«Сверхспособность — антропофагическое ясновиденье».

Какая странная сверхспособность. Нет, с ясновиденьем еще как-то понятно, а вот в остальном...

«Новое задание: Скрыто. Награда за выполнение задания: Скрыто».

Да вы издеваетесь там, изверги?! Нет, это уже ни в какие ворота не лезет. Я теперь еще и задание должен сам угадать?! Да каким на хрен образом я должен это сделать? У меня что? Тоже теперь есть способность ясновидящего, как там ее заразу?! Антро— пофигическая!

Так, успокаиваюсь.

Нужно включать голову и думать. Я уже уяснил, что эта скверная система просто так ничего не делает. И даже если мне и непонятно, что да как, у всего этого определенно есть логика. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

Нужно просто осмотреться, побыть в этом ублюдке немного, пусть мне это и очень не нравится, и возможно, я найду выход. Нет, я просто обязан его найти. Я просто не могу его не выполнить.

Пока ничего не происходит, маньячина просто сидит и пялиться в стену. Сидит он в одиночке, сокамерников нет и даже развлечений кроме как таращится в стену походу нет. Видимо, таким тварям не положено ни книг, ни газет, ни бумаги с карандашами. Пэку у него тоже, к слову, нет. Ну и правильно.

Сидим мы так где-то минут пять. Потом маньячина встаёт и начинает ходить по камере. Туда-сюда, туда-сюда. Это раздражает, но влиять на это я не собираюсь. Я жду, когда что-то произойдет и наконец натолкнет меня на идею по поводу того, как действовать дальше. А в том, что что-то должно произойти, я даже не сомневаюсь. Ну не может же, просто не может такого быть, что я буду сидеть с этим ублюдком тут сутками напролет, угадывая скрытое задание.

И я оказываюсь прав. Через десять минут окно в камеру открывается и сухой неприветливый голос говорит:

— Чуриков, на выход. К тебе посетители.

Маньячина покорно протягивает руки в окно, ему надевают наручники, после открывают дверь в камеру и двое надзирателей ведут его по серому плохо освещаемому коридору. Впереди открываются решетки, которые здесь стоят каждые десять—пятнадцать метров.

Затем нас заводят в комнату где нет ничего кроме стола и двух стульев. Маньячину садят за один из них и пристегивают наручники к стулу.

В комнату входят двое. Первый выглядит чертовски солидно и стильно: высокий, подтянутый брюнет немного под сорок, с цепким прищуренным хищным взглядом, на нем дорогой деловой костюм, на руке сверкают золотые часы, и я почему-то не сомневаюсь, что они именно золотые, а не под золото.

Второй — крепыш среднего роста в спортивном костюме и кепке. Его лицо мне почему-то кажется знакомым. Очень даже знакомым. Но вот где я мог его видеть, вспомнить никак не получается.

— Здравствуй, Андрей, — белозубо улыбается тот что в костюме и садится за стол.

Но маньячина смотрит не на него. Он не сводит взгляда с парня в костюме.

— Чем же я таким заслужил, что меня навещает сам Борис Гора? — неприятным скрипучим голосом интересуется маньяк.

Вот оно что! Сам Борис Гора! Теперь мне и самому интересно, чем это он таким заслужил. Сам Борис кривит кислую мину, качает головой и ничего ему не отвечает. Вместо него говорит брюнет:

— Он здесь, как зарок того, что ты не будешь делать глупостей и будешь вести себя смирно.

— Как же мне вести себя не смирно, уважаемый, когда я прикован наручниками к стулу? — усмехается маньяк.

— Это пока прикован. Но все может измениться, — брюнет загадочно улыбается.

— Не понял, — растерянно ухмыляется маньячина.

— Твоя сверхспособность — мы здесь из-за неё. Бесспорно, это уникальная сверхспособность, не имеющая больше аналогов в мире. Такая очень может пригодиться партии Света.

Опять эта гребаная партия Света. Я уже начинаю их ненавидеть. Говнюки, везде и повсюду суют свой нос, никакого спасение от них. А еще мне все меньше нравится то, что здесь происходит и куда ведет этот брюнет.

— А с кем имею честь говорить? — интересуется маньячуриков таким тоном, словно находится на приеме у английской королевы, а не в тюрьме.

— Светлицкий Павел Эдуардович, заместитель генерального секретаря партии Света республики Ростов.

Маньячина аж присвистывает от таких новостей.

— Ничего себе, какие шишки ко мне пожаловали! — тянет он. — Аж сам зам Ростовского Верховного!

Светлицкий хищно усмехается, складывает деловито руки на столе и говорит:

— Пожалуй, перейдем к делу. У тебя есть шанс избежать смертной казни и получить новую жизнь.

— А взамен я буду работать на партию Света? — таким довольным и даже радостным тоном произносит Чуриков, что мне хочется врезать ему в морду. И не только ему. Всем присутствующим.

В ответ ему Светлицкий утвердительно кивает.

Какого черта? Как можно выпустить этого изверга на свободу?! Они совсем что ли рехнулись? Нет, эти гады из Света реальные уроды.

— Но сначала, — говорит Светлицкий и делает многозначительную паузу, — сначала нам нужно убедиться, что твоя способность действительно так хороша, как мы видели на записях с допроса.

А после он кладет на стол лаковый чемоданчик, распахивает крышку и достает оттуда небольшой пластиковый прозрачный контейнер. Внутри розовеет несколько кусков сырого мяса.

Да вашу ж мать!

— Это то, что я думаю? — говорит Чуриков и улыбается.

Мерзкий урод.

— Человечина? — удивленно вскидывает брови Светлицкий, обменивается загадочным взглядом с Борисом Горой.

Затем Светлицкий открывает контейнер и настойчиво подвигает к нему:

— А вот ты мне и скажи, что это или кто это.

— И что, если докажу, серьезно выйду на свободу? — маньячина, по всей видимости, и сам не совсем верит в то, что это может быть правдой.

— Ну, не совсем, — тянет Светлицкий. Его перебивает Борис Гора и сердито говорит:

— Ты изнасиловал, убил и съел сорок шесть человек, девятнадцать из которых дети. Какая тебе на хрен свобода? Радуйся, что еще жив, ублюдок.

Фух, ну хоть кто-то здравомыслящий. Хотя после услышанного о жертвах этого изверга, мой гнев едва ли отступает. Скорее наоборот. Эта мразь должна умереть и желательно особо мучительным способом. И я бы его сжег с удовольствием — да хоть прямо сейчас, если бы был уверен, что вместе с ним сам не отойду на тот свет.

Чуриков вжимает голову в плечи и боязливо косится на Гору. Светлицкий же не настолько категоричен, он снова хищно улыбается и говорит:

— Ты будешь жить в квартире статуса проксима. Будешь всем обеспечен, но иметь возможности свободно перемещаться у тебя не будет. То есть вместо электрического стула — сытая жизнь в комфортных условиях взамен на твое сотрудничество с нашей партией. По-моему, условия более чем приемлемые.

— Ну это как-то... — начинает ломаться Чуриков. — Зачем мне ваша золотая клетка, если у меня не будет свободы? Я, знаете ли, не такой человек, который жаждет богатства или комфорта. Я человек, привыкший к скромным условиям, но на свободе.

— Знаем мы, какой ты человек, — зло пресекает его попытки торговаться Борис Гора. — Ты грязный больной выродок — вот ты кто! Делай, что тебе велят, пока я из твоей головы блин не сделал.

Насчет блина — это, кажется, и не фигура речи вовсе, учитывая, что я про него читал в инфосети — Гора вполне на такое способен.

Чуриков смотрит на мясо, наклоняется, нюхает.

— По-вашему, я совсем животное? Могли бы пожарить или хотя бы сварить, — говорит он, указывая взглядом на мясо.

Ему никто не отвечает. Зато Светлицкий сверлит его таким взглядом полным предвкушения, что я едва сдерживаюсь, чтобы не активировать трезубец и не сжечь их всех к чертям собачьим. Ну кроме разве что Бориса, он мне так-то где-то даже импонирует.

Руки у маньячины все так же прикованы к стулу, но освобождать его никто не спешит. А ему кажется и плевать, он сует морду прямо в контейнер, и хватает мясо зубами.

Теперь меня так и подмывает использовать «Изменение вкуса» и заставить почувствовать маньячину вместо сырого мяса что-то воистину отвратительное. Но я готов потерпеть, потому что мне и самому любопытно, что за способность у него такая.