— Анфиса я, — хмыкнула хозяйка. — Чего в Урочище полезли?

— По незнанию, — ответил честно.

— Обманула дорога, — встрял тощий. Сразу видно, успел погонять пилигримов — те поди так и орали ему… о лживой сучьей тропке. Хотя бродяжного колорита добавил — для достоверности.

Из двери медленно вышла девица лет на 15 — чумазая, в чем-то бесформенном. В волосах солома, на лице застенчивая улыбка… Первый подростковый привет от сломанного мира. Признаю, не ожидал… А вот двоих парней — нескладных с тусклыми лицами вечной усталости — воспринял благосклонно, как соответствовавших типажу. Еще бы вынули что-то острое и недоброе…

— Не косись, бродяга, сыновья мои, — представила Анфиса. — Гляжу, заторкала вас зона… Куда путь держите?

— Туда. — Даже не потрудился показать. Но если источник информации сам хочет отдаться, я не против. Сосем не против. — Шест, пару банок на котел.

— Не обязательно, — отмахнулся Вихор. — Ось нынче благосклонна…

— Да и от нас не убудет, — сказал, игнорируя постную мимику костлявого. От него уже убыло, прям от сердца отхерачили…

Компания задвигалась, облагораживая участок. Анфиса бодро командовала, исполнители бурчали… На раз, два, три — в привычном сельском ритме, когда легкое застолье уверенно возникает из ниоткуда. Девица принесла бутылку воды, протянула несмело…

— Не первачок, — грустно прокомментировал дед.

— Зараза… — Шест приложился, похлебал. Следом Крыса… В горле протолкнулся пыльный комок. Жидкость привычно тухловатая, рассчитанная на волевое усилие. Справился…

И картинка замерла. Внутренности скрутило, дернуло, из мышц точно стержень вынули. Бросило в жар… И повело, сука, — в мутном плавном танце. Увидел, как столбиком завалилась Крыса, рассадив голову об угол табурета. Шест просел на метр — подогнулись колени, скребанул ногтями по бедру… В попытке распрямиться завалился на бок и содрогнулся всем тощим нескладными телом.

— А че Джимми, че не так? — спросил с участием старик. И даже падла не изменился в интонациях и мимике. Работает по Станиславскому, не в обиду…

Жар припорошила ярость, крутанула маховик, но завести сбоившую протоплазму не смогла. Добротно выстроенное обещание выдал посредственно:

— Ву-и-и… — Язык куда-то запал.

— Это грибочки, Джимми… Наши, забористые… у провала собираем. Готовим заботливо, — Вихор размеренно кивал в такт словам. И руки потирал крысеныш.

Что-то из нейропаралитического… Мир лихо провернулся вокруг оси. За шиворот скользнул ручеек пота… Теряю, бл… акву. А ствол? И в лоб прилетело черпаком — ультимативно и обидно. Подловили без изысков, действенно. И ведь заноза сомнения пыталась достучаться, не хватило толики… Как уроды выживают?

Свет померк при встрече тела с хорошо утоптанной землей.

В себя пришел от зудящего нудного голоса. Сознание колыхнулось мутно и липко, не спеша развертываться. А функция порадовала — плеснула очередной порцией колик. Зачесалось в паху и подмышкой. Прикинул диспозицию… Херово так вишу на стене в эротичной Т-позе — руки примотаны к скобам, тельце обмякло тряпочкой. Разгрузка и бронежилет сняты. Меж висков тяжелый шар, что наматывает извилины… Помню себя таким — тогда инструктор номер семь откинулся первым, а недобрые ребята подступили ко мне с одним богомерзким вопросом…

Сдержал порыв тела трепыхнуться в стремлении обрести свободу. Рано. Рискнул только чуть дернуть припухшими веками… на минимум видимости.

Подвал — незамысловатый и обширный, полумрак разгонял неясный источник света и справлялся отвратно. Стены из почерневшего кирпича, на них поблескивает инструментарий… В подвале отрывисто тек разговор — Вихор изрекал, неизвестный мужик внушительных габаритов слушал и мекал.

— Жди Пальчик. Следи. Готовь.

— Дед, я бы наверх…

— Успеешь. Не обижу, помнишь же… А этот крепенький, Анфиса слюну пустила, чуешь…

— Да не очнется…

— Следи, говорю. Я к девке, тоща конечно… но может побалую оказию, присуну, пока пилим… — Голос отдалился. А меня начало накрывать. Мир сужался до точки, в которой я сущий плохиш…

— Я и говорю, наверх… Ты обещал, дед.

Обидные нотки остались безответны. Вихор утопал под скрип лестницы. Я приподнял взгляд; первоначальная оценка с упором на слух подтвердилась. Осторожно напряг мышцы… и захлебнулся рвотным позывом. Расплескал что-то черное… С душком грибочки-то, с говнинкой…

— Ты чего, э? — Пальчик тяжело приблизился. Прям по классике — грузная фигура затянута в сальную спецовку, на щекастом бледном лице две с половиной мысли. — Нельзя…

Руки, ноги неохотно откликнулись. В животе по-прежнему стылый комок, но и хер с ним… Меня начало потряхивать, скудные краски помещения исказились…

— А-а… деда… — Пальчик потянул с пояса неслабый тесачок. И я смог досказать обещанное:

— Всех. Всю сраную семью.

Веревки на запястьях смрадно зачадили и лопнули от рывка. На миг словно провалился в прошлое — в тот незатейливый сарайчик… Соскальзывая, приложил утырку ладонями по ушам, но сила сбоила… Пальчик не нес адхар, просто, сука, страдал повышенной крепостью — хоть и поплыл от удара, смог завершить замах. Резанул мне по спине.

Группировка, удар по ноге и на восходящей в пах. Переворотом обошел накренившееся мясо… Глаза и ухо. Здоровяк вскрикнул обиженно, поднося руки к лицу, и столь нужное лезвие закачалось в пределах досягаемости. Крепко же держит, не вырвать… В сальную грязную кисть вцепился зубами, вгрызся, хрустя и перемалывая, как в сочную отбивную…

Перехваченное влет оружие опустилось на зачатки шеи. Трижды…

Быстро похромал вдоль периметра. На стенках пилы, секаторы, ножи и крючья. В углах мешки, ворох одежды. У левой стены два эмалированных помятых тазика и жестяная бадья… Взвесил секач в руке — тяжеловатый, мясницкий инструмент. Зло отплевался от солоноватого вкуса крови… походу, выхаркал кусок Пальчика.

Лестница качнулась, текстура стены потеряла четкость… Кроет, дерет, вертит, жжёт. Плечом проскреб деревянную облицовку подъема. Встречайте, упыри… я несу обещанное.

Резкий девичий визг хлестнул по нервам. Спешу и рвусь, как водится… Вывалился в коридор, припадая на колено. Тело вело себя неправильно, то ли интоксикация, то ли что-то вновь приобретенное… Голоса справа — там, где кривой изгиб коридора и древний облупленный комод. Проход в целом загроможден — запасливая же семейка…

Крик.

В первой комнате встретил лишь серость и груду ящиков. Шагнул дальше… Кто ж так строит, чистый архитектурный угар.

— Да, подожди! — голос Анфисы.

На мое появление увлеченное собрание не отреагировало. В комнатке, оборудованной под мясницкую, на крепко сбитом столике примотана верещавшая Крыса. У ее ног возилась Фиска с ножовкой, примеряясь к бедру, по которому уже густой патокой текла кровь. Рядом дебелая девица-подросток, а у стенки мялся Вихор, попрыгивая…

— Пока орет, а… Фиска, бл… орет же…

Девица тонко захихикала, макнула пальцы в кровь и жадно облизнула. Крысу выгнуло дугой.

— А мне сосочки и пальчики. — дебелая закивала. — Пожалуйста…

— Да вы зае…! — женщина махнула пилой и увидела меня на пороге. Выдала неопределенное. — И-и…

Ноги, мягко говоря, плохо справились с рывком. Меня мотануло по косяку… Спине горячо и больно. Держись, Крыса, я дошел… Метнул секач, качнувшись к столу. Анфиса картинно раскинула руки, булькнула разваленной пастью и мертвой массой завалилась назад… Вихор врезался в стену:

— Ма-а… — и забавно хлопнул себя по паху. Только, когда разглядел мое лицо, взвизгнул пронзительно и провалился в неприметную дверцу. Я шагнул следом… Дебелая заверещала, присела в раскорячку — в руках блеснула отвертка. Ее прыжок рывком переправил в стену, где она подвисла на мясном крюку и заколотилась об стену.

— Не кушать… не кушать… Не надо… — Догнал меня хрип в дверном проеме. Быстро заглянул в комнатку, где растворился Вихор. Да сколь же тут ходов… в торце, вроде лесенка вниз. Новый подвал? Вернулся назад, вырвал из Фиски секач. Крыса в бессознанке, но дышит… едва заметно, как мелкий зверек.