Мама Алисы же видит в Миреле спасение. Не дольше секунды Мирела внимательно смотрит на Екатерину Дмитриевну, а потом все понимает.
– Здравствуй, Катюша, – в ее голосе слышится участие. Мама Алисы ей нравится. – Привет, Алиса.
– Откуда вы знаете, как меня зовут? – Алиса вновь хмурит брови.
– Я много чего знаю, – цыганка подмигивает Алисе, и Алиса тут же решает, что тетя определенно добрая. Даже без конфет.
– О, дорогая… – Екатерина Дмитриевна устало прислоняется к дверному косяку.
– Проходите, – Мирела пропускает нежданных гостей и запирает роскошную дверь на тяжелый и надежный замок.
Она приглашает Екатерину Дмитриевну на кухню, а маленькую гостью садит на великолепный кожаный диван. Алисе не скучно – Мирела вручила ей большую книжку с животными. Алиса уже немного умеет читать. Кроме того, отсюда она видит и слышит маму, поэтому ей совсем не страшно в незнакомом месте. А когда Мирела принесла ей вазочку с конфетами (шоколадными!), Алиса окончательно решила, что темноволосая тетя – ее лучший друг.
В это время мама Алисы, не сводя глаз с дочери, делится с Мирелой всеми ужасами прошедшей ночи.
– Понимаешь, врач говорил, что она ничего не вспомнит. Детские воспоминания легко подменять другими, нужными. Прошло три месяца, я уже успокоилась…
Мирела в этот момент склоняет голову набок.
– Все ты знаешь, – вздыхает Екатерина Дмитриевна. – Хорошо, я почти успокоилась… Но сегодня ночью… Боже, я не знала, что делать, я и сейчас не знаю! Мне страшно.
Цыганка внимательно смотрит на маму Алисы.
– Если ты не успокоишься, – говорит она, – Девочка почувствует твою печаль.
– О, Боже! – Екатерина Дмитриевна всхлипывает и тут же зажимает рот рукой.
– Тише, – ласково говорит Мирела. В ее голосе появляются те самые гипнотические нотки, способные воздействовать на любого. – Душа моя, тише. Не будет черных дней в твоей жизни. Не должно. Не сели в глубине дьявола, не позволяй тьме пустить ростки в твоем сердце.
– Да я не за себя же… – Екатерина Дмитриевна начинает приходить в себя.
– Все хорошо, золотая, – Мирела не отрывает жгучих черных глаз от Екатерины Дмитриевны. – Пасмурные времена нынче, но ты выстоишь…
Мама Алисы не в силах отвести взгляд от Мирелы. Она просто кивает. Ей уже не хочется выть и бросаться на стену от отчаяния. Мирела это понимает.
– Вот так лучше.
Она наливает гостье большую чашку травяного настоя, рецепт которой передала ей бабушка. Екатерина Дмитриевна в один глоток осушает предложенную чашку. Около минуты обе женщины молчат.
Из кухни хорошо видно большое зеркало в черной резной оправе. Оно висит прямо напротив Алисы, которая с головой погружена в рассматривание картинок. Вазочка с конфетами уже наполовину опустела.
– Какое у тебя зеркало… хмм… красивое, – Екатерина Дмитриевна заворожена.
– Да, в нем можно увидеть многое, – загадочно говорит цыганка и смотрит на отражение маленькой гостьи.
– Еще бы, оно такое массивное, – кивает мама Алисы, думая, что все понимает. Но она не понимает. – Так ты поможешь мне? Я просто хочу знать. Неизвестность сводит меня с ума. День и ночь я думаю о том, как я могу уберечь Алису, ведь один раз я уже…
Она не может закончить фразу.
– Конечно, – бархатным голосом говорит Мирела, а потом добавляет. – Можно исправить все, если знать как.
А потом говорит полушепотом:
– Если душа чиста, перед ней не встанет барьер.
– Что это значит? – озадаченно спрашивает мама Алисы.
Но Мирела не отвечает, а внимательно смотрит на отражение Алисы в зеркале. Затем она на мгновение щурит глаза, словно пытаясь разглядеть что-то чуть выше Алисиной головы. Уже через секунду морщинки у ее глаз разглаживаются, но она не улыбается. Она увидела.
* * *
Спустя 1 час 15 минут после моей смерти
На этот раз я не прижимаю ладонь, не плачу и не хочу переступить зеркальный барьер.
– Она что, видит нас? – я испуганно шепчу. Мне так не хочется, чтобы эта загадочная цыганка слышала меня. Боже, что происходит? Как все это возможно? Так странно смотреть на человека по ту сторону света, зная, что он тоже смотрит на тебя.
– Помаши ручкой, – издевательски подмигивает Стефан.
Я зажимаю рот руками, лишь бы не вырвался крик, который так и просится наружу. И в то же время я испытываю странную гамму чувств. Я увидела маму. Мамочку.
Я ощущаю глубокое чувство вины перед ней. Она так переживает. Как больно ей будет, когда она узнает, что я… Мамочка…
– Объясните? – отражение квартиры цыганки медленно обволакивает туманом. Зеркало снова показывает меня. Взрослую.
– Один из весенних дней двухтысячного года. Тебе пять лет. Твоя мама пришла к цыганке, ей она доверяла все свои самые сокровенные переживания. Но не вини ее, Миреле доверяли многие, и совсем не напрасно.
– Доверяла? А сейчас?
– Мирела умерла, – будничным тоном отвечает Стефан, а я снова поражаюсь, насколько спокойно он об этом говорит. – Через полтора года после этого разговора.
– Как? – я совсем не помню эту женщину, но тем не менее мне стало грустно. Чья-то смерть – всегда трагедия. Я снова думаю о маме и той трагедии, которую я собственноручно ей подарю.
– Автокатастрофа. Водитель не справился с управлением. Она, впрочем, никогда не любила такси. Как знала, – Стефан неприятно улыбается, а я не понимаю, чему тут можно радоваться.
– Разве она не предвидела?
– О, я думал, ты не догадаешься.
– Эй! – возмущаюсь я.
– Конечно, предвидела.
– Но тогда почему?
– От судьбы не убежишь, Алиса. Она словно колесо, которое катится прямо на тебя и обязательно догонит. Ничто не может нарушить задуманный ход судьбы.
– Я могу отойти в сторону.
– Но ты здесь, – резонно возражает Стефан. – Желающего судьба ведет, не желающего – тащит.
– Красиво сказано.
– Не мной. Слова римского философа. В мире людей много мудрецов.
– Мирела тоже была здесь? – я оглядываюсь по сторонам.
– Здесь бывают не все, – просто отвечает Стефан.
– А кто здесь бывает? И что было с ней после?
– Сделала выбор, – он отвечает лишь на второй вопрос, игнорируя первый. – Точнее, она сделала его еще при жизни.
– Какой?
– Отказаться от шанса. Ее наказанием стало идти дальше.
– Куда это – дальше? Какое наказание?
Вместо ответа Стефан подходит к третьему зеркалу и снова делает взмах рукой. Я устало вздыхаю и иду за ним.
– Что на этот раз?
– Какая ты нетерпеливая, – сердится Стефан и делает второй взмах.
Остался еще один, машинально думаю я.
А вслух говорю:
– Как можно рассуждать о терпении, – я развожу руками, – Вот здесь, в этом месте?! Я ничего не понимаю – где мы, что происходит? Почему цыганка в событиях прошлого видит меня сейчас?! На том свете! Почему мама пришла к ней? Что происходило?!
Стефан молча наблюдает за моей истерикой.
– Я устала от ваших загадок! Я устала ничего не понимать!
– А ты привыкла всего добиваться истерикой, правда ведь? – холодно говорит Стефан, и я мгновенно замолкаю. – Это не всегда работает.
Стефан буравит меня взглядом и не торопится делать третий взмах.
– Ты думаешь, что я запутываю тебя из вредности? Прекрати видеть врагов во всех, кто разговаривает с тобой не так, как тебе хочется. Мать и бабушка растили принцессу, но перестарались. Наглядное пособие, почему нельзя так сильно баловать детей. Из них вырастают капризные взрослые. А ведь Андрей Александрович говорил им, но что мужчины понимают в воспитании принцесс, не так ли?
Закончив эту гневную тираду, Стефан щелкает пальцами, и его трубка в очередной раз начинает выпускать сизые клубы дыма.
И не вредно ли столько курить, хочу съязвить я, но пристыженно молчу. В его словах не было ни слова неправды. Папа всегда ругал и маму, и бабушку за то, что они чрезмерно меня балуют. Но они отмахивались и поступали по-своему. Наверное, было бы лучше, если б они прислушались. Но как там сказал Стефан? Колесо судьбы катится, и ничто не изменит его ход.
