Я вообще-то не ханжа. В тридцать два года, еще и после развода ханжой быть скучно. Но я искру хочу. Искреннее желание. Чтобы как в омут с головой. И закрутило. С «художником» у меня почти получилось. Иногда жалею, что не пошла с ним в гостиничный номер. Остались хотя бы воспоминания о красивом вечере. И много-много солененьких слез потом… В другие, одинокие вечера. Художники и поэты часто меняют Муз.

А мне хочется надежности и душевности. После тридцати двух особенно хочется. Когда уже не так легка на подъем, уже тяжело выплясывать наравне с молодыми, а тянет просто посидеть-поговорить в домашней обстановке. Хочется уснуть, прижавшись к родному плечу, не стараясь приучить себя к мысли, что плечо-то на время, тайком. Не надо мне краденого счастья. Может, ближе к сорока буду иначе рассуждать – я не зарекаюсь, но пока не надо.

Да, Максюша – образ твой светлый в моем сознании малость потускнел. Это ничего. Это пройдет. Дело-то житейское. Одним разочарованием меньше.

Вечер в разгаре, а я немного расклеилась. На девчонок, бывших однокурсниц смотрю – постарели, «обабились». У кого попа раздалась, у кого бока повисли. В походке нет былой легкости, в танце вертлявости. А сама я разве все та же резвушка? У меня еще и забот меньше – ни ребенка, ни котенка.

Анютка Семина уже четвертого малыша ждет. У нее муж в религию вдарился – предохраняться нельзя, аборты нельзя. Остается рожать. Анютке тяжело стоять на ногах, она так весь вечер и просидела, опираясь спиной о подоконник. Лицо опухшее, нездоровое.

– Знаешь, Тоня, я когда мимо роддома проезжаю, меня начинает резко мутить. У меня уже аллергия на роддом. Этот раз точно последний, теперь я буду втихаря таблетки жрать, чтобы больше не попадаться.

Зато Оленька Корнеева у нас завуч в гимназии. Даже на вечер встречи пришла в строгом костюме, танцевать не выходит, сидит прямо, как статуя, посматривает по сторонам с брезгливо-скучающим видом. Подруг у Оли на курсе было не много, но и тех что-то не видно, наверно, все на высоких постах и разделять наше плебейское веселье не «комильфо».

Зато мальчишки наши держатся проще. У Сани Игнатова своя автомойка, Казанцев несколько лет мотался «по северам», заработал на две квартиры в городе, опять собирается в экспедицию. «Надо детей обеспечить, у меня ж двое парней!»

Басов – риэлтор. Стоило получить диплом биолога, чтобы продавать элитную недвижимость? Но Басов всегда умел убедительно говорить. Я даже представляю, как он привозит клиентов за город и, расписывая достоинства коттеджа стоимостью под семь миллионов, делает акцент на отличной экологии участка.

Лара с Викой и раньше были «не разлей вода» и сегодня пришли на вечер вместе. Обе стройные, одеты дорого и со вкусом. Некоторые женщины именно после тридцати расцветают истинной зрелой красотой. А если еще и в семье все ладится, дом – полная чаша, детки радуют – чего ж не хорошеть. Счастье женщину молодит, а печаль старит. Почти афоризм… Надо запомнить.

У Лары – муж крупный предприниматель, совладелец сети продуктовых магазинов, Лара – домохозяйка и ради развлечения помогает Вике. А Вика создала турфирму. И бизнес, и отдых, и приятные знакомства.

Девчонки мне искренне рады, обнимают, хохочут, за руки трясут. Как были простые в общении, такими и остались. Маша Мелентьева к нам подходит, улыбается. Маша – стюардесса, у нее скоро выработается стаж полетов, можно пенсию оформлять.

Машка у нас красавица, по-английски шпарит без запинки, а вот не везет в личной жизни, до сих пор одна и без детей. Жила с каким-то кавказцем, он ее жутко ревновал к работе. Она пряталась от него у Ксюши. Так и расстались со скандалами.

А Ксюша с кем сейчас разговаривает… А-а-а… Машут мне рукой, зовут обниматься.

– Альмирочка! При-ивет! Ой, все такая же куколка. Молодец!

– Т-о-оня!!!

Мы обнимаемся с Альмирой, она тихонько смеется – личико белое, круглое, пара морщинок у глаз. Вот сколько знаю женщин-татарок, все очень добрые, приветливые, уютные. Всегда с улыбкой, голос не повысят на крик, даже малознакомым рады помочь, хотя бы просто поговорить по душам. Или это мне так везло с приятельницами?

Альмира жила в общаге на пятом этаже. Мы часто ходили к ней в гости, она угощала нас домашним хворостом и медовой сладостью «чак-чак». Объедение! Я записала рецепт, пару раз пробовала сама приготовить, но так вкусно не получалось. «Из той же мучки, да не те ручки».

Настроение у меня скачет весь вечер. То плакать хочется, а то кидает в смех. Снова усаживаемся за стол. Мужчины балагурят – подливают вино, от водки я уже отказываюсь. Голова кругом. Нет, хорошо, что я все-таки пришла. Прочь тоскливые мысли.

Да, мы меняемся и становимся старше. Это тоже хорошо. Есть свои плюсы. На мелочи уже не так остро обращаешь внимание, не так близко к сердцу принимаешь обиды…

– Коля, спасибо!

Заботливый у меня сосед. Бутербродики подкладывает на мою тарелку, то буженинки кусочек, то ломтик красной рыбки и листик салата сверху для аппетита.

– Коль, да хватит меня кормить. Ты лучше про себя расскажи. Ты сейчас где? Не учитель, случайно? Из нашего курса мало кто в школе остался.

Зайцев замялся с ответом, вздохнул тяжело, отвел глаза в сторону.

– Нет, я работаю лесником. В Козловке мой участок. Ну… я еще другу помогаю на пилораме. Но это не официально.

Поняла я его смущение. Слово «Козловка» в округе ассоциируется с лечебницей для душевнобольных. Этот санаторий построен еще в далекие советские времена и знаменит на всю область качественным обслуживанием и дивной природой.

Говорят, там еще сыновей больших начальников когда-то отмазывали от армии. Наверно, слухи. Но места уж очень красивые. Холмистый рельеф. Сосновый бор, ельники, моховые болотца, речка, луга разнотравные. Хоть всероссийскую здравницу строй.

А вот название у села смешное – Козловка. Нарочно не придумаешь: Коля Зайцев – лесник из Козловки. И чего я к человеку придираюсь? За лесом тоже должен кто-то следить, а Коле образование позволяет. Работа нужная и ответственная. Как раз для тихого, скромного человека.

Я расчувствовалась и вдруг захотела сказать ему что-то бодрое, утешительное, поддержать, мол, не тушуйся, Колян, тут все свои.

– Знаешь, я тебе даже немного завидую. Мне кажется, работу свою ты любишь, дом у тебя на земле, сад-огород имеется. Баньку топишь по выходным. Чистый воздух, натуральное хозяйство, дары леса. Спокойная, размеренная жизнь. Жена под стать тебе такая же спокойная и рассудительная, детки подрастают – им есть где побегать, поиграть, на селе ограды большие. Воля и доля детворе, качели можно устроить и свою песочницу. Да…

Кажется, меня немного разморило после пары рюмочек спиртного. Коля наклонился ближе и громко мне так на ушко говорит, чтобы музыку перекричать:

– Тоня, поехали ко мне в гости. Я тебе все покажу.

Я смеюсь и с недоверием качаю головой из стороны в сторону:

– А хозяйка твоя против не будет?

– Так я ж холостой. И потомством еще не обзавелся.

– Куда только ваши козловские барышни смотрят?

Не удержалась от ехидного замечания. А сама думаю, верно, есть в Зайцеве какой-то изъян, раз его девушки избегают – он и прежде на курсе ни с кем не дружил. Не воспринимали всерьез тихоню бойкие горожанки, а деревенским тоже подавай солидного городского парня. К тому же красноречием Коля не блистал и внешность самая заурядная.

А собеседник мой пустился в откровенность:

– Пробовал жить с одной женщиной. Чуть до ЗАГСА не дошло. Но ей все сразу хотелось, а я дом строил несколько лет, пока то да се… Водоснабжение надо провести, канализацию, газовую котельню с умом обустроить. А еще надо бумаги нормально оформить. Ограду хотел сразу же надежную из сайдинга. Баню мне срубили только в прошлом году по моим чертежам, индивидуальный заказ. Пришлось повозиться, зато потом местного начальника там парили – остался доволен мужик. Выписал мне тесу на веранду.