Как человек, обладающий познаниями в медицине, я обязан был помочь людям избавиться от ненавистной всем проказы, благо было от чего оттолкнуться. Умом и, благодаря экспериментам, я дошёл до того, что мог во всеуслышание заявить о нахождении желанного для всех снадобья, чему имелись многочисленные на то подтверждения. В Сей-Реми, двадцать шесть выздоровевших. В Каркасонии – сто восемнадцать. В Бордо, и того больше.

Молва о том, что мало кому известному лекарю удалось изобрести лекарство, от чумы опережала не только имя моё, но и время тоже.

Весточка в избавление от проклятия Божьего, заставляла передавать из уст в уста то, что помогло самым отчаянным, тем, кто вняв советам моим, сумел избавить тело от столь мучительных для них страданий.

Не знаю, прав ли я был в выбранном мною пути, желание помочь людям придавало силы не только в борьбе с заразой, но и с инквизицией тоже.

Объявив еретиком, церковь призывала отказаться от результатов исследований. Но разве человек в состоянии переступить через себя, когда разум твердит – «На верном пути, сходить не имеешь права».

Распахнув перед Господом душу, который и без того знает всё, что творится в мыслях моих, хочу сказать, – «Больше всего хотелось жить уверенной в завтрашнем дне жизнью, работать, растить детей, постигать удивительное».

Но видать, не судьба. Люди не в праве, противиться воле того, кто создал их. Высшие силы решают за нас – как жить, как быть, когда принять смерть. Нам же остаётся подчиняться, соглашаясь с тем, что судьбу изменить нельзя, как и то, что люди называют миром.

Пир во

время чумы.

«Несмотря на то, что люди – творение Господа, могут быть такие,

которые благодаря гениальности, возвысятся до ангелов».

Мишель Нострадамус.

– Господин лекарь, – щелчок хлыста заставил Нострадамуса вздрогнуть. – Подъезжаем. Извольте надеть маску. Не ровен час, подхватите заразу тогда смерти ни мне, ни вам не миновать.

Ещё на середине пути завидев вдоль дороги кресты, Мишель приказал кучеру, при появлении Тулузы, дать знать.

Сделав глубокий вдох, Нострадамус понял, предосторожность была не напрасна, воздух настолько оказался пропитан трупным запахом, что в напоминании о приближении к городу, не было необходимости.

Надев маску, Нострадамус выглянул в окно.

Солнце, несмотря на жаркий день, пряталось за непроницаемым покрывалом дымки.

Похоронные команды, по особому распоряжению бургомистра, приступили к кремации трупов, дабы исключить воссоединение исходящей из-под земли заразы с воздухом.

По мнению церкви, истребить болезнь можно только путём исключение возможности поднятия заразы из могил, о чём твердили в проповедях священники, внушая гражданам – чума – есть проклятие, живущего на дне земли дьявола.

– Прибавь шагу, – ткнул кучера в лечо Нострадамус, – а, то лошади скоро совсем встанут.

– И правильно сделают, – покосившись на торчавший из земли крест, пробурчал в ответ тот, – зачем спешить навстречу смерти, когда та, и без того, дышит в спину?

Городские ворота закрыты наглухо.

Кучеру пришлось объяснять стражникам, в карете находится лекарь, у которого имеется снадобье, способное избавить город от чумы. И только, когда было объявлено имя врачевателя, ворота распахнулись, предоставив возможность лошадям войти внутрь ада.

С первых метров становилось ясно, вместе с жителями, умирал и город.

Возникающие, непонятно откуда, тени с трудом передвигающих ноги людей, были похожи на приведения. Ужас поглотил Тулузу, как и десятки городов Франции, Италии, Испании. Ощущение невозможности возвратиться к прежней жизни присутствовало во всём: в тишине, в отсутствии на улицах горожан и даже, в торчащих из-под крыш, печных труб. Умерших складывали у порогов домов, не забыв накрыть пропитанными вонючей жидкостью простынями, отчего воздух смешиваясь с исходящим от трупов запахом, становился более невыносимее.

Чем руководствовалась церковь, внушая, что изобретённый ею раствор, в состоянии остановить продвижение эпидемии, было не понятно. Тем ни менее, дабы не потерять надежду на избавление от страданий, жители вынуждены были дело то, что якобы велено Господом. Тех же, кто не верил, арестовывали, сажали в тюрьму, подвергали пыткам, после чего вешали. Трупы сжигали, развеяв пепел по ветру.

Повсюду, в поисках еды, бродили полу дохлые собаки. Тыкаясь мордами в умерших, некоторые присаживались здесь же, ожидая момента, когда можно будет вцепиться в покойника зубами. Кое-где были видны клочки разорванных простыней, куда тотчас спешили наиболее голодные животные. Сборище напоминало пир во время чумы.

Разносимый ветром мусор, выброшенные на мостовую отходы, гарь, создавали впечатление закованного в камень пространства. И только флаги на башнях, да стучащие по мостовой повозки говорили – жизнь существует, несмотря на то, что большая часть населения находилась на пути в мир иной.

Дом Нострадамуса, доставшийся Мишелю по наследству от деда, находился по другую сторону городских ворот. Потому, пришлось ещё час трястись по мостовой, созерцая уныние городских улиц.

Стоило карете миновать последний поворот, Нострадамус не выдержав, высунул голову в окно.

Не увидев белого над дверью флага, вздохнул.

– Слава Богу! Живы!

Неделей раньше он отправил в Тулузу жену с детьми. Сам же с инспекцией деревень, отдалился от пути, отчего задержался на несколько дней.

Наделённому степенью бакалавра, врачевателю не терпелось испытать в деле изобретённое им же лекарство. Благодаря чудодейственному травяному настою, а также рекомендациям, у людей оставался шанс справиться с эпидемией до того, как та не подвергнет жизни их уничтожающим пыткам.

«Шесть дней не такой уж большой срок, чтобы болезнь смогла проникнуть в дом. – Подумал Нострадамус, вглядываясь в очертания пристанища. – Хотя, чего греха таить, бывали случаи когда чума в течение нескольких суток убивала всю семью полностью

Зная это, Нострадамус проинструктировал жену, как вести себя, что делать на случай, если эпидемия настигнет кого-то из детей в дороге. Отсутствие белого флага, являлось примером того, что супруга вняла советам мужа, не дав болезни захватить семейство врасплох.

– Слава Богу! Ты жив! – Кинувшись в объятия Нострадамуса, запричитала Жанна. – А то я уж, волноваться начала, не случилось ли чего.

– Как дети? – Ответив на заботливость супруги поцелуем, на всякий случай поинтересовался Мишель.

– Всё хорошо!

– Указания, относительно чистоты в доме, выполнила?

– Да. В первый же день всё тщательно вымыла, прокипятила. В детскую никого не пускаю, даже слуг Самим детям запрещено выходить из комнат до особого на то распоряжения.

– Что слышно в городе?

– Что и везде. Смерть косит людей не зависимо от положения и состояния. Видно перед Богом, и вправду, все равны, коли чума не жалеет ни нищих, ни вельмож.

– Священники не наведывались?

– Дважды. В дом войти не решились. Расспросили, когда соизволит прибыть Нострадамус. И удалились. Что касается блуждающих вокруг людей, можно наблюдать и сейчас.

Пройдя в комнату, Нострадамус опустился в кресло.

– Молва обогнала меня.

– Да. Иначе, откуда жителям Турина знать о твоих лекарских способностях.

В глазах супруги мелькнул испуг.

– Что-то случилось? – насторожился Нострадамус.

– Ничего.

– Тогда, почему в глазах страх?

– Служанка, что помогала наводить в доме порядок, не пришла. Я послала за ней……

– И....?

– Посыльный сказал, что женщина слегла.

– Она что была в контакте с детьми?

– Случайно произошло Пьер вышел из комнаты. Софи попросила его вернуться в детскую…..

– Так говоришь, словно Пьер заболел.

– Не приведи Господь. Я была в детской час назад. Потрогала лоб, никаких признаков болезни.

– В таком случае зачем паниковать.

– Не знаю. Мне кажется болезнь Софии……