Теперь о том, чего не хватает. Четкого текста ритуала. Ладно, добуду. Благо, есть у меня один навык, который записывает и перелопачивает все логи. Думаю, в циклы подготовки к волне демонов-паразитов мы обсуждали религию достаточно, чтобы склепать на коленке хоть какой-то ритуал. Или Фенг с Ксином в тот конченый рейд мог сказать нечто важное.

Тем более, идеального исполнения от меня никто не ждет. Моя покровительница не из привередливых синских божеств-недотрог. Те своих жрецов за отступление от канона дерут в хвост и в гриву. У Нингаль другая позиция. Не до жиру, лишь бы живу. Богиня мне даже идиотский знак на одежде простила, который вообще для рабов на заклание был положен. Вроде бы. Здесь тоже, хотя некий минимальный посыл донести надо. Ну и ладно. КПД отличный от нуля — все, что мне требуется.

Чего еще нет? Самого "тела" для алтаря. Ага, той самой хрени, на которую ублюдские культисты возложили тело Ланя. Каменюки, проще говоря. Именно туда, насколько я понял, надо как-нибудь засунуть сердце, стереть и стесать с заготовки все чужое или ненужное, заново нанести знаки своей Богини, а затем провести ритуал с помощью жертв и такой-то матери.

Последнее — самое непонятное, но здесь, на крайняк, можно попытаться выпросить амулет Нингаль у Ба Мяо. С такой цацкой мне никакой дополнительный ритуал привязки вообще не потребуется. Только обосновать такое желание трудно, а обмануть ее я не смогу — слишком мало точек соприкосновения меня и этого предмета. Да и она сама не по возрасту проницательна. Хотя и довольно беспечна. Попустительство знает ее имя. Поэтому оставим как резервный вариант.

В итоге все, как обычно, упирается в Ксина. Самый, блин, незаменимый человек в этом Форте. "Увы! Саргону мы всю жалость отдадим/Возлюбленных — найдешь, Чжэнь Ксин — незаменим". М-да, Корнель определенно хорош, даже если его перековеркать на другой язык. Правда, звучит максимально по-гейск, кхм, странно.

В духе тех романов, из-за которых Ба нюй ши заинтересовалась любовными связями в нашей казарме. Их нет, и слава Богу. Впрочем, я могу чего-то не знать. Вдруг не я один бегаю по ночам из казармы на свидания? Вот поэтому во многих знаниях многие печали.

Главное, не быть как Оскар Уайльд: искренне оскорбляться на обвинения в мужеложестве, подавать в суд, а потом видеть, как собственная служанка трясет загаженными всяким нехорошим простынями перед судьей и перечисляет мужиков своего господина, а также чем они любят заниматься. Воистину, хорошо, когда в отряде нет ни гениев, ни постельного белья".

Саргон прервал свои мысли, когда краем уха успел уловить интересную тему. Вань, после череды воспоминаний о самых богатых писарях, посещавших его конторку, наконец поднял действительно интересный вопрос.

— Помню как-то приехал один господин издалека, да как стал сходу требовать себе мраморный стол для работы. Этот низкоранговый, но очень смекалистый муж говорит чиновнику: позвольте, лаоцзы, никогда городская канцелярия не имела его у таких низших служащих, как мы. К тому же, у этого законопослушного писаря как раз начался отпуск Баймуцзя…

— О, это, кажется, день поминовения усопших? Прости, я не очень хорошо знаю подробностей…

— Как?! — Аж всплеснул руками Вань. Какое-то время Саргон слушал его объяснения, а затем мягко направил разговор в нужное ему русло:

— Ага, то есть ухаживаешь за могилками и приносишь денежные жертвы? Интересно. Скажи, а вот Ксин заставил нас жечь жертвенные деньги перед курганом, это все так делают? Ага, то есть смотря… Угу. А вот если ухаживать за могилой, то за какой именно? — Изобразил тот непонимание, — Ну, в смысле, тело Ланя лао сянь-шена покоилось на том алтаре, который мы нашли в подвале чайного домика. С ним-то теперь что делать? Или курган с прахом, гм, традиционнее?

— По-разному, юноша, однако Чжэнь лао сянь-шен наверняка прикажет просто сжечь. Вернее, сожжет сам. Традиционно — на третий день после нахождения тела. То есть завтра. Жаль, там ведь тоже осталась Ци. Вот только медитировать рядом точно нельзя — она запятнана идолопоклонниками и культистами! Практик рядом с ней может впасть в неистовство или осквернить собственную энергию. Эх, грустное зрелище, — Покачал он своей седой косматой головой.

— И ничего нельзя сделать? Такая вещь пропадает… — Саргон определенно затронул какие-то жадные нотки не то типичного синского стяжательства, не то более глубокого чувства — жажды познавать новое, таланта исследователя.

— Конечно можно было! — Горячо возмутился Вань, — Например, тот же Ма, при небольшой помощи с нашей общей стороны, мог бы попытаться сделать малый алтарь Богини Чанъэ! Или использовать то основание в качестве краеугольного камня будущей нашей казармы. Или укрепить какой-нибудь из участков стены, создать там устойчивую благодать на несколько месяцев, а то и лет. Да мало ли как жрецы еще способны распорядиться подобной вещью!

— Ага. А ты уверен? Основание выглядит тяжелым. Может его и сдвинуть нельзя? Где поставил, там и пользуйся?

— Какая чушь! Она весит не больше, чем мой сын. Камень внутри должен быть полым, для место под благовония, кровосток, а также место падения органов или посвященных Богу вещей. Ты, наверняка, видел только множество атрибутов вокруг него. Сам алтарь скрыт под ними.

Если я правильно понял одного жреца, который рассказывал мне про собственную службу, то такие вот массивы, а также вещи с аурой или воплощением, украшают алтарь во время масштабных празднеств или особых дней. Возможно, неизвестные предатели добивались именно этого. Настоящее святотатство! И как только не убоялись гнева Богов?!

— То есть Чжэнь лао сянь-шен без проблем мог бы вытащить его и использовать? А вдруг демоны почуют?

— Не знаю, возможно ли это. Я ведь не практик, — Пожевал губами Ма, — Жутью от него несет, это верно. Однако это всего лишь энергия. Ни один краеугольный камень не станут долго держать украшенным. Да, все эти массивы и вещи рядом обычно сгорают без остатка в процессе. Значит, Ци все еще там и ее можно как-нибудь применить. Охо-хо…

— Жаль, но ничего не поделаешь. А что ты говорил еще про Баймуцзя? Вам дают всего лишь пятнадцать дней для поминовения? А как же дорога?

— Она не считается!

— Удобно, — Машинально ответил Саргон, после чего продолжил думать о своем.

"Окей, значит мы выяснили следующее: алтарь можно перетащить, он до сих пор фонит энергией, он полон Ци, а также его можно чуть ли не сразу использовать для чего угодно. Плюс, стоит получить его до завтра, потому что Ксин чертов любитель правил и ритуалов, поэтому сожжет его ровно на третий день. Так что сегодня — последний шанс. Ничего, время терпит, а лучшее время для таких действий — ночь. У меня все получится!".

— ХА-ХА-ХА-ХА! Я еще никогда так не ошибался, — Саргон на мгновение перестал игнорировать реальность, забился в медвежьей хватке Камея. Однако его воспаленный токсинами разум все никак не мог перестать подкидывать сознанию всякую психоделку. Поэтому он продолжал свой рассказ. Четкий, выверенный до запятой и с дикцией опытного радиоведущего.

— Точка невозврата, бифуркации, падение Люцифера в Ад, изгнание Адама. Вот масштаб трагедии. Я — Гамлет в мире Йориков, — Громко декламировал он, а за спиной жужжал разъяренный демонический рой

— Ты заткнешься или нет, придурок?! Все из-за тебя! — Сипел Камей ему на ухо. От товарища воняло паленой тканью, нечищенными зубами и убежденностью в полной вине Саргона. Тот и не отрицал. Лишь кивнул ему, после чего спокойно продолжил рассказ с той части, где и остановился.

"... Так что сегодня — последний шанс", — Саргон глубоко задумался, погонял несколько идей, однако оказался вынужден отказаться от попыток так или иначе попасть в чайную комнату, пока бдительное око Ксина рыскает по окрестностям. Не стоит пытаться обмануть его с такой разницей в собственных навыках. Лучше попробовать позже, когда никого не будет.