В этом, надо сказать, наш герой преуспел – Стивенс педант и зануда, каких поискать, начисто лишенный чувства юмора и нормальных человеческих эмоций. Исполняет он свои обязанности с истинным рвением и прилежанием, что особенно видно в сцене важной встречи в Дарлингтон-холле, когда на первом плане – обслуживание гостей и приказ хозяина обсудить вопросы полового воспитания с юным Реджи Кардиналом, а отнюдь не состояние больного отца Стивенса. «Надлежащая организованность и предусмотрительность – качества, составляющие саму суть нашей профессии», – говорит Стивенс.

В частности, Стивенс никак не может привыкнуть к шуткам мистера Фаррадея, но со старательностью пытается научиться шутить. Но и к этому Стивенс подходит с присущим ему занудством: «Я потратил немало сил и времени на развитие навыка именно по этой части. Другими словами, я стремился включить этот навык в арсенал моего профессионального мастерства.» Увы, без особого успеха.

Кстати, символично, что подробно описываемая важная встреча происходит в 1923 году и на ней обсуждается облегчение судьбы проигравшей I мировую войну Германии, снижение репараций и другие уступки. А тем временем в Мюнхене – уже пивной путч, и ефрейтор Шикльгрубер поднимает голову.

Вообще Стивенс как истинный преданный дворецкий всячески идеализирует своего хозяина, увлеченного внешнеполитическими интригами. «Каждый из нас в глубине души мечтал внести и свою скромную лепту в созидание лучшего мира и понимал, что с профессиональной точки зрения самый надежный способ добиться этого – служить великим людям современности, тем, кому вверена судьба цивилизации.» И все время пытается выгородить его, оправдываясь за частые визиты «достойного мистера Риббентропа», за контакты с «чернорубашечниками» Мосли и, видимо, симпатии к наци. Надо напомнить, что такие симпатии не были редкостью в довоенной Англии, и ими грешили даже члены королевской семьи.

И на этом фоне явным антагонистом Стивенса выступает мисс Кентон, главная экономка Дарлингтон-холла. Не хочу давать явных спойлеров, но ее эмоциональность, человечность и живость – откровенная противоположность сухости, черствости и занудству главного героя.

Особо надо отметить и своего рода снобизм Стивенса. Англия ведь до недавнего времени была очень стратифицированным обществом, и деление на классы было, а кое-где и остается, весьма жестким. И здесь Стивенс – категорический сторонник этой сегрегации, простолюдины не должны участвовать в принятии важных для страны решений, сие есть удел «истинных джентльменов». И только таким и надлежит служить: «Отдельные представители нашей профессии считают в конечном итоге малосущественным, какому именно хозяину служить; по их мнению, распространенный в нашем поколении вид идеализма, то есть убеждение, что дворецкие должны стремиться служить тем великим людям, кто работает на благо человечества, – всего лишь высокопарная болтовня, далекая от реальной жизни. Примечательно, что лица, высказывающиеся в этом скептическом духе, неизменно оказываются самыми заурядными в профессиональном отношении; это те, кто понимает: им самим не дано дослужиться до видного положения, и поэтому стремится низвести других до своего уровня.»

Хотя роман и английский, но все-таки японский элемент здесь присутствует. Ведь все убеждения Стивенса – это своего рода бусидо, кодекс, сродни самурайскому: «Ибо в реальной жизни критическое отношение к хозяину и образцовая служба просто несовместимы. «Этот хозяин олицетворяет все, что я считаю благородным и достойным восхищения. Отныне я всего себя отдаю ему в услужение». Наш единственный выбор – полностью передоверить свою судьбу тем выдающимся джентльменам, кто, пребывая у ступицы всемирного колеса, берет нас в услуженье». Ну, чем не отношения самурая и его сёгуна?

И тем не менее, описания английских городков, характеров и манер главных и второстепенных героев – чисто английские, выполненные виртуозно и мастерски.

Посему настоятельно рекомендую прочитать роман Кадзуо Исигуро, особенно записным англофилам, к каковым я отношу и себя.

Фото Vic Padilla / pixabay.com / Лицензия СС0

Как сказано в должностных обязанностях, я должен быть незаметным в приемлемой степени, это мне подходит. Мне не следует выпячивать себя на первый план.

Главный герой «Ресторана «Хиллс»

Эго организует защиты против распада эго-организации.

Дональд Вудс Винникотт

Матиас Фалдбаккен «Ресторан Хиллс»

Итак, перед нами роман «северного Уэльбека» (Себастьян Виттрок, газета «Политикен»). Главный герой романа, от лица которого ведется повествование – пожилой официант, работающий в одном из старейших ресторанов Осло, «Хиллс» (будем называть его «Официант», ибо имя его так и не появляется в романе).

Небольшое лирическое отступление: как-то в маленьком городке Бад-Райхенхалле на юге Баварии я увидел вывеску: «Семейная аптека Мюллеров, с 1783 года». Вот это один из неотъемлемых атрибутов той самой старой доброй Европы – семейные заведения с богатой историей.

От лица Официанта и описываются события, происходящие в ресторане в течение нескольких дней. Описание интерьеров ресторана, его зала, кухни, подвалов требует отдельного упоминания, все это рассказано с чувством гордости, достоинства и доскональности, вплоть до открыток и наклеек: «Качество даров существенно разнится. Шарж Финна Граффа, изображающий Владимира Путина в образе лемура, касается, чисто физически, посредственной видовой открытки Киппенбергера.» Здесь Официант пытается еще и выглядеть экспертом в живописи, хотя и ошибается иногда, например, Столтенберг (художник, не путать с главой НАТО) никогда не писал портрета Элизы Тведе.

В какой-то степени сравнение с мистером Стивенсом из романа Исигуро правильно, герой Фалдбаккена столь же педантичен, старомоден и предан своей профессии. Однако мне кажется, что есть и отличия. Официант умен и саркастичен, весьма деятелен и часто выходит за рамки своих обязанностей (чего Стивенс не может себе позволить) и способен на проявление человеческих чувств.

Разумеется, Официант – профессионал, который помнит все детали, особенно в отношении постоянных клиентов. Он точно знает, что вдове Книпшильд надо подать « … сначала террин, а потом еще пару ломтей обжаренной фуагра. А к этому следует подать яблоко, да на яблоке еще и звездочку аниса … и нашпиговать его карамельной крошкой. На этикетке вина должно быть напечатано «Порту», иначе напиток не годится в качестве средства для запивания печени гуся».

Официант наблюдателен, и описания коллег и клиентов очень колоритны: метрдотель – «На лице ребенка выделяются глаз и рот. Глаза и рот могут придать лицу обворожительную прелесть, с их помощью мы общаемся, по ним можно прочитать неуверенность, радость и печаль. С возрастом же в лице все сильнее проступает собственно лицо. Глаза и рот оттесняются на задний план самим лицом. Лицо Метрдотеля представляет собой разительный пример этого «Торжества морды». Один из клиентов – «На лице у Селлерса толстая и грубая кожа Джорджа Клуни, но она более обветренная, более серая, чем у Клуни… Селлерс не то, чтобы страшненький Клуни, но у него кожа Клуни натянута на черепушку пошире.»

Фалдбаккену хорошо удаётся передать контраст между невозмутимостью Официанта и бурными событиями, происходящими в «Хиллс». Но мы видим, что и эта невозмутимость Официанта дает сбой, когда он видит загадочную «Даму-детку», как говорится, homo sum, humani nihil a me alienum puto. Но героическим усилием воли Официанту удаётся сохранить лицо и исполнять свои обязанности с прежним тщанием.

Как я уже сказал, Официант старомоден, он действительно скучает по старой доброй Европе, которой уже нет и которую захватили, по его выражению, торгаши: «Бездетная чета Дюреров наезжала на рынки и ярмарки Лейпцига и Франкфурта и предлагала самым обычным людям по сходной цене купить Богом целованные гравюры. Теперь об этом можно забыть. Теперь повсюду шаурма и замена стекол в мобильных телефонах. Бедная Европа.»