любил эмоций, не понимал. Они делали из людей глупцов действующих вопреки собственным интересам. Я предпочитал дистанцию и объективность.

Но вот этот мужчина — этот незнакомец — стоял на коленях, глядя на меня снизу вверх с уязвимостью и доверием. Что было абсурдно, потому что доверие это то, что надо заслужить. Доверие — приходит с годами, когда кто-то снова и снова доказывает, что заслуживает твоей веры. Что никогда не причинит тебе вреда и не оставит.

Доверие — это не то, что ты даришь незнакомцу, которого только что встретил в лифте и чьим членом давился пару секунд назад.

Затем он моргнул, и все, что я видел в его глазах, исчезло за жаром и похотью. Я позволил себе поверить, что просто неправильно истолковал увиденное — это не первый раз, когда я неправильно понимаю эмоции людей.

Вот только я знал, что лгу самому себе. Было тревожно, как легко я смог распознать эмоции, бурлящие в глазах Саймона. Всю жизнь мне казалось, что все вокруг говорят на неведомом мне языке. И вот теперь, с Саймоном, я впервые понял чуждую мне речь.

— Еще, — потребовал он, и все посторонние мысли вылетели из головы. Саймон облизал кончик моего члена и заглотил до самого основания. Его руки мяли мои ягодицы, пальцы скользили вдоль расселины, пробираясь между половинками чтобы помассировать вход.

Удовольствие дрожью прошило позвоночник.

— Господи, блядь, — простонал я. Саймон довольно замурлыкал услышав брань и покатал мои яйца в ладошке, мягко сжимая.

Это уже слишком. Саймон слишком совершенен, слишком нетерпелив и сексуален. Если мы продолжим в том же духе я кончу моментом, а у меня другие планы.

Джекс вцепился мне в волосы удерживая голову и глубоко вонзился в глотку. Я сглотнул вокруг его головки, горло конвульсивно сжалось, легкие словно подожгли.

Я никогда не был со столь властным и напористым парнем, да и еще с таким большим хозяйством. Очевидно, я многое упустил. Он провел членом по моему языку еще пару раз и я застонал от вкуса преякулята. Толкнувшись в последний раз, он отпустил меня.

Я хрипло выдохнул, на глаза навернулись слезы, и я почувствовал опустошение. Я снова попытался взять его в рот, но он поднял меня на ноги.