В школе же всё шло по-прежнему. Уроки, тренировки. Дали спектакль «Ромео и Джульетта», вернее, «Роман и Юлия», произведший фурор. Родителей было немного, зато детей собралось — чуть ли не вся школа. Местные не были избалованы премьерами. Мне пришлось присутствовать, как автору. Когда вызвали на сцену, я понял, что в одночасье стал звездой Преображенской школы. Не такой, как те, кто исполнял главные роли, и всё же. Лида Молчанова, лишившаяся роли Юлии, вышла со спектакля бледная и зарёванная. Наверное, для неё чужой успех стал ударом почище смерти отца.

Ну, а я стал замечать плотоядные взгляды девочек, которыми они провожали меня в коридорах. Некоторые даже пытались познакомиться, но Аня с Женей решительно пресекали все подкаты, особенно в столовке. И всё же, одна поклонница юного дарования проявила настойчивость и бесстрашие, за что получила ненависть Ильиной. Но не место за нашим столом. До этого было ещё далеко.

Звали девушку Марина Фустова, и была она из Жёлтого клана. Что, кажется, Женей воспринималось как форменная измена. Аня шепнула мне по секрету, что Ильина ей пожаловалась: она отвела соперницу на перемену в сторонку, дабы разъяснить, что место занято (с чего она это взяла, интересно?), однако та нисколько не впечатлилась. Нахально пожала плечами и ответила, что это ещё бабушка надвое сказала, сердцу не прикажешь, и вообще, она, мол, что-то не слыхала о помолвке. Дело едва не кончилось дракой, однако девчушек вовремя растащили дежурные по этажу. Благо, они оказались неподалёку. Учителям сообщать не стали, и инцидент замяли, но с тех пор остальные воздыхательницы страдали молча и издалека, лишь посылая мне томные взгляды. Предпринимать иные шаги не решались. За что, кстати, я был весьма признателен как Жене, так и Марине. Словно сторожевые псы, они оберегали меня от любовных посягательств. Я даже мысленно прозвал их «Падшими» — по аналогии с реальными телохранительницами.

А начала Фустова свою кампанию с того, что, улучив момент, когда я был один, подошла и спросила, не я ли автор пьесы, которую давали пару дней назад. Как будто не знала. Услышав утвердительный ответ, девушка просияла, протянула руку, представилась и заявила, что она тоже пишет, но ещё не опытна, так что ей не помешала бы помощь такого мастодонта, как я.

Судя по макияжу и количеству потраченных духов, а также длине юбки, девушка шла в атаку под бой барабанов и развевающиеся знамёна. Я ответил, что, конечно, при случае и по возможности помогу, чем смогу. На этом знакомство в тот день и закончилось. Однако я заметил, что Фустова мелькала рядом со мной ещё несколько раз во время перемен — делая вид, что меня не замечает. А назавтра снова подошла. Принесла план пьесы. Оригинальной, собственного сочинения. Попросила глянуть. Так и пошло. Вроде, и по делу, но было ясно, что девчушка положила на меня глаз. Инцидент с Женей у них случился на пятый день. А на следующий Марина поймала меня возле библиотеки, как ни в чём не бывало. Так что характер у неё был. Этого не отнять. Сунув мне машинописные листки, заявила, что это описания конфликтов героев, и попросила дать оценку. Как будто я эксперт, а не просто переписал Шекспира.

В воскресенье Женя вытащила меня в краеведческий музей — практически в ультимативной форме. Пришлось смотреть на витрины, где были представлены экспонаты из истории Камнегорска. В основном, фотографии. Я пытался давить зевки и проклинал потерю времени. Краеведческие музеи — худшее, что придумало человечество в этой области, на мой взгляд. Не знаю ни одного, откуда не хотелось бы побыстрей свалить.

— Тебе нравится Марина? — спросила вдруг Женя, взяв меня под руку возле витрины с какими-то обломками.

Я даже не пытался прочитать, что это за экспонат.

— Какая Марина?

— Фустова, какая! Которая тебе проходу не даёт после спектакля. Любительница звезд.

— Разве я звезда?

— Не скромничай! Конечно, да. Только такие девчонки быстро переключаются. Сегодня один им нравится, потому что окружён славой, а завтра уже другой. Непостоянные натуры.

Ну, да, не чета тебе.

— Не думал об этом. Ей просто нужны советы по пьесе, которую она пишет.

Женя презрительно фыркнула.

— Конечно! И давно она начала писать?

— Понятия не имею. А ты имеешь что-то против неё?

— Я имею что-то против назойливых вертихвосток! — припечатала Женя. — Так она тебе не нравится?

— Просто помогаю ей. Только и всего. Почему тебя это так интересует?

— А ты сам как думаешь? — прищурилась девушка.

Пришлось прикинуться дурачком.

— Даже не знаю. Скажи.

— Да ну тебя! — рассердилась Женя. — Пошли дальше! Вот там мы ещё не были.

Мучения продолжились. К счастью, залы скоро кончились, и мы убрались из музея. Заглянули в кафе, где съели по мороженому, а затем я отвёз девушку домой. Кажется, она рассчитывала на поцелуй, но я сделал вид, что тупой. Женя была разочарована, но виду постаралась не подать. Аристократия ж, как ни крути. Иногда воспитание — очень удобная вещь.

Вернувшись в замок, я поужинал и до ночи занимался делами, прервавшись только на тренировку по фехтованию. Спал, как убитый.

На следующий день уроки тянулись, как никогда медленно. Наверное, потому что они интересовали меня всё меньше. Слишком много важных дел ждало там, за стенами школы. На задачках сосредоточиться было трудно. К счастью, Артём время от времени заглядывал украдкой в мои тетради и указывал на ошибки.

— Ты сегодня прямо не в себе, — заявил он, когда прозвучал очередной звонок. — Что-нибудь случилось?

— Всегда что-то случается, — ответил я, собирая учебники. — А вообще, просто все мои мысли о баронских делах.

— Образование тоже важно, — серьёзно сказал Артём. — Без него аристократу никак нельзя.

— Да знаю, знаю. Учусь же вот, один раз прогулял всего. Ладно, пойдём пожрём, что ли.

Однако до столовки мы добрались не сразу. В коридоре нам преградил дорогу высокий худой парень с жёлтыми волосами. Плотно сжатые губы, прищуренные серые глаза. Смотрел на меня. Так-так, неужели опять какие-то претензии?

— В чём дело? — спросил я. — Коридор стал узковат?

— Узковат, — кивнул парень. Голос у него оказался высокий, слегка надтреснутый. Я видел этого субъекта в школе, но мы до этих пор ни разу не пересекались. Кажется, он учился на класс старше. А может, и на два. — Я, конечно, понимаю, что ты у нас звезда, — продолжил парень, хрустнув пальцами. Боже, что за мексиканский сериал?! Кого он пытается этим напугать? — Но это не значит, что можно кадрить чужих девчонок. Согласен?

Он ждал, картинно прищурившись. Я осмотрелся в поисках его дружков, ошивающихся поблизости, но никого не было. Странно. Хотя, может, человек не хочет обсуждать личную жизнь при лишних свидетелях.

— Слушай, — сказал я, бросив взгляд на его волосы. — Мы с Женей просто друзья. Если тебя это беспокоит. И вообще, я впервые слышу, что у неё есть парень.

Мой визави дёрнулся от досады. Даже скривился.

— Не валяй дурака, Скуратов! — проговорил он, понизив голос. Что у него, впрочем, не особо получилось. — Ты отлично понимаешь, что я говорю не об Ильиной! Все и так знают, что она сама на тебя вешается!

— Обычно я не позволяю так говорить о своих друзьях. Особенно незнакомцам. Но ты завладел моим вниманием. Кого же я, по-твоему, кадрю?

— Марину! — ещё тише прошипел мой собеседник. — Скажешь, с ней вы тоже друзья?

— Нет. Не друзья. Девушка попросила помочь с пьесой, которую пишет. Отказаться было неудобно. Это если ты действительно её парень, и она в курсе этого. Хотя, если честно, непохоже. Кстати, может, уже представишься? А то я не любитель объясняться с незнакомцами. Даже если они не в себе от неразделённой любви.

Парень побледнел, стиснув зубы. Хрустнули пальцы. Но он держался. Хотя, наверное, очень хотел мне влепить.

— Ростислав Хомутов, — процедил он, глядя на меня, не моргая. — Говорит тебе это о чём-нибудь?