– Но было же что-то, что вас действительно соблазнило?

– Помимо очередного зеркала? – парировала она и наморщила нос. – Да, безусловно. В прошлом году приезжал Флавио Тоста – торговец тканями. Он венецианец, но имеет кузена на севере, в Комо, а значит, и доступ к чудесным шелкам. Один был особенно красивый – переливчато-зеленый с золотой ниткой. Ничего подобного я раньше не видела.

– Зеленый с золотом, – повторил Бельдан. Франческа кивнула.

«Как ее глаза», – подумал рыцарь, но ни за что не произнес бы этого вслух.

– И что же?..

– Да ничего...

Они вопросительно посмотрели друг на друга. Бельдан опомнился первым и направился к ванне. Облегченно вздохнув, Франческа последовала за ним – они возвращались к привычной рутине: сарказму, купанию, молчанию. Самому трудному моменту дня, который оба стремились миновать как можно быстрее.

Но в тот вечер Бельдану как будто не хотелось мириться с отведенной ему ролью, он словно решил раздвинуть ее рамки. Сначала Франческа ощутила это нутром, но вскоре убедилась, что не ошиблась – когда он схватил ее за руку.

– Что это за кольцо? – Бельдан поднес ее кисть к свече. – Тяжеловато для такого изящного пальчика. Уж не залог ли тайной помолвки? Снимите, дайте посмотреть.

Франческа отдернула руку.

– Я никогда его не снимаю. Это кольцо моего отца. Теперь оно принадлежит брату. И я храню его для Оливера.

– Ах, Оливер! Прекрасно помню. Кто бы мог подумать, что в живых останется он один.

У Франчески перехватило дыхание. Неужели Бельдан надеялся, что она станет обсуждать с ним мертвых? Она не говорила о них ни с матерью, ни со слугами, ни с Легацией, ни с падре Гаской. У всех хватало душевного такта.

А Бельдан продолжал без какого-либо намека на насмешку:

– Когда-нибудь вы должны мне о них рассказать, хотя я знаю, как это трудно. – И прежде чем графиня успела побороть шок от проявления такого понимания, вернулся к прежнему тону. – Ваша матушка все еще хворает? Позвольте... сейчас вспомню... Мы здесь три недели, а я ее ни разу не видел. Надеюсь, ее болезнь не опасна?

В ответ на его иронию Франческа присела в реверансе.

– Боюсь, милорд Арнонкур, что в отношении вас болезнь моей матери может оказаться роковой.

А потом она загнала в кладовую беднягу Кристиано и с яростью набросилась на него:

– Когда же он, наконец, уедет? У него есть армия. Ему надо командовать. Выигрывать сражения. Убивать людей. Почему он сидит в нашем тихом захолустье?

Несчастный Кристиано совершенно растерялся.

– Сир давным-давно поклялся защищать брата и не отступится ни от него, ни от своей клятвы. – Гигант помолчал и вдруг просветлел. – Говорят, молодой лорд идет на поправку.

– Сегодня у падре Гаски будет причина просиять, когда он спустится к нам из замка, – прошептала Франческа.

Ги улыбнулся, но тут же поморщился от боли.

– У меня по-прежнему такое чувство, будто на спину навалили сотню кирпичей. Но сам факт, что я, это чувствую, свидетельствует о способностях врача и старательности его помощника.

Рука Франчески дрогнула, когда она подносила к его губам питательный отвар. Стояло хмурое утро – свинцово-серое, слякотное, и золотистые волосы Ги были единственным солнечным лучиком на всей земле. Франческа немного отвела душу, кляня непогожий день, но он не был и вполовину таким сумрачным, как ее настроение. Оно нисколько не улучшилось, когда графиня посмотрела на свою измятую тунику и вспомнила, какие неухоженные у нее волосы и какие красные руки. Ги выпил отвар. Нет, день недостаточно темен. Только непроглядная ночь была способна скрыть, что с ней сталось, когда ее обидел лежащий сейчас перед ней мужчина.

– Долго я спал? – спросил Ги, вытирая губы изящным батистовым платком.

– Больше двух недель, – ответила Франческа. – Но иногда просыпался.

– Странно. Совсем не помню. Последнее, что я видел, – это ты на старой поляне. А потом чернота.

– Ты потерял сознание. Мы перенесли тебя сюда. Не в замок – это было бы слишком опасно, – а в потайной домик.

– А что с другими? С Бельданом, Стефано и Кристиано? Где они?

– Стефано повез в Золотое войско приказы твоего брата. А Кристиано исчезает и появляется, когда ему заблагорассудится, и приносит добытые сведения. Ума не приложу, почему Бельдан так его ценит.

Ги нисколько не обиделся на ее колкость и даже улыбнулся.

– Таков уж брат. Если кому-то дарит верность, то это навеки. Но по поводу Кристиано я с тобой согласен. Мы с ним не любим друг друга.

– Вся его любовь принадлежит Бельдану, – проговорила Франческа. – Могу подтвердить, что Кристиано не подарок, но он так же верен господину, как господин ему.

– Ты права. – Ги разгладил неверной рукой простыню. – Если потребуется, он, не задумываясь, умрет за Бельдана. Но где мой брат? Наверное, давно ускакал во Флоренцию?

– Точнее, ускакал в замок. Он был здесь с тобой все это время. А сейчас отправился за падре Гаской.

– Ты хочешь сказать, что он на целых три недели оставил свою обожаемую армию?

– Никак не мог до нее добраться. Сир де Кюси послал ему вдогонку некоего Симона Мальвиля. – Графиня потупилась. – Он, слава Богу, уехал, но французы продолжают прочесывать округу. Поговаривают, что главные силы де Кюси движутся в направлении Тосканы, но пока еще не дошли. Еще говорят, что на юге не все ладно в рядах Карла Анжуйского. Он разбил лагерь под Бари, но это все, что удалось узнать. Соглядатаи Бельдана утверждают, что де Кюси идет в Тоскану, чтобы обеспечить армию провизией, а потом повернет на юг, чтобы удовлетворить требования Карла.

– Это рассказал тебе брат? – довольно вздохнул Ги. – Бельдан говорит о стратегии – своей и противника – только с тем, кому доверяет. Вижу, вы подружились, пока я спал.

Что-то в его тоне встревожило Франческу.

– Вряд ли, – поспешно возразила она. – Бельдан разговаривает со мной только потому, что больше не с кем. Мальвиль по-прежнему перекрывает дороги. Думаю, рыцарь намерен ускользнуть, когда начнется заваруха. Но Мальвиль не отступится: на выкуп за Бельдана можно долгое время содержать армию де Кюси.

– Дело не в выкупе, – поправил ее Ги. – Здесь личная вражда.

Франческа вспомнила, с какой холодной ненавистью француз вспоминал Бельдана. Ей стало интересно, но раненый больше не проронил ни слова. Его взгляд просветлел.

– Скоро праздник, – проговорил он. – Помнишь, как нам было весело во время ярмарок в Сант-Урбано?

– Ели, пили, танцевали и попадали в неприятности, – рассмеялась графиня.

– Разве это неприятности? – отозвался Ги. – Вот Оливер влип так влип: съел все отборные груши твоей матери.

– Насколько я помню, съел не он, а ты, хотя наказали его. Ты вообще был везунчиком. А в тот день проявил настоящее мастерство. Мать приготовила груши на варенье, а ты сумел свалить все на Оливера.

– Так это он их нашел, – продолжал подстрекать ее Ги. – И напрасно рассказал мне о них.

– Он не стал бы оправдываться ни перед отцом, ни перед матерью. – Франческа отвела взгляд. Ее руки без движения лежали на коленях. – Оливер предпочел розгу предательству друга.

– Точно как Бельдан, – пробормотал Ги. Его глаза затуманились печалью. – Они всегда были похожи. Ах, Франческа, вот ведь как повернулась жизнь. Ты была предназначена мне, а я тебе. Хотел стать твоим великим рыцарем, вечным кавалером. Убить для тебя всех драконов на свете, а потом исполнять серенады.

– Так ты и стал великим рыцарем, – твердо проговорила она. – Бельведер – не такое захолустье, чтобы мы не слышали о твоих победах.

– Вы слышали о победах Бельдана, – горько возразил ей Ги. – Мое имя упоминают только потому, что я его брат. – Он внезапно повеселел. – Как поживает твоя матушка? Расскажи мне о леди Бланш.

Франческа и в самом деле чуть было не начала рассказывать. Ей так хотелось с ним поделиться! Рассказать, что мать почти не выходит из комнаты, что пьет слишком много вина, что убивает себя воспоминаниями и угрызениями совести. Фразы уже сложились в ее голове, и она открыла рот, чтобы их произнести, но взглянула на Ги. Он показался ей таким радостным, что графиня не решилась его огорчить. В конце концов, ему требовалась розовая ложь – он хотел услышать, что ничего здесь не изменилось. Она бы тоже хотела этого.