Но вместо этого он заставил себя прислушаться к топоту вражеских коней. Кристиано был прав: французов, похоже, не меньше сотни. Бельдан покосился вниз, кивнул, и слуга бросился выполнять заранее полученный приказ. За спиной послышались рыдания и вспыхнул огромный костер.

Рыцарь возблагодарил Бога, что под стены замка не явился сам французский генерал. Плодородные земли Тосканы уже пересыхали, и военачальнику приходилось постоянно заботиться о провизии для огромной армии. Де Кюси был слишком хитер, чтобы клюнуть на его уловку. Зато Мальвиль не столь проницателен и более пуглив.

Франческа приблизилась к воротам, и он потерял ее из виду. Но зато прекрасно чувствовал, даже острее, чем того бы хотел. Из ее гордой головки волнами истекала ненависть. Но он займется этим потом, а пока все силы направит на то, чтобы уберечь Ги. Он дал слово отцу, а флорентийцам обещал защищать эту область Тосканы. И не отступится, чего бы это ему ни стоило. Пусть даже ценой собственной жизни.

Всадники скакали во весь опор. Бельдан уже различал сияние лат на фоне потемневшего неба. Ветер, как адское дыхание, безжалостно трепал их стяги. Трое предводителей миновали улочки Сант-Урбано и остановили коней перед воротами замка. Один из них – Бельдан узнал в нем Симона Мальвиля – спешился и сделал несколько последних шагов по подъемному мосту. Под ударом его булавы расщепилась доска на воротах, и гулкое эхо прокатилось по притихшему замку.

– Именем Карла Французского и его слуги Эгеррана де Кюси, первого барона Пикардии и родственника графини Бланш де Монфор Дуччи-Монтальдо, требую открыть ворота.

Голос прозвучал решительно, а отнюдь не просительно, и Бельдан крепче сжал рукоятку меча. Во рту пересохло, сердце подпрыгнуло от волнующего предвкушения. Война разгоняла кровь, и он обожал сражения. Особенно сражения ума.

По его кивку главные ворота Бельведера отворились.

Сам Симон Мальвиль, заключила Франческа, услышав голос и грохот булавы. В отличие от Бельдана ее нисколько не радовало его возвращение. Но она выступила вперед, чтобы поздороваться с гостем, и ее миниатюрные ножки застучали по настилу подъемного моста. Грозовой ветер развевал ее белую шерстяную накидку.

Графиня сделала реверанс.

– Судьба нас опять свела, – прошептал француз. Казалось, он хотел коснуться ее, но в последний миг передумал. Франческа почувствовала, как взгляды всех его людей устремились на нее. Ей стало не по себе, когда она подумала, что было у них на уме.

– Господин Симон?

– Где леди Бланш? – спросил он без дальнейших преамбул.

. – Заболела.

Мальвиль насмешливо изогнул бровь:

– Опять? Так скоро после прошлого недуга? Можно подумать, вы ее прячете. Но у нас есть написанное собственной рукой графини де Монфор послание. В нем говорится, что Арнонкур прячется в замке.

Франческа втянула в себя как можно больше воздуха. Она ненавидела лгать и не забыла, как повел себя Мальвиль, когда они в прошлый раз заговорили о чуме. И теперь презирала себя за то, что пользовалась его слабостью.

– Мать не могла послать вразумительного письма. Во всяком случае, в последние два дня. – Она вытянула руку и заметила, что француз проследил за ее жестом. И в этот миг небо озарила беззвучная молния, словно гигантский перст указал на знаки смерти на крепостных стенах – черные флаги и кроваво-красные кресты.

– Я не слышал, чтобы в окрестностях появилась чума, – недоверчиво возразил Мальвиль. Но в то же время попятился.

– Три дня назад мы тоже не слышали. Все произошло очень быстро, как и в прошлый раз. – Франческа помолчала. – Однако прошу вас, входите и приступайте к поиску.

Без лишних слов Мальвиль отвернулся и подал знак одному из своих людей. Воин быстро спешился, но старался держаться подальше от ворот. Графиня его не осуждала. Снова сверкнула молния – на этот раз ближе – и вслед за всполохом света ударил гром. Лошади на мосту и на дороге заволновались. Застигнутый врасплох всадник выпал из седла. Остальные натянули поводья, питаясь заставить животных успокоиться.

Но если кони испугались грозы, люди еще больше страшились черного флага над воротами замка. Они получили строгий приказ от де Кюси и привыкли подчиняться, потому что их верность подогревалась здоровым уважением к его неистовому нраву. Но смерть от чумы совсем не то, что на бранном поле, где шансы противников равны. Этот враг убивал дуновением воздуха.

Ходили рассказы не только о разбитой любви Ги д'Арнонкура и Франчески Дуччи-Монтальдо, но и о довлеющем над ее семьей роке. Никто из этих людей не нанимался умирать страшной смертью в далекой стране.

Франческа поднесла к носу утыканный гвоздикой апельсин – известный амулет против миазмов чумы. Мальвиль опять повернулся к ней. Его лицо выражало решимость, а слова резанули, словно всполохи молний в небе:

– Не то чтобы я не верил вашему высокому суждению, графиня. Но я получил приказ обыскать замок и обязан его выполнить. – Он хотел обойти Франческу, но она схватила его за рукав и показала апельсин с гвоздикой. Француз оттолкнул ее руку, но было ясно, что долг толкал его в одну сторону, а инстинкт в другую.

– Господин, я не могу принять на свою совесть заражение стольких людей. Подождите. Я принесу вам доказательства.

Франческа едва переводила дух, но видела, что план удается.

Мальвиль осторожно ткнул в труп женщины острием меча, затем перевернул тело, как хитрый лис, который подозревает, что тушка кролика скрывает коварный капкан.

«За такое святотатство гореть мне в аду, – подумала Франческа, – так же, верно, как и Бельдану д'Арнонкуру».

Но об этом будет время подумать потом, а пока надо спасать Бельведер, Сант-Урбано и Ги. Хитрость удавалась. Закаленное в сражениях лицо Мальвиля оставалась бесстрастным, но его выдавали расширенные глаза. Он коротко кивнул двум крестьянским юношам:

– Унесите и похороните. Я видел все, что мне требовалось.

Крестьяне поспешили выполнять приказание, а француз повернулся к Франческе. Красный отсвет костра придавал его лицу дьявольское выражение.

– Мы сочувствуем вашему горю, графиня, и не хотим усугублять его своим присутствием. Вспышка черной смерти в это время года – явление необычное, но и такое случалось. Вы, безусловно, об этом слышали. Хочу надеяться, что это краткий визит, а не опустошительное пришествие, как в прошлый раз. Ведь без вашей свежести и красоты эта область Тосканы превратится в унылый край. – Мальвиль помолчал и понизил голос: – Красота – вещь хрупкая. Ее так легко погубить. Взмах кинжала или едкая кислота – вот и все. Хочу верить, что вы меня не дурачите.

Он вскочил на коня и под раскаты грома умчался прочь со своими людьми.

Все было позади.

Наконец хлынул дождь. Франческа скрылась в тени, а Бельдан почувствовал, как его отпускает напряжение.

«Я должен был это сделать, – убеждал он себя, спускаясь из-под навеса ворот. – Это был единственный способ». Его ноги коснулись земли в тот момент, когда ворота вновь отрезали замок от внешнего мира.

Франческа.

Она в упор смотрела на него. А по переносице меж веснушек, как две слезы, скатились крупные капли дождя. В следующую секунду графиня повернулась и, не говоря ни слова, ушла.

В тишине ночи раздавался настойчивый шепот.

– Мы выиграли немного времени, вот и все, – говорил Бельдан. – Но Мальвиль неглуп: он отойдет от замка, повременит и, не услышав больше разговоров о чуме, вернется обратно. И никакие родственные связи не остановят Де Кюси – он дотла спалит Бельведер, а вместе с ним и Сант-Урбано. Единственная надежда на спасение – если мы с Ги уберемся до рассвета из замка.

Погруженная в собственные мысли, Франческа не ожидала такого поворота событий. И теперь энергично замотала головой, протестуя против того, чтобы трогали раненого.

Но Бельдан не отступал.

– Если нас не будет, леди Бланш сумеет убедить их, что действовала по принуждению и, я уверен, не преминет это сделать. Скажет, что я стоял под навесом ворот и, когда приехали французы, грозил Франческе окровавленным мечом, поклявшись при малейшем недоразумении зарубить обеих графинь. Половина слуг согласно кивнет, а другая половина из страха промолчит.