— Вер, Тимур нам поможет.

— А почему он раньше нам не помог? Где он был, когда тебя избивали? Почему ты раньше не позвала его на помощь? Почему сейчас мам?

Я не кричала, нет. Я говорила спокойно, глядя ей в глаза. Нет я ни в чем ее не обвиняю, но и оправдывать ее не за что.

— Не могла я раньше. Ты знаешь Ваню, он контролировал меня во всем. У меня не получилось бы связаться с Тимуром.

— И ты решила отправить письмо со мной в придачу. И написала не понятно что специально?

— Прости дочь, но по другому бы не получилось. И я просто написала часть слов на французском. Это письмо предназначалось именно ему.

— А ты подумала о том, что бы со мной было, если бы он меня нашел раньше, чем я успела бы добраться до сюда? Судя по твоей записке ты и этот вариант продумала. Вот только не учла одного — моего благополучия. В случае провала.

Она промолчала опустив голову не глядя на меня. Потому что знала, чем это мне грозило.

— Вер, ну все же получилось. Теперь он за решеткой, а мы в безопасности.

Я не стала ей отвечать, просто взяла полотенце и пошла в душ.

Включив воду погорячее встала под струи и прислонилась лбом к кафелю. Как же я устала. Из-за чего мне все это? За какие такие грехи на меня все свалилось? Теперь мне немного стало понятно, что на маму нашло в тот вечер. Она хотела как лучше, как бы не так. Да он бы кожу живьем с меня содрал, если бы поймал. И она это знала лучше всех. Однажды я уже почувствовала, что это такое. И как бы в подтверждении моих мыслей кожа на спине стала неприятно покалывать.

Старые раны имеют свойство открываться снова и кровоточить. Поэтому стараясь выкинуть все воспоминания из головы я быстро ополоснулась и вышла из душевой кабинки. Да так и застыла на мгновение. Увидев в дверях незваного гостя. Черт! Я забыла закрыть дверь!

— Выйди!

Крикнула я, стараясь как можно быстрее повернуться спиной к опешевшему Ринату. А рукой дотянуться до полотенца. И как назло мне это не удавалось. Повернувшись назад увидела, что Ринат никуда не вышел и стоит прямо за моей спиной.

Я почувствовала легкое прикосновение к лопаткам прохладных пальцев.

— Откуда это?

Слегка хрипловатым голосом спросил он. Проведя пальцами по зарубцевавшимся шрамам, разгоняя толпы мурашек по всему телу. А я наконец смогла дотянуться до полотенца и замотаться в него, как в спасительную капсулу.

— Выйди пожалуйста, мне нужно одеться.

Мой голос звучал тихо и слегка дрожал.

— Хорошо. В следующий раз, закрывай дверь на замок!

Сказал он, а затем послышался звук закрываемой двери. А я с облегчением выдохнула. Шрамы украшают мужчин, а меня они уродуют и напоминают о старых ошибках. И при всем желании, я не смогу забыть то кошмарное время. Он добился чего хотел. Как же я его ненавижу и… боюсь.

Ринат.

Руки до сих пор дрожали, а внутри кипела злость. Кончики пальцев слегка покалывало. Какой же мразью надо быть, чтобы сотворить такое с ребенком. Со своим ребенком! Уму непостижимо. Значит вот про какую боль она говорила. Теперь понятно, что ее отец издевался не только над матерью, но и над дочкой.

Я до последнего думал, что у нее простые психологические проблемы, которые обычно бывают у шестнадцатилетних девочек. В школе издевательство одноклассников, мальчик, который нравится не ответил тебе взаимностью, родители не понимают. Не знаю, но то что я увидел сегодня не входит ни в одно мое представление о подростках.

Вера.

Я быстро вернулась в комнату. Торопилась так, что аж сердце стучало как бешеное. Мамы в комнате уже не было. Это к лучшему. Не хочу я пока с ней разговаривать. Может позже и выясню пару интересующих меня вопросов. А пока нужно одеться и идти на ужин. В моей голове это простое слово, в сочетании с этим домом, звучит так пафосно. Будто на прием к королеве иду. Вот только в потертых джинсах и в растянутой черной футболке, не похожа на важного гостя я.

Глава 6.

— Как три?

Сама не ожидала от себя такого громкого возгласа.

— Вера, дочка пойми, за то, что он сделал по закону больше трех ему не дадут.

У меня в голове не может освоиться эта информация.

— То есть за то, что он сломал две ни в чем не повинные жизни ему ничего не грозит?

— Понимаешь, в наших законах нет пожизненного срока за обычное бытовое насилие. И увы, тут я бессилен. Я могу обещать тебе только одно, он сядет. Вот только на сколько, не знаю.

— Мам, а ты то чего молчишь?

— А что я скажу? Если уж Тимур выхода не видит, то я и подавно.

Я посмотрела на маму и ужаснулась. Ее глаза, я знаю этот взгляд. Только не это. После всего, что он сделал с ней, после того, что она чуть не умерла, ей его жалко.

— Мам, только не говори, что тебе его жалко. Эта тварь должна заплатить за каждый твой синяк, за каждую слезинку.

— Верочка я… да, он не изменится.

Кивнула она своим мыслям и вышла за дверь.

— Тимур Русланович, скажите, что можно сделать, чтобы хоть немного ужесточить его наказание?

Я подошла к большому столу за которым сидел хозяин этого кабинета и посмотрела в его глаза. Темные как ночь, как и у всех мужчин в этом доме. И кроме как сожаления, я в них ничего не увидела.

— Хотя бы максимально увеличить время пребывания его в местах лишения свободы.

— Если только, будет оговорка "с особой жестокостью" и то не больше пяти лет лишения свободы.

— Пытки, подходят под это определение?

— Скорее да, чем нет, но только, если будут доказательства. А наши следователи ничего не нашли при обыске квартиры.

Не там искали. Подумала я про себя, а вслух ничего не произнося направилась к двери.

— Вера стой!

Я обернулась к нему и выжидающе посмотрела.

— Пытки, это правда? Он пытал Надю?

Он был шокирован. В глазах так и плескалось неверие от того, что он услышал.

— Ее нет.

Ничего больше не объясняя, я вышла из кабинета и направилась на террасу. Это единственное место, где сейчас хотелось находиться. Пусть и было уже довольно таки холодно, но свежесть воздуха и прекрасный вид на сад, меня успокаивал. Солнце уже давно село и небо зажглось множеством маленьких лампочек. Луна осветила верхушки елей, посаженных вдоль тропинки и подул легкий ветерок. Так спокойно и хорошо.

Вот только долго сидеть в одиночестве мне никто не дал. Рядом со мной кто то остановился. Краем глаза заметила желтую толстовку, в которой видела сегодня Рамиля.

— Ты что то хотел?

— Нет, просто решил посмотреть, почему тебе нравится тут сидеть? Холодрыга ужасная, а ты тут днями и ночами сидишь.

— Тут тихо.

Тишина. Все что мне нужно — это тишина. Всю мою жизнь я боялась звука шагов по паркету, звона стекла, криков мамы и голоса отца. В младших классах я не понимала, как одноклассники могут так тепло рассказывать про своих родителей. На тот момент я считала, что все так живут, как я. И как может нравится такая жизнь?

— Я слышал ваш разговор с отцом.

— Молодец, у тебя хороший слух. Поздравляю, из тебя выйдет отличный шпион!

— Почему ты хочешь посадить человека, который тебя воспитал?

Я усмехнулась, и посмотрела на Рамиля.

— Потому что он не человек. А его воспитание, это смесь ужаса и боли.

— Не понимаю.

Какой он наивный еще, хоть и хочет казаться серьёзным. Я бы тоже хотела просто жить и ни о чем не думать. Мне всего 16, Рамилю тоже, но у нас совершенно разное представление о жизни.

— Береги и люби своих родителей. Благодари за все, что они для тебя делают. Потому что тебе есть за что их любить, а мне не за что, уж поверь.

— Он тебя бил да?

Я кивнула

— Бил, и не только.

— А что еще? Ты поэтому спишь на полу и кричишь во сне?

— Наверное. Я незнаю точной причины, просто так мне спокойней. Ладно, спокойной ночи, я устала и хочу отдохнуть.

Ринат.

"Бил и не только" звучит в голове снова и снова.