Летиция машинально протянула руку, чтобы утешить госпожу. Горячая кровь бросилась Франческе в лицо, но она ничего не ответила. Говорить было не о чем. Расчетливый выстрел Бланш угодил точно в цель, словно был сделан искусным лучником. Но когда Бланш подняла голову, в ее взгляде не было ни злобы, ни торжества. Рука потянулась к бокалу, и она вновь наполнила его вином из серебряного графина, который в последнее время сделался неотъемлемой частью сервировки столика рядом с ее кроватью.

Чтобы расплатиться с долгами и заручиться протекцией, обитателям Бельведера пришлось распрощаться с убранством замка. Но комната Бланш и ее покойного мужа осталась такой, какой была тридцать лет назад, когда молодая жена впервые ступила в нее. Алые занавеси украшали окна и высокую кровать. Такая же алая ткань покрывала сундуки, где хранились запасы белья и серебро. Искусно выполненные гобелены согревали комнату зимой, а на полу, среди трав, пестрели ковры с юга Франции. И лишь совсем недавно нужда в средствах, для выкупа из плена Оливера, заставила вспомнить о богатствах, которые пока еще здесь сохранились.

В последние годы Бланш все больше времени проводила в стенах своей комнаты: вышивала нескончаемый гобелен, читала, пила бокал за бокалом вино и размышляла над астрологическими таблицами. Эти таблицы чертил для нее пожилой бенедиктинец и присылал из монастыря Сан-Марко каждую третью луну. Красивые, изящно выполненные, они были далеки от правды. Очень мало, что сбывалось из этих предсказаний. Бланш это хорошо понимала. Однако бережно хранила таблицы и постоянно перечитывала их, словно предпочитала вымышленную жизнь той, что проводила в действительности. И сейчас, пока она говорила, ее руки перебирали свитки.

– Если я кого-нибудь ненавидела, так это Бельдана д'Арнонкура, прости меня, Боже. С самого первого дня, когда он явился сватать за тебя Ги и договариваться отдать его в обучение к твоему отцу. Я решила, что это ужасный человек. Таким он и оказался. – Бланш помолчала и стряхнула волосок со своей безукоризненной туники. – Поделюсь с тобой тайной. Когда ушли из жизни твой отец и братья, стали поговаривать, что с ними закатилась наша звезда. И могучий рыцарь расторгнул помолвку. Что ж, это вполне естественно – ведь его звезда, наоборот, восходила. Слава Богу, остался еще Оливер, наследник рода. Твое приданое мы потратили, чтобы выкупить братьев. Кто мог знать, что они не проживут и месяца после возвращения. Это был крах, и Бельдан решил, что нет смысла держать свое слово. «Никакой выгоды» – так он откровенно написал в своем первом письме. Тогда я хотела обратиться к ведунье Елизавете – она знала толк в том, чем занималась, – и наслать на него проклятие. Я так бы и поступила, если бы не его второе письмо.

– Какое письмо? – Франческа перестала рыться в сундуке, подняла глаза и заметила, как побледнело лицо матери.

– Решающее. Оно содержало все те же обиды, но я поняла, что Бельдан д'Арнонкур не стоил того, чтобы, проклиная, рисковать своей бессмертной душой.

Послышался тихий стук в дверь. Вошла девочка-служанка, задернула шторы и поменяла коптящие свечи. В комнате стало жарче, и в душном воздухе Франческа еще явственнее ощутила исходивший от матери удушливый аромат. Объятия Бланш оказались неожиданно крепкими.

– Извини, что была резка. Я не рассчитывала их больше увидеть: ни Ги, ни его презренного братца.

– Небеса рассудили по-своему.

– Небеса тут ни при чем, – возразила Бланш. – Ты понимаешь это не хуже меня. Хотя сегодня проявляешь необычное благодушие. Они приехали с определенной целью. А все, что рождается в голове Арнонкура, идет во вред Дуччи-Монтальдо. В этом можешь быть уверена.

– Они бы не приняли отказа. Свидетельство тому – синяки на моем теле. – Франческа следила взглядом, как мать снова принялась вышагивать по комнате. – К тому же никто не подумает, что лорд Бельдан способен возвратиться в Бельведер. – «Я-то уж точно, – решила она про себя. – И Мальвиль, очевидно, тоже, раз до сих пор не нагрянул».

– На это они и рассчитывают. – Бланш остановилась и взглянула на небольшой гобелен над кроватью. На нем были вышиты два молитвенно сложивших руки ангела. И эту ее любимую вещь вместе с остальными предстояло отправить на следующей неделе к ростовщикам. – Да, именно на это, – повторила она. – Но посмотрим. Может быть, сначала удастся устроить кое-что еще.

Довольная тем, что нашла полотно, Франческа поднялась и передала часть ткани Петиции. Они уже были на пороге и задержались, чтобы попрощаться с Бланш, когда графиня заговорила опять:

– Пусть остаются на день-два. Раз Ги ранен, другого достойного выхода нет. Но за всеми их нуждами ты присмотришь сама.

Франческа рассеянно кивнула. Ее мысли витали уже далеко – какие поставить припарки и что еще сделать до ужина.

– Включая купание рыцаря.

Полотно шлепнулось на пол.

– Но я не могу присутствовать при купании Бельдана. – Она едва сдержалась, чтобы не сказать, что рыцарь вполне способен помыться сам. – Я незамужняя.

– Незамужняя, которая присутствовала при купании старших братьев. У д'Арнонкура нет ничего такого, чего бы ты уже много раз не видела. Рыцарь не должен заключить, что мы превратились в варваров. Но я не желаю его видеть.

Франческа открыла было рот, чтобы возразить, но Бланш опередила дочь:

– Я даю разрешение на присутствие в Бельведере Арнонкуров при одном условии: я не стану иметь с ними никакого дела. Абсолютно никакого. Если ты настолько глупа, что до сих пор желаешь своего разлюбезного Ги, я не могу тебе препятствовать. Но где один брат, там и другой.

Бланш снова повернулась к своему любимому гобелену. Ее лицо смягчилось, и она тихонько дотронулась до вышивки рукой.

– Вы думаете, она нам поверила? – спросила Летиция, когда госпожа и служанка благополучно выскользнули в коридор.

– Мы как будто ни в чем не солгали, – возразила Франческа. – Если хорошенько подумать, на нас только грех недосказанности.

Но Летицию не так-то просто было успокоить. Она решила, что этот проступок следует упомянуть на утренней исповеди падре Гаске.

– Не сказать, что люди Кюси приходили искать д'Арнонкуров, – уже грех. А сокрытие вопиющего факта, что господин Ги с братом находятся здесь целых два дня, только усугубляет вину. Ваша матушка тоже так бы решила. Поэтому мы поступили мудро, ничего ей не сказав.

Франческа энергично кивнула.

– Я тоже так считаю.

– Но если вернется Мальвиль?..

– Похоже, это были только слова. Во всяком случае, во время первого визита он не обыскивал замок, так что нам остается уповать на Господа. Слава Богу, мать не выходит из своих покоев. И если снова нагрянет Мальвиль, она об этом не узнает и не поддастся желанию отомстить и выдать французам д'Арнонкуров.

– Но ее отсутствие означает, что вам придется купать Бельдана, – весело подмигнула Летиция.

– Бельдан – вполне взрослый человек, – тряхнула локонами графиня. – Два дня он мылся самостоятельно, пусть и дальше продолжает в том же духе.

Их смех гулко раскатился под сводами коридора.

– А дрессированный гигант господина Бельдана будет нас провожать за ворота?

– У него есть имя, – важно ответила Франческа. – Его зовут Кристиано, хотя я слышала, как господин Ги называл его Тини.

Женщины снова рассмеялись.

Хотя по положению Летиция оставалась горничной, Франческа давно забыла, что она служанка. Женщины стали подругами. Графиня не помнила, когда и почему это произошло. Да, они были примерно одного возраста. Обе родились и выросли в Бельведере. Но внешне они были абсолютно разными. В отличие от Франчески у Летиции были блестящие соломенные волосы и приземистая, полная фигура. И когда госпожа делала шаг, ей приходилось шагать два раза. Но Летиция всегда успевала.

Их объединило еще и то, что во время последней, опустошительной эпидемии чумы Летиция похоронила двух своих детей в тот самый день, когда Франческа простилась с прахом отца.

– Тебе лучше остаться, – заметила графиня. – Надо накормить ужином Джузеппе.