Кости со мной больше нет. Надо думать, как выбраться из дома.

Все уроки прокручиваю в голове разные схемы выхода за территорию отцовского особняка. Паршиво без денег. И скорее всего отец очень убедительно поговорил с охраной.

Все равно придумаю!

Кстати, об отце. Надо позвонить.

Выхожу за территорию лицея. Машина уже ждет на парковке. Водитель открывает мне дверь. Кивнув ему, сажусь в салон, прошу постоять на месте еще пару минут и набираю родителя. Он, как всегда, занят. Перезванивает сам сильно позже. Парни уже разъехались, а я все еще тусуюсь перед лицеем. Но это же никого не волнует, правда?

– Я заеду? – спрашиваю у него. – Нам надо поговорить вне дома.

– Артем, я не могу сейчас. Давай перенесем на вечер. Пусть водитель к шести привезет тебя ко мне. Пока будем ехать за Элей, пообщаемся.

– Хорошо.

Сбрасываю вызов и прошу водителя отвезти меня домой. Надо занять голову темами, которые я пропустил. Средний балл еще немного сполз и это совсем не хорошо.

Добравшись до дома, забираю обед в комнату и сажусь за учебники. Время летит быстрее, бабушка довольна. Всех все устраивает.

В пять у меня срабатывает напоминалка в телефоне. Пора собираться.

Открываю шкаф и думаю несколько минут, чтобы такого из него вытащить, чтобы Эле понравилось. Выбираю черные джинсы, белую футболку без принта, худи с капюшоном и любимые белые кросы.

Спускаюсь в гостиную. Бабушка смотрит сериал на большой плазме.

– Ты к отцу? – спрашивает у меня.

– Да. За Элей вместе поедем.

Встает, подходит ко мне, поправляет капюшон, смахивает с плеча несуществующие пылинки.

– Не нарывайся больше, ты понял меня, мальчик?

– Буду паинькой, – целую ее в щеку и сваливаю, пока лекция о моем поведении не затянулась.

Водитель везет меня к офису отца. Спокойно прохожу охрану. Меня здесь все знают. На лифте поднимаюсь к нему. Секретарша тут же подскакивает с места.

– Павел Андреевич занят, – щебечет она.

– Он всегда занят. Надолго? – киваю на дверь.

– Не знаю, – пожимает плечами. – Уже часа два заседают.

Сажусь на диван. Девушка приносит мне кофе.

Ровно в шесть звоню отцу, он сбрасывает. Звоню снова. Сбрасывает. Ладно…

Поднимаюсь с дивана, иду к двери. Секретарь снова нервно подскакивает со стула.

– Тихо, – прикладываю палец к губам.

Открываю двустворчатую дверь. Она с грохотом ударяется о стену отцовского кабинета. За столом сидят мужики в костюмах. Никого из них не знаю. Хотя нет, одного. Дашкин отец.

– Рабочий день закончился, – сообщаю всем, засунув руки в карманы черного худи.

– Выйди отсюда. Ты не видишь, у меня важное совещание! – лицо отца покрывается красными пятнами от возмущения.

– Опять важнее семьи? – усмехаюсь. Мужики деликатно отводят взгляды. – Я бы без тебя Этель из больницы забрал, но ее со мной не отпустят. Ты обещал, что мы поедем в шесть. Время, – смотрю на часы, – шесть пятнадцать.

– Артем, – скрипит зубами папочка, – еще десять минут и мы закончим. Я помню про Этель. Можешь дождаться здесь. Тебе полезно понемногу вникать в семейный бизнес.

– Засек, – ставлю таймер, демонстрирую отцу стремительно бегущие цифры, прохожу к столу и сажусь на свободный стул.

Отец Дашки только усмехается моей наглости. А я просто прячу за ней злость. Демонстративно смотрю на часы и поднимаю взгляд на отца в тот момент, когда таймер останавливается, обозначая, что десять минут истекли.

– Все на сегодня. Спасибо, что нашли время и приехали. Эти вопросы сейчас важны, как никогда, – отец произносит заключительную речь. – Прошу прощения за поведение моего сына. Недостаток воспитания – мое упущение.

Все расходятся, кроме Дашкиного отца. Пока мой собирается, ее решает узнать про наши отношения с дочкой.

– Давно вас с Дашей вместе не видел. Вы расстались?

– Нет, – делаю честные глаза. – Задают много, да и нога у меня все еще болит, я особо никуда не хожу сейчас. Только вот в лицей разрешили вернуться. Я к вам заскочу на днях, если вы не против. Поговорить хочу.

– Я всегда рад сыну Северова в своем доме.

Ну, да, конечно. Это ты просто не знаешь, зачем я обычно туда прихожу. Об этом, пожалуй, пока умолчу, хотя ткнуть его мордой в то, что воспитание хромает не только у меня, очень хочется.

– Приятно. Тогда обязательно заеду.

Пожимаем с ним руки, он прощается с отцом, уходит.

– Что это сейчас было? – хмурит брови папа.

– Стратегически выгодный ход. У меня же отец – бизнесмен, – издеваюсь, – я у него учусь.

– Что ты задумал опять, Артем?

– Ничего смертельного. Клянусь. Поехали уже.

– Ты поговорить хотел, – напоминает в лифте.

– Передумал, – играюсь в кармане запасными ключами от его машины, которые успел стянуть перед выездом из дома.

– Обиделся?

– Привык.

До больницы едем молча. Отец знает, что я не буду говорить, если не хочу. Я хотел сегодня, ему было некогда, и я передумал. Все, чего мне теперь хочется, это увидеть Элю, обнять ее и долго – долго целовать, пока не согласится выслушать.

Водитель останавливается у входа. Папа не торопится выходить.

– Тём… – вздыхает он.

– Давай просто заберем Этель, – открываю дверь, выхожу из машины не дослушав, что он там еще говорит.

– Подожди, – догоняет отец. – Я не брошу Нику, но обещаю поговорить с ней.

– Не обещай. Все равно не сдержишь. Да и какой смысл с ней говорить? Ей не нужна дочь. И твой ребенок будет не нужен, если вдруг завтра у тебя не останется денег. Ты не видишь, папа?

– Это не так. У Ники тяжелая беременность, ей совсем нельзя нервничать. Она может потерять этого ребенка!

– Может так будет лучше? – жму плечами. – По крайней мере, его не бросят за ненадобностью или потому что будет некогда.

– Ты стал очень жестоким, сын, – качает головой отец.

– Возможно. Пойдем, нас заждалась Эля.

Этель

Лежать весь день оказалось просто невыносимым, и наплевав на головную боль, ушибленную ногу в сочетании с температурой тридцать семь и три, доковыляла до окна, уперлась ладонями в подоконник и смотрю на улицу.

Из моей палаты окна выходят во двор клиники. Там аллея, скамейки. На одной из них курят и смеются молодые медсестры. Одна их них мне шепнула по секрету, что Артем был рано утром в больнице. Сводный очень переживал и поругался с отцом. Добился, чтобы ему разрешили заглянуть в палату.

Не удивилась. Я уже успела понять, что Север очень упрямый. Если ему что-то надо, он прет напролом. Вот и со мной так вышло. Ему надо было выиграть их дурацкий спор…

Дверь с тихим скрипом открывается. Разворачиваюсь вполоборота и противный ком встает поперек горла. Артем проходит в палату. Мое сердце с каждым его шагом бьется все чаще. Грозовое небо в его глазах бушует от эмоций. Я еще не видела его таким…

Растерянным? Неуверенным?

Да, что-то такое прослеживается в его образе сильно сбивая мои мысли не в то русло.

– Привет, – делает еще один шаг ко мне, я вжимаюсь бедрами в подоконник.

– Север, не смей, – едва шевелю губами. – Не подходи ко мне больше! Предатель! Я знала, что тебе нельзя верить! – выпаливаю с обидными слезами, которых совсем не планировала.

– Эль, перестань, – устало.

Я вдруг понимаю, что Тёма не спал все последние сутки, но меня несет на эмоциях и я продолжаю отгораживаться от него. Мне просто очень страшно и все еще больно.

– Как ты мог на меня спорить?! Ненавижу тебя! Пусти! – толкаю его в грудь в желании обойти и спрятаться на кровати от его присутствия. Сводный делает шаг назад. Замирает.

– Иди ко мне, любимая девочка, – протягивает руку. – Обещаю, я все тебе объясню.

– Нет, – кручу головой, шмыгая носом.

– Этель, – последний шаг и я прижата к подоконнику его крепким телом, – я чуть с ума не сошел за эти сутки, – его наглые руки обнимают меня за талию.

Тёма прижимается губами к моему лбу, заглядывает в глаза. Чувствую его тепло, его тревогу, вибрирующую на кончиках пальцев. Вижу, как нервно колотится вена на его шее. И не могу больше оттолкнуть! Просто рука не поднимается. Не притворяется ведь… Вот сейчас я вижу, что он не притворяется, как и тогда, в поездке. Не ошиблась? Пожалуйста, глупое сердце, скажи, что я сейчас делаю все правильно.