В 1682 году появилось составленное Боссюэтом «Объявление французского духовенства о церковной власти»; здесь говорилось, что святой Петр и его преемники получили от Бога власть только в духовных, а не в мирских делах, ибо Господь сказал: «Царство Мое несть от мира сего», следовательно, глава Церкви не может ни посредственно, ни непосредственно низлагать государей и разрешать подданных их от присяги; папа имеет главное участие в решении религиозных вопросов, но его мнение имеет силу только тогда, когда подтверждено согласием Церкви.

Рим был так слаб, а король французский так могуществен, что Боссюэт мог свободно и безопасно утверждать учение Галликанской Церкви. С одной стороны, этим учением Боссюэт доставлял протестантам более удобства к обращению в католицизм, отстраняя главный камень преткновения — ультрамонтанское представление о папской власти; с другой стороны, Боссюэт старался разъяснить протестантам несостоятельность их собственного учения, что сделано им в двух сочинениях: «Изложение учения о Церкви» и «История изменений протестантских церквей». Наступательное движение со стороны знаменитого католического писателя вызывало ответы протестантских богословов, изгнанных из Франции; это изгнание, разумеется, увеличивало горечь полемики. Выбиваемые из своего невыгодного положения могущественным противником, протестанты тем легче устремлялись по покатому пути сомнения и отрицания, уже отворенному для Западной Европы в протестантизме. Таким образом, Боссюэт своим сильным наступательным движением, нравственным и материальным против протестантов ускорял развитие того, чего более всего боялся, — развития антихристианских стремлений. Но стремления не были бы опасны, если бы католицизм имел побольше Боссюэтов и если б эти Боссюэты не слишком полагались на материальные средства, не слишком часто обращались за помощию к власти от мира сего, ибо за эту помощь католицизм делался участником и ответчиком в злоупотреблениях мирской власти.

В ином духе действовал другой знаменитый епископ Французской Церкви — Фенелон, лебедь камбрэйский (епархия Фенелона), которого противопоставляли орлу из Мо (епархия Боссюэта). Фенелон как священник стал известен своею деятельностию по утверждению в католицизме новообращенных протестантов; но его деятельность этим не ограничивалась: он скоро заявляет себя как замечательный писатель, испытывающий свои силы в разных родах, пишет философско-богословский трактат о бытии Божием, разговоры о красноречии, трактат о воспитании девиц. Для нас особенно замечательно последнее сочинение Фенелона. Несмотря на сильное движение науки с начала так называемой новой истории, вопрос об учении, о воспитании разрешался очень медленно, хотя лучшие умы и затрагивали его. Знаменитый Монтань писал о школах своего времени: «Родители и вожди народа! Посмотрите, как воспитывают ваших детей в школах! Всюду вы увидите учителей, раскрасневшихся от злости, нисколько не сдерживающих себя в своей раздражительности, повсюду услышите вы бесконечные крики детей, поражаемых ударами учителя. Неужели такими средствами можно внушить молодым людям расположение к учению и неужели невозможно руководить их без розги?» Лютер сильно хлопотал о распространении школьного образования в своей стране и писал германским властям: «Тратят столько денег на оружие, дороги, плотины: отчего же не тратят столько же на воспитание наших детей, на образование хороших учителей? Главное дело — изучение языков латинского, греческого, еврейского: без них смысл (’в. Писания будет затемняться все более и более. Я не думаю, что каждый проповедник должен читать Священное Писание в подлиннике; но надобно, чтоб у нас были ученые, способные восходить к источникам». Но когда требование реформаторов было исполнено, школы основались, то Лютер же должен был заняться вопросом о том, как учить; он вооружился против учителей, которые преподавали детям в одно время немецкий, греческий и еврейский языки; по Лютеру, надобно было ограничиться одним латинским. Лютер коснулся и обхождения с учениками: «Надобно наказывать детей, но не ожесточать их: в противном случае они станут питать ненависть к отеческому дому; ребенок, напуганный жестоким обращением, теряет решительность; тот, кто привык трястись перед отцом и матерью, будет всю жизнь трястись от малейшего шума».

Крайности протестантизма вызвали католическую реакцию, произведением которой явились иезуиты. Почтенные отцы при основании школ также обратили внимание на то, как воспитывать: они нашли, что самое сильное побуждение к успеху — это соревнование; каждый ученик должен иметь соперника, который наблюдает за ним и доносит на него. Как Лютер с своими последователями, так и иезуиты имеют одинаково в виду латинскую школу; Лютер требовал, чтоб учитель иначе не говорил, как по-латыни, и заставлял учеников говорить на том же языке; иезуиты наказывали учеников за употребление родного языка; они-то придумали хорошо известный нам в детстве язык, т. е. кусочек ткани, который надевали на провинившегося в употреблении родного языка, причем виноватый для избежания наказания должен был стараться поймать одного из своих товарищей в том же преступлении и накинуть на него язык.

Карл Борромео в XVI, Каласенц (оба в Италии) — янсенисты и Жан Батист Деласалль в XVII веке заводят народные школы для бедных детей; в школе янсенистов учение начинается с родного языка, а не с латинского; а в христианских школах Деласалля изучение латинского языка строго запрещено. Так образование проникало и в низшие слои общества, но еще не затрагивался вопрос о женском воспитании: его затронул Фенелон. «Женщины, — по словам Фенелона, — должны выполнять обязанности, которые служат основанием всей человеческой жизни. Они устраивают домашнюю жизнь, и от них преимущественно зависят хорошие или дурные нравы общества. Женщина разумная, занятая и религиозная есть душа целого дома; она устраивает в нем порядок для блага временного и для спасения душевного. Напротив, дурное воспитание женщин гораздо вреднее, чем дурное воспитание мужчин, потому что безнравственная жизнь мужчин происходит от дурного воспитания, полученного ими от матерей, и от страстей, внушаемых им другими женщинами в летах зрелых. Невежество девицы имеет самые пагубные следствия, ибо заставляет ее скучать. В девицах всего опаснее тщеславие, ибо они родятся с сильным желанием нравиться. Для образования женщины, согласно с ее призванием, надобно с малолетства приучать девиц к управлению домом, поручая им известные домашние занятия. Необходимые для женщины знания суть: правильное чтение и письмо, знание четырех первых правил арифметики, умение вести книгу приходам и расходам; хорошо также ей знать основные законы и порядок гражданского управления; женщина, владеющая землею, должна иметь понятие о сельском хозяйстве; наконец, женщина должна уметь устроить маленькую школу, завести какую-нибудь мелкую промышленность для уменьшения бедности, должна обладать и другими средствами для вспоможения бедным и больным. После этих знаний, которые должны быть на первом плане, можно занимать девиц чтением светских книг, как-то: греческой и римской истории, особенно же истории отечественной. Можно позволить им чтение поэтических произведений, но соблюдая большую трезвость. Относительно музыки и пения должно соблюдать такую же осторожность. К какому бы состоянию ни принадлежала девушка, она должна бояться и избегать праздности; воспитание, равно как и занятия ее, должно быть приноровлено к среде, в которой она должна жить; опасно выводить девушку из сферы, ей предназначенной».

Во Франции того времени девушки обыкновенно воспитывались в монастырях: Фенелон вооружился против этого воспитания. «Если монастыри, — говорил он, — отличаются мирским характером, то в них составляется слишком привлекательное понятие о мире; если же в них ведут суровую жизнь, то они не могут приготовить к мирской жизни, при входе в которую монастырская воспитанница ослепляется как человек, выходящий из пещеры на свет». Фенелон не одобряет и ученого воспитания для женщины. «Женщина, — говорит он, — должна сохранять относительно знаний стыдливость столь же деликатную, как и ту, которую внушает отвращение пред пороком».