Быстро возвращаюсь в комнату, чтобы переосмыслить весь разговор Вероники и Рамиля. Пусть и медленно, но кусочки пазлов собираются в общую картинку. Вот только пазл попался мне слишком большой и запутанный. И так, из всего, что я узнал выходит, что эту девочку и ее маму постоянно били и наказывали. Вот только это не объясняет всего. Однозначно ее детство это одна сплошная психологическая травма. Вот только причины я пока не понимаю. То, что Иван та еще мразь, каких поискать надо это и так понятно. Только я не представляю, что можно сделать с человеком, чтобы довести его до такого состояния.

Пол ночи лежу переворачиваясь с бока на бок. Сон не идет. А все она в голову лезет. Симпатичная девочка с острыми шипами и странными тараканами в голове. За время пока мы были в больнице с ее мамой я привык к ней. Теперь я считаю ее почти членом семьи. Правильно отец сказал, что мы ее полюбим. Пусть она еще та заноза в заднице.

Вера.

— Скажите Надежда, как часто вы подвергались насилию со стороны подсудимого?

Мама стоит оперевшись руками о стол и смотрит на своего мужа жалостливыми глазами. Потом переводит свой взгляд на меня.

— Каждый день.

Еле слышно проговорила она.

— А почему вы не обращались раньше в полицию?

— Незнаю. Мне было страшно.

— А может это не подсудимый на вас напал? И вы сейчас наговариваете на него?

— Протестую! Ваша честь, это давление на свидетеля.

Прогремел басом голос Тимура Руслановича.

— Принимается, господин адвокат, задавайте вопросы по существу дела.

— Да, ваша честь. У меня больше нет вопросов.

Мама села на стул и опустила голову на сложенные руки. Я знаю о чем она сейчас думает. Жалеет. И нет ни себя, ни меня, а его. Этого изверга, извращенца и психа. Она всегда его выгораживала. Я очень удивилась, когда она пришла ночью, чтобы отправить меня к Тимуру Руслановичу.

После нескольких свидетелей наконец вызывают меня, в сопровождении психолога. Так как я несовершеннолетняя.

— Вероника, расскажи пожалуйста, твой отец подвергал насилию твою маму?

Задал вопрос прокурор.

— Да, постоянно.

Ни минуты не колеблясь ответила я.

— А в чем именно это проявлялось? Он ее бил? Или же просто оскорблял?

— Нет он ее не бил…

Я посмотрела на отца, он сидел и улыбался своей ехидной полу улыбкой, липкий страх прошел по спине заставляя поежиться. Но я не позволила ему завладеть моим разумом

— Он над ней издевался. И надо мной тоже.

Уже более уверенно ответила я.

— Ты можешь рассказать, как он издевался?

— Когда он приходил с работы, всегда начинал кричать и обзывать маму. Говорил, что я не его дочь, и что мама меня нагуляла. Потом бил ее по животу… затем, насиловал.

— У меня все ваша честь.

На миг повисла тишина в зале. Пока Адвокат отца, маленький противный колобок с лысиной на голове и маленькими поросячьими глазками не нарушил ее.

— Вероника, а где в такие моменты была ты?

— Пряталась под столом в своей комнате, в основном.

— Ваша честь, как можно верить свидетелю, если она не видела, что происходило?

— Видела! Я все видела!

Почти крикнула я.

— Он все делал у меня на глазах! Заставлял смотреть! Говорил, что если я его не буду слушать, то все "это", он сделает со мной! Мне было 9! Зачем мне знать в этом возрасте, чем занимаются родители по ночам? Я пыталась убежать однажды, но у него есть связи в органах, они меня нашли и привели к нему. А когда мы пришли домой, он избил меня и посадил на цепь в подвале. Я не ела дня три, а может и больше, точно не помню, так как чаще всего была в отключке. И все это чтобы в следующий раз, я знала чем все может закончиться. В школу я не ходила целый месяц, из которого две недели я сидела в сыром подвале. Он позвонил учителю и сказал, что у меня ветрянка. Я не вру, зачем мне это нужно. Если бы этот человек был нормальным отцом, неужели бы я хотела его посадить далеко и надолго?

Дар речи потерял даже судья. Некоторое время все просто молча смотрели на меня, а у меня все расплывалось перед глазами от слез произвольно текущих из глаз. Я очень давно не позволяла себе плакать, но сейчас не смогла остановиться.

— Вероника, у вас есть хоть какое-то подтверждение ваших слов? — заговорил судья глядя прямо мне в глаза.

Они мне не верят, мало ли что может сказать обиженная девочка. Тем более, что возраст у меня самый подходящий, когда можно насочинять все что угодно, лишь бы добиться своего.

— Наши соседи наверняка слышали что то. Вот только скажут они или нет я не знаю.

У меня осталось только одно доказательство, о котором я не очень хотела рассказывать, вот только поможет оно мне или нет я не знаю.

— Года два назад, примерно около восьми вечера, из нашей квартиры доносились страшные крики, сначала мамины, а затем мои. Кто то должен был слышать. В тот вечер отец пришел пьяный с работы, и кто то из его знакомых сказал, что видел, как меня до дома проводил мальчик. Он был в ярости, кричал очень сильно матерился, обзывал и обвинял во всем маму. Тогда она впервые встала на мою защиту в открытую, но он сильнее. Он ударил ее так, что она потеряла сознание…., а я… осталась с ним одна… Он взял нож и…

Проглотив комок в горле я глубоко вздохнула и взялась за край своей толстовки. Стянула ее через голову оставшись в одном лифчике и повернулась спиной к судье.

— Он вырезал это на моей спине. Теперь я тоже вру?

Глава 7.

Ринат.

В это время года в парке имени Турара Рыскулова не так уж много людей. Пусть Тараз это юг Казахстана, но даже здесь, осеннии дни бывают холодными. С утра моросил дождь и в воздухе до сих пор витает запах озона.

Битый час я пытаюсь найти эту девочку, но она как сквозь землю провалилась. От здания городского суда не так уж много мест куда можно было пойти. Но она и тут смогла меня удивить. Я проверил уже практически все, остался только этот парк. После оглашения приговора, она вылетела из здания суда как ошпаренная и скрылась в неизвестном направлении. А я не успел ее догнать, а теперь найти не могу.

Ещё около часа хождения по тропинкам между аттракционами, я наконец заметил хрупкую фигурку Веры. Она сидела на скамейке в стороне от всех развлечений и смотрела в сторону детской площадки. Там как раз играли детки со своими мамами.

Она сидела и спокойно наблюдала за ними. И я был готов увидеть на ее лице обиду, слезы, признаки истерики, но нет она сидела и улыбалась. Просто улыбалась, так открыто и широко, что никто бы даже и не подумал о том через какой кошмар она прошла, всего несколько часов назад. Правда длилось это недолго, до тех пор пока ее глаза не заметили меня. Улыбка погасла, а взгляд стал напряженным.

— Как далеко ты забралась, еле нашёл.

Я подошел к ней и сел рядом.

— Зачем?

Она продолжила смотреть на детскую площадку.

— Мы все переживали, куда ты делась.

— Думаю, ничего бы не изменилось пропади я из вашей жизни.

— Думаю, изменилось бы многое.

— Но ты меня нашел и теперь мы этого не узнаем.

Я проследил за ее взглядом, направленный чуть дальше песочницы. Там отец играл со своей маленькой дочкой в догонялки. Девочка носилась по полянке убегая от него и громко смеялась, а отец "изо всех сил" пытался ее поймать.

Помню мы с отцом в детстве часто так играли. Он все выходные старался проводить с семьей. Пусть их было не так уж и много, но они были посвящены семье.

— Ник, скажи что за слово он хотел написать?

Она вздрогнула, но голову так и не повернула.

— Прости…, но я не могу делать вид будто ничего не видел и не знаю. Я хочу все понять.

Она с минуту молчала и я уже не надеялся на ответ, когда она заговорила.

— Шалава, шаболда, шваль, шлюха выбирай любое. Он говорил все эти слова. Но что именно, я не знаю. Знаю только одно, я теперь единственная в мире носительница клейма в виде буквы "Ш" таких размеров.