Знаете, что лично мне бросилось в глаза сразу? Охранные меры, предпринятые на объекте. Стоило нам с провожатым только подняться по массивной лестнице ко входным дверям к особняку, как тут же появился кавалерийский поручик, который вежливо попросил предъявить документы и личные вещи к осмотру.

Нет, в принципе, оно и правильно. Бережёного – бог бережёт.

Ещё через несколько минут, когда все формальности были улажены, а молоденький хорунжий выписал мне номерной пропуск и записал мои данные (включая номера пистолетов) в большую амбарную книгу, мы, наконец, пошли дальше.

К счастью, кабинет генерала Кутшебы располагался неподалёку – для лучшей транспортной доступности – поэтому, по пути нам попалось всего несколько штабных офицеров, которые, к моей радости, не обратили внимания на обычного поручика бронетанковых войск.

Опять приёмная: угловой стол буквой «Г», за которым расположился очередной поручик – он же секретарь, делопроизводитель и адъютант в одном лице; скучающий на поставленном в сторонку стуле немолодой капрал с орденом «Крест Храбрых» и медалью «Участнику войны 1918-1921» на кителе - денщик генерала.

Что характерно – оба были вооружены. У поручика была видна кобура с пистолетом Vis на боку, а у капрала – кавалерийская сабля и кобура с револьвером.

-Пан поручик, поручик Домбровский. К пану генералу! – Чётко доложил адъютанту провожатый, после чего, поставив на специальную подставку мой чемоданчик, лихо козырнул, щёлкнул каблуками и покинул нас.

-Поручик Гаевский. - Представился адъютант, после чего протянул руку. - Феликс.

-Поручик Домбровский! – Представился в ответ я, после чего пожал протянутую руку. – Ян.

-Пан генерал сказал мне сообщить сразу же, как вы прибудете. У вас будет две минуты на то, чтобы оправиться. – Поручик Гаевский показал рукой на неприметную дверь в углу.

Сделав несколько шагов и открыв эту неприметную дверцу, я оказался в небольшом помещении, в котором обнаружилась небольшая раковина с краном и большое, во весь рост зеркало. Быстро осмотрев себя в зеркало, поправил на голове фуражку, после чего оставшись довольным результатом, вышел.

Гаевский меня уже ждал.

-Проходите, пан поручик! – По-уставному сообщил он мне, после чего шёпотом, так, чтобы слышал только я, добавил:

-И понаглее. Генерал любит инициативных офицеров.

Кивнув в знак благодарности Гаевскому, я сделал несколько шагов вперёд и оказался в кабинете генерала. Дверь за мной тут же закрылась.

-Пан генерал, поручик Домбровский, представляюсь по случаю прибытия к месту дальнейшего прохождения службы! – Вскинув два пальца к козырьку, докладываю я.

Пока генерал Кутшеба изучал меня, ваш покорный слуга успел осмотреть рабочий кабинет генерала. Обычный такой, большой, светлый. По правую сторону – три огромных окна, открывающихся в полный рост, служащие выходом на балкон. По левую руку – доска на всю стену, на которой висели карты. Одна из них была закрыта занавеской, а вторая изображала территориальное устройство Польской Республики и ближайших территорий соседних государств. По центру был большой дубовый стол, несколько стульев со спинками. У изголовья, на верхушке пресловутой буквы «Т», лежали какие-то документы, стояла настольная лампа. За спиной у генерала находились два польских флага – один с гербом, а второй нет. На стене висел портрет Маршала.

-Поручик Домбровский. – Будто пережёвывая, проговорил генерал моё имя. – Многое о вас слышал. И если говорить честно, не всегда хорошее.

-Если бы вы слышали обо мне только хорошее, то это всё бы было по меньшей мере неправдой, а возможно, что и враньём. – Улыбнулся я.

-Тут вы правы, подпоручик. – Генерал Кутшеба засмеялся, но вскоре вновь перешёл к делу. – Мне нужен толковый командир танкового подразделения. Тот, кто не смотрит зашоренным взглядом, тот кто готов рисковать, тот, кто может предлагать что-то новое. В генеральном штабе мне рекомендовали вас, как подходящего под эти критерии офицеры. Это так?

-Пан генерал, сам судить о себе не могу, но, если вам кто-то рекомендовал меня, вероятно, это хотя бы от части верно. – Продолжая стоять по стойке смирно, ответил я.

-Что же, тут вы правы. Присаживайтесь. – Генерал Кутшеба повелительно опустил правую руку, и, дождавшись, когда я займу свободное место, продолжил. – Как вы видите свою службу, поручик?

-Новаторски. – Не задумываясь отвечаю генералу, дождавшись вопросительного взгляда командарма, продолжил. – Я считаю, что концепция применения бронетанковых сил в нашей армии неверна.

-Бросаться словами каждый может. Вы сможете обосновать свои мысли? – Генерал скептически повёл бровью.

-Так точно, пан генерал. Могу. Разрешите? У меня есть несколько записей на этот счёт.

-Извольте, поручик. – Согласно кивнул генерал.

Через несколько минут звенящей тишины, прерываемой лишь редким шелестом страниц обычной ученической тетрадки в клетку, Кутшеба вновь поднял на меня взгляд.

-Весьма занятные размышления. – Задумчиво протянул генерал. – Но тут есть весьма расплывчатые заметки на тему оборонительных боёв силами танкового взвода и роты. В ваших записях ничего нет о концепции применения танковых войск.

-Не согласен с вами, пан генерал. – Вскочил на ноги я, принимая строевую стойку. – В моих заметках есть размышления о применения малых танковых подразделений в оборонительных боях против превосходящих сил противника, имеющих на вооружении, преимущественно автомобильную и бронированную технику, а также пехоту. На первом рисунке изображены действия одиночного экипажа в бою из засады. На втором – действия танкового взвода в бою из засады. На третьем – действия танковой роты. Главными требованиями при ведении такого боя являются: внезапность действий, тщательно замаскированного танкового подразделения. Во всех заметках описываются бои во взаимодействии с пехотой прикрытия. Наша же концепция применения бронетанковых войск основывается на французской, и, не предусматривает ведения боёв танками против танков. В случае ведения войны все танковые части размазываются между пехотными и кавалерийскими бригадами и дивизиями, не позволяя нам организовать численный перевес на узком участке фронта. Ряд соседствующих с нами стран, как мне известно, создают крупные танковые части. Например, в танковой дивизии германского Вермахта, в среднем, около ста пятидесяти танков различных типов. Основу составляют лёгкие Panzer-1 и Panzer-2. С ними наши танки 7-ТР могут бороться с любой дистанции. С более тяжёлыми Panzer-3 наши танки сопоставимы. С более тяжёлыми машинами, типа танка модели четыре, наши танки могут бороться только из засад. У нас же, основу, составляют танкетки ТК-3 и TKS, эффективные в борьбе против пехоты.

-С теорией, как я вижу, вы знакомы, поручик. – Благожелательно кивнул генерал. – Что конкретно вы можете предложить для исправления ситуации?

-Хотя бы в масштабах вашей армии?

-Именно.

-Тогда мне требуется знать, в каком качестве вы планируете использовать имеющиеся у вас танки. Если армия будет вести оборонительные бои, то на основе кавалерийских и танковых частей можно создать подвижную бронекавалерийскую группу для нанесения контрударов по прорвавшемуся противнику. Если же армия будет вести наступательные бои, эту бронекавалерийскую группу требуется усилить артиллерией, чтобы взломать оборону. При идеальном стечении обстоятельств, требуется вводить эту сводную группу на участке фронта, где позиции противника уже прорваны. Но для продолжительного наступления полутора десятка танков точно не хватит.

Генерал в очередной раз кивнул.

-Что, по-вашему мнению требуется для успешных наступательных боевых действий? – Уточнил Кутшеба.

-Танковый полк. Ну или десятая кавалерийская бригада, усиленная ешё одним танковым батальоном.

-Насколько я знаю, десятую кавалерийскую бригаду уже усилили танками? И вы приложили к этому руку? – Уточнил Кутшеба.

-Так точно, пан генерал. Две отдельные танковые роты должны уже сформироваться и проходить обучение совместно с десятой бригадой. Я лично подбирал командиров этих рот. – Коротко доложил я командарму.