– Заходи! – я открыла тяжёлую дверь, самую надёжную из тех, что нашёл мой старший братик. – Это моя крепость!

– Ты живёшь одна? – удивлённо спросил Артём, пристраивая на вешалке куртку.

Снова слишком личные вопросы. Вот так прямо в лоб, без тени смущения. И удивляясь сама себе, я без тени смущения ответила:

– Моя семья живёт в Москве. Точнее, братья в Москве, а папа с мамой в близлежащем Подмосковье. Я поступила в универ на физфак и переехала сюда на ПМЖ.

– Неожиданно! – одобрительно закивал Артём, затаскивая пакеты со снедью на кухню. – Обычно всё происходит с точностью до наоборот!

– А я люблю ломать стереотипы! Тем более в моём университете очень сильный физический факультет, один из лучших в стране!

– Убедила. Но тогда у тебя обязательно должен быть дракон, который крепость сторожит? – очень ненавязчиво спросил о моём семейном «статусе» Артём.

– Нет драконов, только скелеты в шкафу.

Я поставила чайник, чтобы для начала немного согреться. Мой новый друг помог разобрать пакеты. Когда вода закипела, мы замолчали, занявшись самым серьёзным образом завариванием чая и нарезанием бутербродов. Работа шла слаженно. Я даже в какой-то момент начала волноваться, не приходилось ли Артёму прежде бывать в моей квартире.

– Я живу на третьем этаже, моя кухня – абсолютный клон твоей! Но взрывная стена в комнате – это нечто! И как я сам до такого не додумался?

Я рассказала об эпопее с покраской стены: о том, что не могла определиться с цветом целый месяц. Покупала разные цвета и делала маленькие кусочки «выкраски», размалевав всю стену в лоскутное одеяло. Потом плюнула и оставила как есть.

Артём жевал бутерброды и открыто улыбался, вовремя вставляя смешные комментарии. Только сейчас я осознала, что могу рассмотреть его как следует: огромные голубые глаза, коротко остриженные пепельные волосы, прямой нос, по-девичьи пухлые губы, широкие резко очерченные скулы и огромная улыбка. Он человек-улыбка. И голос. Очень знакомый, даже какой-то родной. А вопросы эти в парке? Такие неуместные от чужака, но не от него. Мы говорили обо всём, будто не виделись давно и теперь необходимо восполнить пробелы в информации за последние двадцать лет.

– Ого! Как мы заболтались! – я выглянула в окно и обомлела, потому что даже не заметила, как стемнело.

– Мне пора! Завтра ранний подъём: нужно ехать в соседнюю область, будем проверять новый объект, – немного грустно произнёс Артём. – Мы сегодня хотели с братом неожиданно нагрянуть.

– Да, а мне нужно ещё подготовиться к учёбе. Завтра день практических занятий, большая часть которых пройдёт в лаборатории научно-исследовательского института. Мы с подругой работаем над сверхчувствительным микроскопом. Я больше по теории, а вот она гениальный инженер.

Мы стояли некоторое время молча, смотрели друг на друга. Артём улыбался, и мне ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ. В голове, как перекати-поле в пустыне, нашлась только одна мысль:

«Мы не виделись двести лет, я очень скучала!»

На прощание Тёма осторожно, совсем легко, меня обнял, и я, хронический интроверт, даже не отстранилась:

– Пока, – прошептала я.

– До встречи, – ответил он.

Долго не могла уснуть. Всё прокручивала в памяти сегодняшний странный день, странную встречу и особенно странный приступ. Случались они редко, в основном, когда я болела или иммунитет снижался. Папа считал это осложнением последней операции и всё искал изъяны в моём горемычном сердце. А один мамин знакомый психолог говорил, что, возможно, так мой организм всего лишь реагирует на накопленный стресс. Папа не верил психологам и предпочитал держать руку на пульсе, поэтому он назначил длинный список лекарств, но полностью избавиться от приступов мне так и не удалось.

Страшно представить, что было бы, если бы по дороге мне не встретился Артём Силин. Вдруг в голове проскочила странная и очень смазанная картинка: ладонь на моём плече, яркий свет и тепло.

Резко села на постели, где я это видела? Может, фильм, или сон, или дежавю? Эта дурацкая навязчивая картинка не давала мне уснуть, как упрямый дятел колотила по мозгам. Промучившись с час, решила заняться чем-нибудь полезным, например, уборкой в полпервого ночи.

Отдраив квартиру до блеска, мне кое-как удалось успокоиться и отключиться.

Пустыня. Очень душно. В воздухе стоит пыль. Поток слабый. Как в решете, в нём полно брешей. Понимаю, здесь была война. Это всегда происходит с лучами потока, когда в людях умирает надежда, когда из-за отчаяния душа теряет последние крупицы света. Здесь страдает много фотонов, они тёмно-синие, почти чёрные. Они не видят потока и целиком состоят из боли.

Вдруг я ощущаю тёплую ладонь на своём плече. Ты здесь. Я знала, что ты придёшь. Ты всегда приходишь, когда мне нужна помощь. Не поворачиваясь, прижимаюсь к ладони щекой. Теперь мне спокойно, я не боюсь потерять поток и знаю, что мне хватит сил помочь всем.

Мы идём рука об руку, я прокладываю нам путь, целитель его освещает. Мы находим первую душу, она совсем юная и очень хрупкая. В ней ещё осталось немного света и очень много любви. Целитель садится на колени, осторожно протягивает руки к фотону, в его ладонях разгорается искорка. Она освещает всё вокруг, она питает остатки надежды. Душа постепенно светлеет, она растёт, но робко и с опаской, однако со временем крепчает. Любовь, выжившая в этой душе, помогает окутать сияющим кольцом остальных. Измученные, раненые фотоны растворяются в этом сиянии, питаются им, в них просыпается свет.

Целитель рядом со мной – с начала дозора, мы сражаемся плечом к плечу, сколько себя помним. Среди воинов мало целителей, они помогают не только фотонам, но и нам самим, когда мы теряем связь с потоком или получаем ранения. Ведь некоторые встречающиеся в Коридоре души не только теряют свет, но и могут убивать его в других – это воины тьмы.

Раз, два, три…

Я открыла глаза ещё до будильника. На часах 6:59. Я отдохнула, пусть и поспала совсем ничего. Усталость прошлого дня ушла бесследно. Удивительно. Сегодня и позавтракать нормально успею. Посмотрела на телефон, тот коротко брякнул уведомлением о пришедшем сообщении:

«Прошу прощения за мою вчерашнюю бестактность, наверное, я был шокирован героическим (заметь) спасением тебя, надеюсь ещё хотя бы раз попробовать твоих незабываемых бутербродов. Артём».

Я улыбнулась. И когда он только успел раздобыть мой номер телефона? Заглянула в исходящие звонки и обнаружила незнакомые цифры, видимо, Тёма набрал его, пока я возилась на кухне.

Написала ответ:

«Ты приносишь продукты, я готовлю!»

На скорую руку сообразила себе омлет с помидорами и ветчиной, слопала его, урча от удовольствия. Сбегала в душ и через двадцать минут я, довольная жизнью, уже неслась в университет.

Энергия во мне выплёскивалась через край, отчего Катька смотрела на меня с опаской:

– Ты, случаем, на энергетики не подсела? – с подозрением прищурившись, спросила подруга и закрыла собой стол с прототипом нашего изобретения. – Не подходи близко к микроскопу! Вдруг ещё бомбанёшь!

– Я всего-то выспалась! – улыбнулась в ответ.

– Меня пугает твоя активность. Ты точно не взорвёшься? – Катька демонстративно прикрыла голову руками. – Где мой любимый вредный тролль?

– Не дрейфь, Тимофеева! Всё под контролем!

Остаток дня я продолжала пугать всех своим (в лёгкой степени) бешенством. Роберт Иванович простил мне вчерашнюю апатию и, наверное, был единственным сотрудником лаборатории, довольным моей сегодняшней активностью.

К вечеру я без сил приползла домой. Мысленно отругала себя за то, что не научилась дозировать ресурсы.

Только успела переодеться в огромную домашнюю толстовку, как зазвонил телефон. На дисплее мигал номер Ани. Подняла трубку:

– Привет, Солнцева-старшая! – провопила я.

– Привет, Солнцева-младшая! – звонко ответила Анита.