— Сегодня никаких карточек. Думаю, можно с уверенностью утверждать, что вы знаете общую информацию о мире вокруг вас.

— И что дальше?.. — спросила я, гадая, какие новые забавы меня ждут.

— Я надеялся, что вы мне расскажете про вчерашний день, — сказал он, будто мы вели дружескую беседу.

— Вчерашний день?

Он кивнул.

— Что вы делали, что ели, с кем разговаривали. Все в таком духе.

— Это все указано в моей карте, — я нахмурилась. — Что бы я ни делала, все туда вносится.

Он коротко улыбнулся.

— Да, я в курсе. Я хочу услышать это от вас. Таким образом, смогу выяснить некоторые подробности о потери вашей памяти. Посмотрим, сможете ли вы вспомнить вещи, которые произошли с момента вашего пробуждения.

Я пробежалась по своему чрезвычайно волнующему дню, даже добавила часть о том, что мне не нравятся бананы. Медсестра сказала, что они хорошие, но это было ложью. Они были кашеобразными и мерзкими. Я бы не стала больше слушать ее советы относительно питания.

И чтобы получить дополнительные бонусные очки, я в деталях рассказала о том, что вспомнила после пробуждения из комы. Он внимательно слушал, набрасывая заметки поверх бумаги. Было немного странным осознавать, что все мои знания о себе уместились буквально в эту стопку бумаг.

Как я могла так мало понимать себя?

— Мисс? — позвал доктор, и я вскинула голову.

— Амнезия, — напомнила ему.

Он нахмурился.

— Не думаю, что это хорошее имя. Я могу попросить медсестер принести вам книжку с именами для детей, чтобы вы смогли выбрать одно для себя.

— Мне нравится Амнезия, — оспорила я упрямо.

— Почему? — поинтересовался доктор.

Он звучал как психиатр, которая навещала меня.

Пожав одним плечом, я ответила:

— Потому что оно объясняет то, кем я являюсь. Полностью потерявшая память.

— Вам не кажется, что вы нечто большее?

— Конечно, но я еще не выяснила это.

— Есть ли у вас желание разгадать себя? Что вам нравится и не нравится?

Я медленно кивнула. Казалось, это была непростая задача, но на самом деле, какой у меня был выбор? Я сморщила нос.

— С чего бы мне этого не хотеть?

— Ваше нынешнее состояние встречается крайне редко и может сопровождаться сильным чувством потери, депрессии и общей безнадёжностью.

— Какое оно, это нынешнее состояние?

— Вы что-то вспоминали сегодня? Какие-то флешбэки или мысли, которые больше походили на воспоминания? Сны, когда вы спали? — спросил доктор, увиливая от моего вопроса.

— Нет, и когда я пытаюсь, то просто… ничего. — Я развела руками, будто в таком же замешательстве, в котором наверняка находился он.

— О чем вы думаете?

— В основном я думаю о том, что произошло со мной и насколько сильную травму я получила.

— Думаете ли вы о будущем?

— Тяжело думать о будущем, когда я не имею не малейшего понятия о том, откуда я взялась. И когда у меня очень смутные представления о моем настоящем.

— Ощущаете ли вы что-нибудь, хоть что-то, какими бы незначительными ни были эти чувства, когда вы обращаетесь к своим мыслям? Или даже когда пытаетесь вспомнить? Боль? Страх? Печаль?

Я открыла рот, чтобы ответить, но ту же закрыла. Я чувствовала намек на что-то, но не была уверена, что готова произнести это вслух. Впрочем, и отмалчиваться я не могла, потому что доктор Бэк уловил, что я хотела что-то сказать.

— Мне страшно, — прошептала я. — Но не думаю, что это из-за воспоминаний… Ну, может, и из-за них. Я не знаю.

Он медленно кивнул. Казалось, он принял для себя какое-то решение. Поправив планшет на коленях, доктор поднял взгляд.

— Я полагаю, у вас то, что чаще всего называют фугой или диссоциативной амнезией. Как я уже упоминал, это очень редкое состояние, и, надо признать, я никогда никого с подобным заболеванием не лечил.

— Почему? — просто спросила я.

Меня не беспокоило, что я была его первым таким пациентом. Для меня это тоже впервые.

Ну, я так думала.

— Пациенты с диссоциативной фугой забывают о своем прошлом, а также свою личность. Они понятия не имеют, кто они. Любые напоминания о их жизни, демонстрация фотографий и так далее не пробуждает их память.

— Почему это происходит?

— Ну, в большинстве случаев это происходит потому, что человек пережил нечто травмирующее. До такой степени, что их разум стирает все в целях защиты.

— Мне кажется, это немного чересчур, — пробормотала я.

Он сделал паузу, что-то нацарапал на листе бумаге, а затем поднял глаза. У меня возникло ощущение, что я менее взволнована происходящим, чем должна быть. Тем не менее, я не знала, как вести себя.

— Когда вас принесли, вы находились без сознания, ни на что не реагировали. На затылке была большая рана и одна шишка на виске. Температура вашего тела была низкой, дыхание очень поверхностным, а в легких скопилось много воды. Честно говоря, я очень удивился, что вы выжили.

В животе что-то перевернулось от его слов. Пусть и не помнила об этом, но я сопереживала той девушке.

— Вода в моих легких? — спросила я.

Доктор Бэк кивнул.

— Вас нашли в озере. Почти выброшенную на берег. Вам повезло, что он был там, чтобы найти вас. Та сторона озера намного меньше населена.

Я ухватилась за информацию, как кролик за протянутую перед ним морковку.

— Почему я была в воде? — задалась я вопросом, пытаясь выжать больше информации.

— Мы не знаем. То немногое, что было на вас надето, разорвано и покрыто кровью. Очевидно, что вы попали в какое-то происшествие.

— Никто ничего не видел? Не сообщал о чем-то?

Его лицо потемнело.

— Нет.

— Как это вообще возможно?

— Вы получили серьезное сотрясение мозга, и вам наложили двенадцать швов на затылке.

Я сразу же потянулась к голове, запустив пальцы в густые пряди волос и исследуя кожу в поисках швов.

— Их там уже нет. Сняли около недели назад. Рана затянулась, но вы, вероятно, почувствуете, как на месте шрама появляется рубец.

Как только он это произнес, мои пальцы скользнули по длинному бугорку. Он был гладким и приподнятым. Я даже не знала, что там находилась шишка.

— Что еще? — спросила я, сложив руки на коленях. Я игнорировала тот факт, что мои пальцы дрожали.

— На вашем теле было несколько рваных ран. Большинство из них, похоже, от камней в озере. У вас была инфекция в порезе на стопе, которая не выглядела такой же свежей, как другие. Вы также подхватили пневмонию.

Я не знала, что сказать. Такое чувство, будто он читал чью-то другую карту. Почему я ощущала себя такой отстраненной?

— Это все? — осведомилась я, желая знать все.

— На вашем теле были ужасные синяках и… — Он остановился, колеблясь.

— Я хочу знать. Я имею право знать, — потребовала я решительно.

— У вас было несколько рубцов на теле. На спине и ногах, несколько на груди. Тип шрамов, как последствие регулярного насилия. — У меня внутри все упало, и он прочистил горло. — Вы также очень недоедали и были обезвожены.

Я воспользовалась моментом и сфокусировалась на дыхании. Признаюсь, это была техника, о которой упоминала психотерапевт, когда я встречалась с ней тем утром. «Когда все становится тяжелым или кажется невозможным, сделайте глубокий вдох».

— А сейчас? — Мой голос дрожал.

Он улыбнулся, как будто почувствовал облегчение от того, что мог сказать что-то позитивное.

— Абсолютно здорова. Ваше тело зажило, пока вы лежали в коме. Я не вижу причин, по которым вы не сможете полностью восстановиться.

— А моя память? — давила я.

Он вздохнул.

— Мозг — очень сложная штука. Есть много того, о чем мы не знаем. Данные о пациентах с амнезией говорят о том, что ваша память может вернуться назад сразу или по частям с течением времени. Также существует вероятность, что вы, возможно, никогда не вспомните всего, точнее того, что вас травмировало.

Я даже не буду знать, все ли я вспомнила. Всегда буду задаваться вопросом. Всегда в моей голове будет крутиться мысль: «О чем я навсегда забыла?».