Борис злобно раздувает ноздрями, сжимает кулаки, с ненавистью сверлит Чурикова взглядом.

— Выйди, — велит ему Светлицкий, — ты только все портишь.

Гора смеряет его сердитым взглядом и, резко развернувшись, уходит за дверь.

Светлицкий медленно разворачивается к Чурикову.

— Советую тебе впредь не злить никого из нас, — произносит он стальным тоном. — Любое лишнее слово и ты мертв. Понял?

Чуриков кивает.

Потемкин помогает ему подняться вместе со стулом, какое-то время задумчиво молчит, затем что-то решает и достает очередной контейнер. В нем пуля на бинте с запекшейся кровью.

О-о-о черт!

— Здесь кровь, по ней сможешь определить? — спрашивает Светлицкий.

Чуриков не отвечает, тяжело и раздраженно дышит, сверлит Светлицкого взглядом.

— А знаете что? Идите на хрен! — злобно выкрикивает вдруг осмелевший маньячина. — Засуньте себе в жопу свои предложения! Лучше сдохнуть на электрическом стуле, чем работать на вас! Я не собираюсь остаток жизни провести, слушая ваши угрозы!

— Чего ты хочешь, Чуриков? — Светлицкий отодвигается и удивленно вскидывает брови.

— Ты сам знаешь, чего я хочу.

Светлицкий поджимает губы, отводит взгляд и думает. Отвечает он после довольно длительной паузы:

— За хорошую работу будешь получать поощрение. Например, женщину, — видя повеселевший взгляд маньячины, он тут же добавляет: — нет, не для твоих мерзких делишек. Я имею в виду проститутку.

— Этого мало, — категорично отвечает маньяк. — Я хочу эмоции. Те, что у меня были на свободе, — и понизив голос, он добавляет: — чужие эмоции.

Светлицкий глядит скучающе, стучит раздраженно пальцами по столу.

— Если твоя способность распространяется на кровь, организую тебе донорскую кровь.

— Кровь быстро усваивается! — возмущается он в ответ. — Кровь не так работает, н-е-ет. Всего несколько минут и все исчезает. Плоть долго переваривается. Мне нужно мясо!

Светлицкий тяжело вздыхает. Опускает голову и испытующе смотрит на Чурикова исподлобья. То, на что намекает маньячина, ему явно не по нраву. А мне не то чтобы не по нраву — я в ярости!

У меня даже в голове не умещается, как на такое можно согласиться. Но этот скользкий, мать его, Светлицкий наверняка выкрутится и что-то придумает. По нему сразу видно, что он из той породы людей, которые руководствуются далеко не принципами или моралью — у него их попросту нет. И он уж наверняка сделает все для достижения цели.

— Хорошо, — кивает Светлицкий и складывает домиком ладони у рта. — Я договорюсь с каким-нибудь моргом, и тебе будут доставлять мясо свежих трупов. Подойдет?

Фу-у-у, какая мерзость! Вот же гребаные ублюдки.

— Пойдет, — повеселев, соглашается Чуриков и указывает взглядом на контейнер с пулей и бинтом.

Светлицкий усмехается на одну сторону, подвигает к нему контейнер.

— Железяка не пойдет, а вот с бинтом можно попробовать, — деловито говорит Чуриков.

Светлицкий кивает и достает пинцетом бинт и укладывает его в рот Чурикову. Затем маньячина жует и сосет этот бинт.

Я тем временем сетую на свою участь. И угораздило же меня попасть на эту чертову экзотическую дегустацию. Хоть бы одна зараза человеческая накормила чем-нибудь нормальным.

Я уже знаю, что будет происходить дальше. Теперь Чуриков увидит все глазами Семена. И я уже приготовился в случае чего активировать способность. Еще в тот момент, когда увидел пулю с бинтом, я все понял. Так же, как и понял, что если он увидит Семкину Нарнию и его изобретение, у подопечного будут большие проблемы. А подвергать одержимого номер четыре я никак не могу. Значит, по всей видимости, это я и должен предотвратить. Именно это и есть мое скрытое задание.

Пока Чуриков погружается в видение, я активирую изменение вкуса. Надо же, а ведь я думал, что это способность мне вообще не пригодится, а она вон какая полезная.

Как с Санькой, я с Чуриковым не церемонюсь, хоть и понимаю, что тоже буду чувствовать этот вкус.

Лови тухлые яйца, мразь!

Я никогда не пробовал сей деликатес на вкус, достаточно одного запаха. И, конечно, не могу сказать, что данный опыт оказался приятным. Да мне всего словарного запаса нецензурной брани не хватит, чтобы описать насколько это отвратительно.

Но все эти неприятности с лихвой окупает то, что происходит с Чуриковым и Светлицким в этот миг. Да и желудок, и рот, в конце концов, не мой, я просто мысленно отстраняюсь от ощущений и сосредотачиваюсь на происходящем.

Сначала Чуриков что-то невнятно произносит. Булькает, затем бекает. Светлицкий настораживается и наклоняется к маньячине. Чуриков отрыгивает, снова пытается что-то сказать. Светлицкий наклоняется еще ближе. Ну не придурок ли? В этот самый момент Чуриков начинает блевать.

И делает он это далеко не как нормальный человек, он зачем-то запрокидывает голову, рвота из него извергается фонтаном, а еще при этом он остервенело дергается, словно его током шарашит.

Ох и мерзкое же зрелище, смотреть на это все. И одновременно такое же удовольствие наблюдать за перекошенной в рвоте мордой Светлицкого, за тем, как он резко отскакивает в другой конец комнаты, использую свою сверхспособность, и как он судорожно пытается утереть блевотину со своего дорогого костюма накрахмаленным платочком. В итоге Светлицкий и сам не выдерживает и начинает блевать.

Вот вам, мудаки, а не Семкины секреты! Получите, распишитесь!

Двадцать секунд активации способности выходят, гадкий вкус исчезает и во рту остается только привкус рвоты.

В углу Светлицкий злобно и, не стесняясь в выражениях, матерится, безрезультатно пытаясь оттереть костюм. Чуриков таращится на него и постоянно сглатывает слюну, стараясь избавиться от гадкого привкуса.

В помещение влетает Борис Гора, несколько секунд стоит в замешательстве, потом на выдохе восклицает:

— Фу, бл*! — и закрывает рукавом нос.

Я же жду, когда система наконец выкатит мне объявление о завершении задания. Да и сейчас самое лучшее время удалиться восвояси. Так сказать, нагадил, а теперь извольте откланяться, сами тут разбирайтесь. Но система почему-то молчит.

Гадство!

Это значит только одно — я задание не выполнил.

Что ж, значит надо выполнить и поскорее. Потому что сил больше нет здесь в этом теле находится.

— Что с тобой твою мать? — зло спрашивает Светлицкий, раздраженно снимает пиджак и швыряет на пол, видимо, решив его больше не спасать.

— Да это вы мне дерьмо какое-то подсунули! — в ответ орет на него Чуриков.

— Да ни черта мы тебе не подсовывали, кретин! Предупреждать надо о таких вещах!

— Значит, с бинтом было что-то или с кровью, — сбавив тон, мямлит Чуриков: — Не знаю, такой вкус был отвратительный. Дайте воды!

Несколько секунд в помещении царит тишина, откуда-то из-за спины прилетает бутылка с водой, которую ловко ловит Светлицкий и жадно к ней присасывается. Чурикову воду так и не дают.

— Ты хоть что-то успел увидеть? — напившись, спрашивает Светлицкий.

Чуриков в ответ отрицательно качает головой.

На какое-то время в помещении воцаряется пауза.

— Что решаем? Забираем? — глухо интересуется оттуда же из-за спины Гора, по всей видимости, все еще прикрывающий нос.

— Да, надо забирать, — недовольно отвечает Светлицкий. — Пусть все приготовят и машину подгонят к черному входу. И чтобы никаких свидетелей. — И смерив Чурикова брезгливым взглядом, он сварливо добавляет: — И переоденьте его!

Последнюю фразу он говорит не Борису, потому что Чуриков оборачивается и видит двух надзирателей — тех самых, что его сюда привели.

Значит, эта тварь избежит наказания? Даже несмотря на то, что он не смог увидеть ничего о Семене, он уедет отсюда и его не казнят? Хотя я и не слишком рассчитывал, что Светлицкий передумает его забирать из-за этого. Но меня невероятно злит и возмущает, что они всерьез собрались его увезти, поселить в уютном жилище, баб ему привозить и потакать его мерзким извращениям. Гребаная партия Света!