– Прислушайтесь к словам, что сказаны в святом писании: «Ouia non est nostrum noscere tempora, nec momenta». (Никто не вправе решать, в чём заключается власть божья и когда та закончится).

Он же…… – Священник ткнул в сторону Нострадамуса пальцем, – решил посягнуть на святое. Возомнил себя посланником Божьим. А вы! Развесили уши, подобие ослам, стоите и слушаете то, чего быть не может, как бы вам этого не хотелось.

Вдумайтесь, способна трава вперемешку с лепестками роз противостоять чуме? Бред и язычество, нежелание подчиниться воле Господней.

Предстоит разобраться, кому служит человек, объявивший себя исцелителем. Уж, не дьяволу ли?

Последние слова повергли толпу в оцепенение. Словно сжатая пружина, не зная в какую сторону направить мощь, замерла в ожидании ответного слова со стороны врачевателя. Единственным, кто мог сдвинуть напряжение с мёртвой точки, обозначив будущее тех, кому несмотря предостережения церкви, хотелось жить, был Нострадамус

И Нострадамус это будущее обозначил.

Выждав паузу, сделал шаг вперёд.

– Если церковь призывает к преклонению перед Богом, зачем заставляет лечить людей кровопусканием и клизмами?

– Затем, что чума – проделки дьявола, – задохнувшись от возмущения,

взвизгнул священник. – Проникнув в кровь человеческую, болезнь подчинив воле одного, заражает другого.

– В таком случае, давайте изгоним дьявола, светлые силы будут только благодарны.

– Нельзя подчинить то, что неподвластно человеку. Создатель вправе решать, изгонять дьявола или нет.

– Не понимаю. Зачем Богу нужно, чтобы людьми правил дьявол?

– Чтобы подвергнуть каре заблудшие души.

Монах, с похожим на дыню черепом начал путаться в словах. Он словно отбивался от вопросов, стараясь доказать то, в чём сам не был уверен.

Почувствовав превосходство, Нострадамус решил идти до конца. В противном случае, инквизиция вместе с ним уничтожит надежду на избавление от чумы.

– Если люди не в состоянии изгнать дьявола, зачем церковь заставляет лекарей лечить священников?

– Не лечить, а облегчать страдания.

– Облегчать страдания?

Рука в который раз вознеслась вверх, теперь уже с зажатой в ладони склянкой.

– Слышите, церковь призналась! Действиями своими способствует облегчению страданий, но не избавляет от смерти. Я же предлагаю возврат к прежней жизни, той самой, которой когда-то вознаградил нас Господь!

– Вы еретик, – взвизгнул священник, – будете преданы суду инквизиции.

Накинув капюшон, слуга божий метнулся к лестнице, не забыв при этом глянуть на толпу так, словно окружали его не люди, а стадо баранов.

Успев выкрикнуть нечто язвительное, на что площадь отреагировала вздохом возмущения, священник, будучи не в состоянии изменить что-либо, начал пятиться назад. Не проделав и двух шагов, запутавшись в подоле собственного одеяния, взмахнул руками.

Каким образом удалось избежать падения, было не понятно. Преодолев лестницу, затем живой коридор, похожий на дыню череп, исчез в толпе, чем вызвал бурю смеха и негодования..

Минуты ушли на то, чтобы толпа смогла вернуться в состояние безумства. Желание стать обладателем лекарства, толкало на совершение деяний от которых пострадать могло огромное количество граждан: старики женщины, дети.

Нострадамус, следя за бурлящей в гигантском котле массой людских жизней, начал осознавать, насколько трагичными могут выдаться последствия произнесённых им речей. Ситуация грозилась выйти из-под контроля. Необходимо было что-то предпринять. Но, что?

Отчаяние захлестнуло Нострадамуса в момент, когда со стороны городской ратуши раздался звон главного колокола Турина.

Люди замерли. Сотни голов повернулись туда, откуда разносились звуки набата. Колокол, тем временем, продолжал оглушать звоном, призывая людей остановиться.

Прогремев шесть раз, колокол затих.

С ним затих и людской гомон. Не надолго, на пару мгновений… Дальше должен был последовать очередной взрыв эмоций, остановить который уже не смог бы никто.

Нострадамус, воспользовавшись затишьем, сделал шаг к краю помоста.

– Выбор сделан, объявляем чуме войну. Что касается лечения, действие пилюль может оказаться бесполезным без выполнения требований касающихся гигиены, как тела, так и мест проживания.

Шорох, непонимания подобно хлопанью крыльев парящей над головами стаи птиц, прокатился по площади.

– Первое, что следует сделать, очистить дома, а также прилегающие к ним улицы от нечистот и грязи. Болезнь прогрессирует, благодаря: человеческому неопрятью, непригодной для питья воды и, что самое страшное, воздуху, который благодаря ветру разносит заразу от дома к дому, от улицы к улице.

Запрокинув голову, Нострадамус глянул на небо.

– Смотрите, какой над городом висит смог. Разве можно этим дышать?!

Чтобы воздух стал чистым, бургомистру следует издать указ о запрете сжигания трупов возле стен города.

Почувствовав, насколько яростно люди вслушиваются в каждое произнесённое им слово Нострадамус сделал паузу, с целью дать согражданам возможность осознать им произнесённое.

– Теперь по поводу воды! В горах полно незаражённых источников, надо организовать доставку воды и сделать это следует как можно быстрее.

– А как насчёт пилюль? – раздался голос из толпы.

– Изобретённые мною пилюли, которым я дал название – «Розовые», в первую очередь будут выдаваться семьям, проживающим в домах, отличающихся от других, абсолютной чистотой. Этим будет заниматься комиссия. Руководствуясь инструкциями, инспектора будут ходить по домам, проверять выполнение вышеуказанных требований. Другого способа изгнать чуму ни у вас, ни у меня нет. Или продолжаем жить в ожидании смерти, как это советует церковь, или объявляем войну эпидемии, тем самым существование доведём до прежнего, до человеческого.

На следующий день по городу были разосланы гонцы, которым надлежало довести до сведения граждан об указе бургомистра.

«Запретить сожжение трупов в близости от городских стен. Создать отряды, в обязанности которых будет входить очистка улиц от мусора, а также, обеспечение города свежей питьевой водой».

И Турин ожил. С висевшей на городом гарью исчез трупный запах. Лучи солнца пробившись сквозь толщу дымовой завесы, впервые за несколько месяцев, повергли город в море света. В глазах горожан вспыхнула надежда. Вместе с ней и желание противостоять не только чуме, но, если понадобится, и самому дьяволу. И хотя повозки с умершими продолжали пугать жителей бряканьем колёс о мостовую, стало ясно -перелом наступил, «виновником» которого был Нострадамус.

Лекарь же, не ожидая столь неожиданно обрушившегося на него бремени славы, прибывал в состоянии полнейшего восторга. Жизнь словно разделилась на двое. По одну сторону увлечение медициной, астрономией, философией, по другую – люди возвели врачевателя в спасителя нации.

Дом превратился в пристанище обездоленных, потерявших родных, вместе с ними и веру в людей. Убитым горем хотелось увидеть Нострадамуса воочию, словно тот обладал даром не только излечивать болезни, но и возвращать к жизни измученные страданиями души.

Люди шли и шли. Одни не увидев врачевателя, при этом получив от общения с другими людьми заряд энергии, возвращались в жилища. Другие оставались сидеть н обочине, в надежде увидеть того, о ком ходили слухи, как о сверхчеловеке.

Когда особо отчаявшиеся начали заглядывать в окна, Нострадамус вынужден был обратиться к бургомистру с просьбой, выставить возле дома стражников.

Спустя день или два, вышел ещё один указ, обозначающий порядок осмотра домов, а значит, и выдача розовых таблеток. Первоочередными значились дома влиятельных граждан. И хотя Нострадамус был против разделения жителей на ранги, пришлось согласиться, дабы не нагнетать обстановку сложившуюся вокруг своего имени.

Что касается церкви…. Та, предпочла оставаться безучастной. Действия против Нострадамуса могли повлечь противодействие со стороны граждан, что отразилось бы на отношении людей к церкви.