— Стой, — рыкнул он. Лиса остолбенела на месте, только большие глаза, цвета меди, начали расширяться от ужаса, — Вернись и отведай то, что принесла.

— Нет, — испуганно простонала блондинка.

— Да, я сказал! — рявкнул Шандор так, что даже Хлодвиг втянул голову в плечи.

Лиса на не гнувшихся ногах, развернулась и направилась было к столику, но через пару шагов остановилась и рванула назад к выходу, Шандор, быстрым смазанным движением догнал ее, схватив за горло, поднял над собой.

— Говори, кто тебе велел убить императора?! — голос главнокомандующего заставлял подчиняться, его альфа давил своей силой, и в этот момент она была особенно сильна, так как зверь бушевал, разбуженный и злой.

— Да пошел ты! За королеву — мать! — прохрипела лиса и клацнула зубами. Послышался щелчок раздавливаемой капсулы, и голова блондинки наклонилась вперед, а тело, сделав пару судорожных движений, затихло и безжизненно обвисло придерживаемое Шандором.

— Что- то новенькое… — подал голос Хлодвиг.

Брат скосил на него злой взгляд и рыкнул:

— Ты что совсем умом тронулся?

— Ну, по крайней мере, мы теперь знаем из-за чего меня хотят убить? — поспешил оправдаться Хлодвиг, понимая, что сморозил глупость.

— Мне временами кажется, что твой мозг сделан из ваты, — вздохнув, оборотень, аккуратно положил мертвую блондинку на больничную койку, предназначенную императору. Смерть самки его не волновала, так как она сама выбрала свой путь, одно злило, каждый раз все убийцы, совершали самоубийства, чтобы узнать, кто за всем этим стоит, можно было только догадываться. Месильда де Греу. Мать! Но зачем эй это, Шандор понять никак не мог. «Неужели власть настолько развращает людей? Неужели она на столько хочет править, что готова на все ради трона?» — эти мысли постоянно преследовали Шандора, ему сложно было смириться с фактом, что до селя такая умная, справедливая и проницательная селарка, ведет себя как не нормальная.

— Хорошо, я перефразирую, — не сдавался Хлодвиг, — Теперь наши подозрения подтвердились!

Шандор очень так проникновенно посмотрел на брата, как бы сомневаясь в его умственных способностях. Император, нервно задергал ухом.

— Пойду, узнаю, почему, столько лет верно служившая императору силка, внезапно перешла на сторону врага. А ты позаботься, что бы ее с достоинством провели в последний путь.

На этих словах главнокомандующий исчез за дверью, которая с шумом захлопнулась за ним. Император уныло посмотрел на закрытую дверь, почесал за ухом и связался по ментальной связи с оборотнями, занимающимися ритуальными проводами жителей ВоСил.

Часики тик — так, тик- так. Большая бегающая стрелка, на циферблате, (если можно назвать это древнее приспособление для отсчитывания времени — часами,) отсчитывающая минуты, вот уже второй час, музыкальной мелодией напомнила, что обо мне забыли. Вот второй час как меня оставили в большой комнате и банально заперли. На ключ. Поначалу я злилась, стучала в дверь руками, потом ногами, даже лбом один раз приложилась, было больно и обидно. Обследовав все помещение в поиске скрытых ходов, убедилась, что их нет. Хотя нет, был один — балкон. Но обрыв, обнаруженный под ним, как-то к прыжкам без парашюта, не очень вдохновлял. В итоге злая уселась на огромном ложе и стала ждать, что обо мне вспомнят.

«За что? Вот за что мне все это?» — на смену злости пришли слезы и обида, — «Ведь я всегда старалась быть хорошей девочкой, помогать людям, быть вежливой. Хотя нашему обществу с детства во всех академиях вдалбливали: быть взаимовежливыми, отзывчивыми, беспрекословно исполнять приказы высших чинов. Если вдуматься, сейчас попадя на эту планету, изменившееся мировоззрение подсказывает, с нас делали безотказных рабов! Этот мир изменил в корне все, перевернул мое восприятие. Дал элементарное понимание свободы. Там были все одинаковые. Одинаковое мышление, одинаковые правила, для всех. Исключением были только император и его партия. Здесь же все иначе. Дух свободы, дух соперничества… все это витает в воздухе. Наполняет силой борьбы и чувств. И все это основано на простом слове — выживание. В этом мире я себя чувствую беспомощной и бесполезной. Маленькая, всеми пинаемая человечка.»

Вздохнув, перевела взгляд на стрелку. Сколько она уже набегала минут, неизвестно, так, как только часовые цифры отражались на прямоугольном имитаторе часов. Маленькая стрелка показывала восемь часов вечера. Кушать хотелось безумно, живот не один раз уже напоминал о том, что пора бы поесть. Благо хоть питьевой водой снабдили, в виде небольшого прозрачного графина и такого же типа чашки.

«В том мире у меня осталась мама. Который раз уже возвращаюсь к мысли, как она там? Хотя если подумать, а была ли она моей настоящей мамой? Быть может, что вся моя жизнь была подстроена под игру Максимилиана, ведь я ему нужна была для темных делишек… А вообще, кто сказал, что только биологическая родительница может быть хорошей мамой? Моя меня всегда любила и баловала, пока были силы. Потом настала моя очередь за ней ухаживать. Быть может, вся моя жизнь была иллюзией? И только на этой планете я пробудилась. Ожила. Стала чувствовать. Все это время, прибывая дремли, сквозь сон, видела однотипный бесэмоциональный мир. Мир высших нанотехнологий, искусственных людей — роботов, заменивших homo sapiens.»

Внезапный шум за дверью отвлек меня от размышлений и привлек внимание к себе. Соскочив с кровати, развернулась к двери в ожидании. Она себя долго ждать не заставила и отворилась почти мгновенно. В помещение «вплыли» походкой от бедра, на высоких каблуках две лисы, и с интересом, во все глаза, уставились на меня. В свою очередь я тоже не спасовала и стала их рассматривать. В то время, когда их взгляд выражал огромный интерес, мой выражал — вопрос. А именно «Неужели обо мне вспомнили?!»

Девочки — оборотни, если судить по человеческим меркам были милыми лапочками, которых хотелось потискать словно зверюшек, больших таких зверюшек, метра два, которые могут руку откусить по локоть. Угу. В отличие от Хлодвига и Шандора, эти дамочки не имели таких явных человеческих черт, единственное, что было схоже — это фигура, походка и волосы. Например, если взять лису и поставить на задние лапы, еще приделать грудь.

Мы стояли и смотрели друг на друга словно «бараны на новые ворота», пока мой носик не уловил запах еды, а живот ворчанием не отвлек эту парочку от созерцания «чуда заморского». Первая вошедшая блондинка, ойкнув, быстренько сорвалась с места и побежала к обеденному столику. Поставив поднос, открыла крышку, и стала выкладывать на стол тарелки и пиалочки, от которых шел непередаваемый аромат.

— Сенора, прошу к столу, — хрипловатым голосом проговорила лиса.

Недолго думая, быстренько протопала туда куда пригласили, уселась и начала рассматривать что мне пожаловали с «барского плеча». Бульон мясной, с кусочками мяса, мясо печеное кусочками, мясной рулет, мясо…мясо…о и пару кусочков хлеба. Ну, хоть бы один овощ! «Ладно, будем, есть что есть. Бульон на вкус оказался очень вкусным, пальчики оближешь.

Насытив первый голод, стала вяло следить за лисичками. Вторая, рыжеволосая, явно крашенная, так как шерсть на теле у нее была блондинистая, разложив на трюмо всякие косметические баночки и скляночки, искоса посмотрела на лениво перебирающую в тарелках, меня. Поймав ее взгляд, вопросительно подняла бровь, но лиса — метаморф, невинно улыбнулась и достала с пакета пеньюар. Я аж подавилась, глядя на это безобразие! Длинная по щиколотки, прозрачная паутинка, под грудью собранная и подвязанная бантиком и все!

— Что это? — мои глаза выражали толику офигизма и неверия. Это еще прозрачнее, чем было на мне!

— Фолье, — рыжая лиса, мило улыбнулась, показывая острые клыки. Они тут все такие «милые, до жути, прямо в дрожь бросает». Видя, что до меня не доходит что это такое, переозвучила, — Ночная сорочка.

— Прошу прощения за наглость, но по — теплее у вас нечего не найдется?? Я в этой фолье от холода, ночью замерзну.