Чьему уму в полной мере выдержать такое испытание? Иван IV справился с ним достойней многих.

Жестокости были теми срывами, которых так трудно было избежать при внезапном изменении исторического масштаба, когда жестокость казалась самым простым способом ускорения процессов и сохранения их управляемости. Но именно жестокости Ивана Грозного проложили дорогу к Смуте, поставившей Россию на саму грань выживания. Апологетика аналогичных жестокостей на будущее, попытки объявить Ивана Грозного «первым Сталиным» и через это оправдать Сталина – путь к новым катастрофам.

Не жестокость была смыслом исторического процесса в эпоху Ивана Грозного. Этим смыслом было созидание Великой России.

1) Веселовский, С. Б. Очерки по истории опричнины. – М., 1963;

2) Виппер, Р. Ю. Иван Грозный. – М.-Л., 1944;

3) Володихин, Д. В. Иван IV Грозный: Царь-сирота. – М., 2018;

4) Володихин, Д. В. Воеводы Ивана Грозного. – М., 2009;

5) Кром, М. М. Рождение государства. Московская Русь XV–XVI вв. – М., 2018:

6) Пенской, В. В. Иван Грозный и Девлет-Гирей. – М., 2012;

7) Филюшкин, А. И. Первое противостояние России и Европы. Ливонская война Ивана Грозного. – М., 2018;

8) Шмидт, С.О. У истоков российского абсолютизма. – М., 1996.

Выработавшийся у нас в советскую эпоху канон рассказов о русских героях не любит «историй успеха». Родился в бедности, – не щадя живота своего служил государству, которое его заслуг не ценило, – враждовал с умевшими приладиться к начальству врагами, – скончался в нужде и опале, – достижения были забыты или присвоены корыстными иностранцами. По этому образцу ухитрялись излагать биографии Ермака, Хабарова, Ломоносова, Суворова, Ушакова, Лобачевского, Попова, даже Менделеева. Тенденцию эту трудно признать безвредной – она исподволь внушает молодым людям мысль, что служба России не только не получает заслуженной награды, но и лишена всякого личного смысла.

История успеха Семёна Ивановича Дежнёва (1605–1673) не укладывалась в этот мрачный канон, словно проходила поперёк него. Он сорок лет отдал службе Русскому государству на его северо-востоке, принимал участие во множестве сражений и дипломатических миссий, без числа раз ранен и не раз тонул, первым прошел через пролив между Азией и Америкой и оставил описание этого прохождения, исследовал и присоединил к России бассейн реки Анадырь вместе с богатейшими промыслами моржовой кости, ценимой тогда выше золота и даже соболей. Многотрудная и опасная служба Дежнёва принесла ему значительный материальный прибыток, чин атамана, прочное уважение со стороны воевод, Сибирского приказа и самого Государя с боярской думой, и, наконец, всемирную посмертную славу.

Заслуга С. Дежнёва вспомнилась, едва началось научное изучение истории Сибири. Уже в 1736 году Герхард Миллер опубликовал, основываясь на найденных в архиве Якутской воеводской избы документах («отписках» атамана), рассказ о подвиге Дежнёва, который вскоре воспроизвел в своем «Кратком описании путешествий по северным морям» обычно во всем споривший с Миллером М. В. Ломоносов. Все довольно робкие попытки поставить под сомнение достижения Дежнёва, восходящие к тяготевшему к скептической школе историку Сибири П. А. Словцову, неизменно оканчивались полным фиаско – выяснялось, что скептики плохо знали и понимали документы, рассказывающие об открытиях атамана. Да и самих этих документов обретается в архивах достаточно много, чтобы жизнь и деяния «Семейки Иванова Дежнёва» не оставались бледной тенью, а предстали перед нами подлинной историей из плоти и крови, частью великого русского похода «навстречь солнцу».

Плавание Дежнёва не было исторической случайностью – оно органически вытекало из геополитического призвания России и структурных особенностей русской цивилизации. Поэтому с уверенностью можно сказать, что в ту историческую эпоху, в середине XVII века, успешно совершить такое плавание не смог бы никто, кроме Семёна Дежнёва.

Геополитической предпосылкой этого плавания был сам характер России как государства, сформировавшегося среди переплетенных друг с другом бассейнов великих рек Евразии. На пути из варяг в греки возникла Русская Земля и, распространяясь по рекам, она разрасталась. Причем это распространение шло быстрее там, где не было, как в степной зоне, сильных противников-кочевников, потому волейневолей Русь разворачивалась на Северо-Восток. Сперва органичной частью Руси стал прибеломорский Север, из которого холмогорские мужики двинулись морской дорогой не только на север, к Груманту, но и на Обь, Енисей и далее к «златокипящей» Мангазее, где ещё прежде основания острога кипела пушная добыча и торговля. Морская дорога, пусть и чрезвычайно трудная, позволяла совершить маневр между реками, миновать уральский «Камень» и немирных «иноземцев».

Предприятие Строгановых, отправивших Ермака на покорение Сибирского ханства, было попыткой найти более южную, поднадзорную их промышленному дому дорогу к сибирской «мягкой рухляди». Попытка была тем более важной, что надлежало перехватить путь по Оби у нацеливавшихся уже на него англичан. Ермак ещё не отправился за Урал, а фламандец картограф Меркатор и англичанин Хаклюйт уже обсуждали мнимые «препятствия», которые чинит «император Московии» плаваниям англичан в Китай, и планировали основание нового опорного пункта где-нибудь на севере Сибири.

«Было бы поэтому очень хорошо, если бы вы отыскали какой-нибудь небольшой островок на Скифском море, где мы могли бы в безопасности основаться – строить укрепления и склады и оттуда в надлежащее время питать эти языческие народы нашими товарами…» – говорилось в инструкции данной «Московской компанией» капитанам Артуру Пэту и Чарльзу Джекману [5]. В 1580 году англичане на полном серьёзе мечтали захватить какой-нибудь остров, который служил бы для них тем же, чем были для колонизаторов Гоа, Макао или Гонконг в Индии и Китае.

Однако поход Ермака на перехват удался – и так открылась дорога к стремительному политическому броску Русского государства на Восток. Всего за 66 лет прошло от подвигов Ермака (1582 г.) до плавания Дежнёва (1648 г.), обозначавшего крайне восточную точку великого похода. Именно этот великий поход и создает Россию как Россию.

«Россия возникает в полноте необходимых и достаточных геополитических характеристик не при Рюрике, и не при Иване Калите, а в течение XVI века, и последней среди этих характеристик стал выход русских в земли Заволжья и Зауралья. Россия не присоединяла Сибири – она создалась Сибирью», – подчеркивал замечательный русский ученыйгеополитик В. Л. Цымбурский [6].

Применяя свою превосходную амфибийную тактику, русские служилые люди, руководствовавшиеся целью «проведать где б на какой реке государю прибыль учинить», переходили по внутренним волокам или морским маневром через ледовитый океан из одного речного бассейна в другой, ставили укрепленные остроги; используя дерзость и превосходство в речном снаряде и огнестрельном оружии, подчиняли инородцев и заставляли платить их «ясак» пушниной.

Основой «объясачивания» местных племен было взятие «аманатов» – заложников, обычно из местных «князьцов», ради которых их родичи и приносили русским пушнину. Покорение отнюдь не было мирным и сопровождалось регулярными стычками и засадами – всё тело Дежнёва было испещрено ранами от якутских, эвенкийских, юкагирских, чукотских стрел.

С аманатами, впрочем, зачастую быстро сдруживались, их здоровье берегли пуще зеницы ока и кормили лучше, чем ели сами (за умершего никто ясака не даст), а вскоре иноземцы и сами почувствовали выгоды русской власти – слуги государевы мирили поссорившиеся роды, не давались сильным утеснять слабых. Дежнёв сам несколько раз принимал участие в таких посреднических миссиях и проявил себя как недюжинный дипломат.